Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

Царское Село, июнь 1806 года.

Сегодня у Кристофа был опять тяжелый день. Да ещё надо было присутствовать на вечере, данном Александром после ужина. Ему хотелось сказаться больным, поехать домой, принять ванну и лечь спать пораньше. Но мало ли чего ему хотелось? Нечего потворствовать своим желаниям, сказали - надо присутствовать, значит, надо. Поэтому нынче Кристоф сидел в углу, мучился от мигрени и духоты. К счастью, его уединение развеял князь Долгоруков. Он протягивал графу бокал шампанского и улыбался приветственно.

- За что пьём? - проговорил граф.

Пьер состроил загадочную мину и прошептал:

- Аспиду пришел конец. Надо за это выпить. Как у вас, немцев, говорится, - Prost?

- Prost, - кивнул Кристоф и чокнулся с ним бокалом. - Празднуешь отставку князя Адама?

- Именно, - усмехнулся князь. - Нынче, когда его нет, станет легче дышать! Государь-таки опомнился и нашёл своего истинного врага.

Графу почему-то показалось, что зря его приятель так рано радуется. И ему не понравилось, что тот чуть ли не на весь зал кричит об этом. Впрочем, неприязнь Долгорукова к бывшему теперь уже канцлеру была при Дворе секретом Полишинеля - все о ней прекрасно знали.

- К вашему сведению, князь, Чарторыйский сам выпрашивал эту отставку, а mon frХre её не давал, - произнес звонкий девичий голос. Перед ними стояла великая княжна Екатерина, насмешливо оглядывающая их своими чуть раскосыми глазами. Она поигрывала расписным шёлковым веером и держала в руках фужер, наполненный розоватым вином.

Кристоф при её появлении понял, что был прав, осуждая друга за слишком громогласное проявление неприязни к князю Адаму. И покрылся малиновым румянцем, подобно юной барышне, которой во время мазурки ловкий поручик наговорил двусмысленных комплиментов. Почему он сейчас так стесняется эту девушку? Потому что она великая княжна?

- Да что вы так смутились, граф? - улыбнулась она ему, подумав: "Они оба хорошенькие. Особенно Кристоф. Кажется, он женат на этой страшной швабре из маменькиных бывших фрейлин. Да, и сын фрау Лотты. Наверное, ему скучно с женой..."

- Думаете, никто не знает, что вы не любите Чарторыйского? - продолжала великая княжна. - Вот князь Пётр его не любит и не стесняется об этом говорить. И ваша уважаемая матушка от него не в восторге. Как и моя...

Долгоруков залпом выпил шампанское и добавил:

- Ваше Высочество, я всегда знал, что у вас русская душа. Представитель мятежной нации не может быть другом нашей страны.

- Князь - истинный сын своего народа. Вероломный. Жестокий. Хитрый. Последнее качество вызывает во мне особое отвращение, - со значением проговорила Екатерина. - Поэтому те, кто не любит Чарторыйского, - мои друзья.

- Интересно, кого назначат на его место? - вслух подумал Долгоруков. - Хорошо бы русского человека.

- Или немца, - и Екатерина Павловна подмигнула несчастному Ливену, лицо которого изменило окраску и нынче стало угрожающе бледным - можно было пересчитать все жилки.

- Разве он не уехал из Петербурга? - тихо проговорил он, заметив своим острым взглядом профессионального стрелка то, что не заметили его собеседники, а именно - входящего в залу и приближающегося к государю князя Чарторыйского.

- Mon Dieu! - воскликнул Долгоруков, а великая княжна поправила своё светло-зелёное платье, раскланялась со своими спутниками и решительным шагом направилась к кружку, образовавшемуся вокруг её брата.

- Надо нам выйти поговорить, а то в одном помещении с Аспидом я находиться не могу, - Пётр чуть не вцепился в рукав Кристофа. Граф тихо отстранился, но выйти согласился.

В парке стояла тишина. Они закурили, и Пьер проговорил:

- То, что он не в своей сраной Польше, а разгуливает по балам и здоровается с государем, означает, что он в отставке, но не опале. Это не очень хорошо.

- Согласен. Особенно для меня, - Кристоф с наслаждением затянулся предложенной другом сигарой.

- Для меня - не меньше. Катька тоже с нами теперь, оказывается. А знаешь, какое влияние она имеет на государя? О...

- Катька? - графа покоробило столь пренебрежительная манера именовать представительницу царствующего дома. - Какая она тебе Катька?

- Я имею право её так называть. Мы, Долгоруковы, вообще-то Романовых постарше будем, - усмехнулся князь. - Могли бы на престоле сидеть. Ну это ладно.

Кристофа осенила мысль: "Постарше Романовых", значит? А не хочет ли он того же самого, чего желаю я - только применительно к России?"

- Ты знаешь, я посвятил свою жену, - проговорил Кристоф.

- И зачем? Думаешь, оно того стоит?

- Рано или поздно она бы всё равно узнала. Это раз. Дорхен умная. Это два.

- Вот ты ругал меня за Уварова, а сам тащищь в нашу партию каких-то левых баб! - взорвался Долгоруков.

- Поаккуратнее. Это не "левая баба", как ты изволил выразиться, а моя жена, - ледяным тоном произнес Кристоф. - И завтра ты приезжаешь к нам на ужин. Мы обсудим порядок действий. Кажется, Аспид приготовился к нападению...

- Что не сделаешь ради друга? - вздохнул Долгоруков. - Обязательно приду.

- Вот и отлично.

Князь Пётр чувствовал, что Ливен в их "команде", последнее время пополнявшейся всё новыми членами, потихоньку начинает одерживать верх над ним, и это ему не слишком нравилось, потому что "заводилой" быть хотелось именно ему. Кто, в конце концов, первый начал войну с Чарторыйским? Кому пришла в голову идея свергнуть "Аспида"? Не Кристофу, явно. Но ссориться из-за того, кто будет главным, было не время, и даже Долгоруков это понимал.

...После того, как они с Долгоруковым расстались, Кристоф пошёл через парк. Его внезапно настигли лёгкие шаги сзади, и вскоре его глаза закрыли две прохладные женские ладони. Запахло жасмином.

- Юной воспитаннице давно нравится второй сын её гувернантки, - прошептала та, кого князь Пётр так пренебрежительно назвал Катькой.

- Но... - он с силой отнял её руки и обернулся в смущении и неловкости, уверенный, что произошло какое-то недоразумение. По глазам её, беззастенчиво рассматривающим его оценивающим взглядом, он понял, что именно его великая княжна и имела в виду. Эта девушка явно знала, чего она хотела от жизни. И сейчас она хотела получить его. Граф сразу это понял, и взглянул на неё тяжёлым мужским взглядом в ответ. Оценил взглядом её грудь - не очень большую, но аккуратную, уж всяко пообъемнее, чем у его худощавой супруги. Осмотрел её фигуру - ладную, точеную, крепкую. Потом спохватился - как он смеет разглядывать великую княжну как какую-то крестьянку, которую он собирается затащить на сеновал?

- Ваше Высочество, - проговорил он, откашлявшись. - Вам не стоит...

- Из всей вашей семьи я принимаю наставления только от вашей матери, граф, - усмехнулась девушка. - Так вы отказываетесь от меня?

- Я женат, - выдавил он из себя, попытавшись собрать мысли воедино. Неужели она хочет переспать с ним? Стать первым мужчиной принцессы - этого ещё не хватало! Это смерть. Хотя... Какие же красивые у неё волосы - пышные, тёмно-русые! Какие красивые глаза...

- Разве вам это доселе мешало? - хищно улыбнулась Екатерина.

В её глазах читалось то, что в свое время заставило Кристофа возжелать свою невзрачную маленькую женушку до такой степени, что он практически изнасиловал её в их первую брачную ночь - сочетание невинности и любопытства, соблазна без явного желания соблазнить. "Она девица!" - напомнил он себе. - "Она ничего не знает о любви, мужчинах, испугается меня и выставит виноватым..."

Като словно прочла эту мысль в его глазах и шепнула:

- Поверьте, для меня это не впервые.

Потом она, не встречая особого сопротивления со стороны Ливена, кинулась ему на шею и одарила страстным, уверенным поцелуем. Уста её были мягкими и ароматными, оставляя вкус земляники на его губах. Целоваться она прекрасно умела, и у графа даже голова закружилась от прилива желания. Оторвавшись от неё, он скользнул губами по её подбородку, горлу, шее, прикоснулся рукой к её левой груди, уместившейся ему в ладонь, сжал её, ощутив сквозь лёгкую ткань летнего платья жар тела девушки и биение её сердца.