Историография истории древнего востока

Проблемы изучения санскритского эпоса были поставлены еще в середине века Адольфом Хольцманом (1810-1870). Он пытался реконструировать первоначальный вариант «Махабхараты», предложив так называемую теорию инверсии. Согласно этой теории, положительные характеристики Кауравов в поэме объясняются тем, что сказания возникли в среде их сторонников и лишь впоследствии были присвоены потомками Пандавов. В процессе такой передачи подвергся трансформации основной сюжет, и положительными героями стали Юдхиштхира и его братья.

В 1892 г. вышла в свет книга иезуита Йозефа Дальмана (1861-1930) «Махабхарата как эпос и книга о праве». Ученый выступил с убедительной критикой тех построений, согласно которым индийский эпос сложился поздно и под влиянием греков. В то же время его представления о происхождении «Махабхараты» оказались парадоксальными. Он полагал, что основу поэмы составляли дидактические фрагменты, а сами сказания были сочинены автором лишь для иллюстрации сформулированных требований морали — дхармы.

Книга Й. Дальмана вызвала самое широкое обсуждение. Проблемы изучения эпоса, очевидно, назрели, и целый ряд индологов принял активное участие в их решении. Г. Якоби издал книгу, посвященную содержанию «Рамаяны». М. Винтерниц занимался текстологией эпоса. Подчеркивая его многослойность, ученый говорил, что, в сущности, дата каждого стиха должна быть определена отдельно. Г. Ольденберг находил истоки эпической поэзии в гимнах-диалогах ведийской литературы.

Особый интерес представляют работы Эдварда Уошборна Хопкинса (1857-1932). Он учился в Лейпциге, а затем долгие годы преподавал в Йельском университете и был редактором журнала Американского общества востоковедов.

В книге «Социальное положение правящей касты в Древней Индии» автор доказывал, что общество, отраженное в «Махабхарате», решительно отличается от того, которое обрисовано, скажем, в «Законах Ману». Принимая декларации брахманских книг на веру, индологи зачастую писали о всевластии жрецов и теократическом характере древнеиндийских государств. Однако, по данным эпических поэм, следует говорить скорее о том, что власть принадлежала военной аристократии. В книге об эпической мифологии (1915) исследователь приходил к выводу, что и религиозные представления эпоса существенно отличаются от зафиксированных в ведийской литературе.

Между тем в 1883-1896 гг. появился полный английский перевод «Махабхараты», изданный под именем Пратап Чандра Роя. Перевод этот, выполненный Гангули, был полезен для ориентации в огромном произведении, хотя переводчик и не ставил перед собой задачи научного исследования текста. Важнейшим справочным пособием стал подготовленный Сёренсеном «Индекс имен Махабхараты» (1904). В начале XX в. возник грандиозный план критического издания «Махабхараты» под редакцией М. Винтерница, Г. Якоби и Г. Людерса. Замыслы эти были нарушены Первой мировой войной.

В те же годы важную работу над «Панчатантрой» проделал Иоганн Хертель (1872-1955), которому удалось определить древнейшую версию памятника — «Тантракхьяяку» и проследить дальнейшую историю его различных рецензий. Книга о возникновении и распространении «Панча-тантры» имела важное принципиальное значение, ибо здесь вырабатывалась самая методика текстологического анализа литературных произведений, имеющих неустойчивый, «текучий» состав.

На рубеже веков неуклонно возрастал интерес к буддизму. Так же, как в изучении христианства, в буддологии сложились две школы: мифологическая и историческая. Крупнейшим представителем первой был француз Эмиль Сенар (1847-1928). В своей книге «Легенда о Будде» (1873-1875) он доказывал, что миф обладает системностью, — поэтому нельзя устранить из него явно неправдоподобные элементы, а остальное считать отражением некоей исторической реальности. По мнению исследователя, «легенда о Будде» имеет все характерные черты мифа, она возникла на основе мифологии Вишну-Махапуруши, последняя же связана с солярным культом. Оппоненты указывали, что концепция Э. Сенара базируется на довольно поздних источниках, а применяемый им метод анализа настолько субъективен, что позволяет и в биографии Наполеона обнаружить солнечный миф.

Теория о солярных культах, лежащих в основе буддийской мифологии, защищалась также Гендриком Керном. Последний сопоставлял Будду с Солнцем, его противника Девадатту — с Луною, шесть еретических учителей — с планетами и т. д. Методика так называемой «натурмифоло-гии» пользовалась успехом в конце прошлого века.

«Историческая школа» представлена именами Томаса Вильяма Рис-Дэвидса (1843-1922) и Г. Ольденберга. Эти исследователи полагали, что за вычетом явных вымыслов буддийское предание заслуживает доверия. Т. Рис-Дэвидс был служащим гражданской администрации на Ланке. Он знал санскрит, пройдя в студенческие годы курс у А.-Ф. Штенцлера в университете Бреслау, в Анурадхапуре стал заниматься пали под руководством буддийского монаха. Разыскивая и копируя эпиграфические памятники, ученый все более проявлял интерес к буддизму как основе древней культуры острова. Когда в 1873 г. Т. Рис-Дэвидс был вынужден вернуться на родину, он посвятил себя именно этой области науки. В 1877 г. появилась его первая книга о буддизме, а в 1881 г. Т. Рис-Дэвидс основал общество по изучению палийских текстов (Pali Text Society) с целью публикации канона и исследования так называемого «южного буддизма» (тхе-равады или хинаяны). Общество выпускало журнал и серию изданий текстов и переводов. Сам Т. Рис-Дэвидс стал профессором пали и секретарем Королевского Азиатского общества в Лондоне. Вместе с М. В. Фаусбёллем он опубликовал полный корпус джатак в шести томах. Последним предприятием ученого стала подготовка большого словаря пали, остающегося основным лексикографическим пособием до настоящего времени. После смерти Т. Рис-Дэвидса президентом палийского общества стала его супруга Каролина Рис-Дэвидс, также известный буддолог.

Г. Ольденберг сотрудничал с Т. Рис-Дэвидсом в издании и переводе буддийских сутр и книг «Виная-питаки» о правилах монашеского поведения. Основные концепции исследователя изложены в книге «Будда, его жизнь, учение и община». Г. Ольденберг связывал идеи первоначального буддизма с учением упанишад. Он считал достоверной палийскую традицию и полагал, что канон сложился в основном до собора в Вайшали в 380 г. до н. э. Заслугой автора является четкое разграничение по стилю и содержанию ранних и поздних буддийских текстов. По его мнению, первоначальный буддизм содержал скорее этическую проповедь, нежели религиозную доктрину.

Публикация канонических текстов в Европе вызвала большой энтузиазм на Цейлоне (совр. Шри-Ланка) и в буддийских странах Юго-Восточной Азии. На Западе буддологические изыскания имели шумный успех. Книга Т. Рис-Дэвидса «Буддизм. Очерки жизни и учений Гаутамы Будды», например, уже к 1890 г. выдержала 14 изданий. Была переведена она и на русский язык (как и работа Г. Ольденберга). Буддизм вошел в моду. Интерес к нему не был, конечно, чисто научным — возникали нео-будцийские общества, издавались специальные журналы типа «Буддист» для поклонников «Индийского Учителя Жизни». Под именем Ньянатило-ка стал настоятелем буддийского монастыря на Ланке один из известных немецких индологов. Кризис христианства и традиционных ценностей западной цивилизации вызывал жгучий интерес к восточным религиям — будь то буддизм или неоиндуизм. Но одновременно самим индийским учениям давалась модернизаторская трактовка в духе христианства. Даже знаменитую формулу упанишад, утверждавшую единство Космоса и индивида: «То ты еси» (tat tvam asi), П. Дойссен, например, толковал как аналог Нагорной проповеди «Возлюби ближнего своего».

Особого внимания заслуживает деятельность русских буддологов, начиная с Ивана Павловича Минаева (1840-1890). Еще в 50-е годы в России были осуществлены реформы в области образования, которые коснулись и востоковедения. Был основан факультет восточных языков Петербургского университета, который должен был стать современным научным центром. Студенты, показавшие особые успехи, получали возможность длительной стажировки в лучших университетах Германии, Франции, Англии. И. П. Минаев в студенческие годы занимался у китаиста-буд-долога В. П. Васильева и у санскритолога К. А. Коссовича. Затем в течение пяти лет он совершенствовал свои познания в Европе, слушая лекции в Германии, занимаясь в рукописных собраниях Парижа и Лондона.