История «демократической контрреволюции» в России

Однако чем дальше шло развитие революции, тем резче выступала контрреволюционная сущность политики мелкобуржуазных партий, ее коренное расхождение с интересами народа. Первые же шаги Временного правительства показали, что оно делает все для сохранения старых порядков, старого государственного аппарата, прибылей буржуазии, помещичьей собственности на землю, продолжения империалистической войны. Несмотря на это, лидеры меньшевиков и эсеров продолжали призывать к всемерной поддержке Временного правительства, предупреждая о мнимой опасности каких-то слишком поспешных мер, которые могли бы оттолкнуть буржуазию от революции.

Конечно, и само Временное правительство вынуждено было маскировать свои истинные цели. Оно расточало обещания, уговаривало лишь подождать созыва Учредительного собрания, которое, дескать, как истинный хозяин земли русской и решит все наболевшие вопросы, даст землю крестьянам, хлеб голодным, мир стране. Цель же была одна — оттянуть время, собрать силы и покончить с революцией, и в этом буржуазии усиленно помогала мелкобуржуазная демократия.

Особенно четко фальшивость позиции мелкобуржуазных партий, их эволюция в сторону контрреволюции проявилась во время апрельского, июньского и июльского кризисов.

20 апреля 1917 г. в Петрограде состоялась многолюдная демонстрация рабочих и солдат, возмущенных нотой министра иностранных дел Временного правительства Милюкова, в которой он заявлял, что Россия готова вести войну до победного конца и намерена соблюдать все союзнические обязательства. Создалась обстановка, при которой одного слова эсеро-меньшевистских лидеров Советов было достаточно, чтобы правительство беспрекословно сдало ему власть. «Временное правительство не располагает какой-либо реальной властью, — характеризовал положение военный министр Гучков, — и его распоряжения осуществляются лишь в тех размерах, как допускает Совет рабочих и солдатских депутатов, который располагает важнейшими элементами реальной власти, т. к. войска, железные дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Временное правительство существует, лишь пока это допускается Советом рабочих и солдатских депутатов» [18] Большевики предложили руководству Петроградского Совета взять власть, однако эсеро-меньшевистские лидеры отвергли разумные доводы и «поддержали падающее правительство капиталистов, запутали себя еще больше соглашательством с ним, сделали еще более роковые, ведущие к гибели революции, шаги» ^[19]. 4 мая они провели в Совете резолюцию об образовании коалиционного правительства. В него вошли шесть «министров-социалистов», в том числе Керенский, занявший пост военного и морского министра.

Создавая коалиционное правительство, буржуазия делала ставку на доверие масс к мелкобуржуазным партиям, рассчитывала использовать «социалистических» министров как ширму для прикрытия своей политики.

«Суть маневра состоит в том, — писал В. И. Ленин, — чтобы поставить „отходящих“ от социализма и от революции вождей „социалистической демократии“ в положение безвредного для буржуазии придатка при буржуазном правительстве, заслонить это правительство от народа при помощи почти социалистических министров, прикрыть контрреволюционность буржуазии блестящей, эффектной вывеской „социалистического“ министериализма» [20]. Характерна и реакция буржуазных политиков на появление «министров-социалистов» в составе правительства. Раз эти лица стали министрами, заявил один из лидеров буржуазии Маклаков, они уже не являются революционными вожаками. Теперь нужно лишь, чтобы они окончательно «отреклись — я не говорю от революционной фразеологии, пусть способ выражения остается за кем угодно — но от революционной идеологии».

Под прикрытием коалиции, которая порождала иллюзию, будто в стране создана власть, способная дать народу хлеб и мир, буржуазия накапливала силы, чтобы покончить с двоевластием, и ответственность за наступление контрреволюции несут вместе с Временным правительством партии меньшевиков и эсеров.

Однако, пока сохранялось двоевластие, не завершились и колебания мелкобуржуазной демократии между буржуазией и пролетариатом. Во время второго, июньского кризиса Временного правительства вновь сложилась ситуация, при которой Советы могли безболезненно взять власть. Эсеровская газета «Земля и труд» признавалась, что «Советы — крестьянский, рабочий и солдатский — фактически и есть революционная власть, и если бы Советы признали нужным взять власть в свой руки, то власть была бы передана… Но этой власти не хочет Совет солдатских и рабочих депутатов» ^[21]. Причиной, помешавшей взять власть, были колебания эсеро-меньшевистских руководителей. «Партии, правящие теперь в России, — писал В. И. Ленин, — …наглядно показали себя в исторический день 18-го июня как партии колебаний. Их лозунги выражали колебание, и за их лозунгами оказалось — явно, очевидно для всех — меньшинство» [22]..

Меньшевики и эсеры, занимая «среднюю» позицию, обвиняли большевиков в том, что они своими крайностями «помогают контрреволюции», и в то же время признавали контрреволюционность кадетской партии, с которой находились в коалиции. Мелкобуржуазные идеологи хотели бы обойтись без классовой борьбы и боялись ее обострения, вынуждавшего их более определенно встать на ту или другую сторону. «Вместо решительной политической оппозиции. — всеобщее посредничество; вместо борьбы против правительства и буржуазии — попытка уговорить их и привлечь на свою сторону; вместо яростного сопротивления гонениям сверху — смиренная покорность…» [23]. Эту характеристику, данную поведению мелкобуржуазных демократов основоположниками марксизма, вполне можно отнести и к политике меньшевиков и эсеров. Мелкобуржуазные партии, именовавшие себя «революционной демократией», фактически вручили судьбу народа контрреволюционной буржуазии, отошли от революции и от демократии к продолжению империалистической войны, к уступкам кадетам и в вопросе о власти, и в вопросе о земле, и в вопросе национальном.

От этой политики оставался один шаг до прямой контрреволюции, благоприятную почву для которой создавала вся деятельность меньшевиков и эсеров. В. И. Ленин накануне июльских событий писал в статье «Из какого классового источника приходят и „придут“ Кавеньяки?», что суть классовой позиции и стремлений мелкой буржуазии, «мечтательно и фразисто-„социалистической“, охотно именующей себя „социалистической демократией“, состоит в том, чтобы хотеть невозможного, стремиться к невозможному». Она хочет занять «среднюю» линию, хотя в обществе ожесточенной классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом, особенно обостряющейся во время революции, такой средней линии быть не может. Практически боязнь довериться руководству революционного пролетариата неизбежно заставляла ее довериться руководству буржуазии, а «средняя» линия означала подчинение трудящихся тому классу, который поставляет Кавеньяков. И хотя сами эсеро-меньшевистские лидеры и даже Керенский и не были призваны сыграть эту роль, они являлись «вождями такой мелкобуржуазной политики, которая делает возможным и необходимым появление Кавеньяков… Было бы болото, а черти найдутся» [24].

Именно так и развивались события. Во время июльского кризиса, вызванного провалом предпринятого Керенским наступления на фронте, требование масс «Вся власть Советам!» могло быть осуществлено, если бы не позиция вождей меньшевиков и эсеров, стремившихся сохранить коалицию с буржуазией и кадетов в составе правительства. Буржуазия, накопив силы под прикрытием мелкобуржуазных партий, перешла в наступление. По приказу Временного правительства и с одобрения эсеро-меньшевистского ЦИК. Советов мирная демонстрация трудящихся была расстреляна вызванными с фронта реакционными воинскими частями. После этого Центральные Исполкомы Советов рабочих и солдатских и Советов крестьянских депутатов приняли резолюцию, в которой объявили Временное правительство «правительством спасения революции» и признали за ним «неограниченные полномочия».