У государевых дел быть указано...

После гибели П.П. Ляпунова и военных неудач Первое ополчение стало распадаться. П.А. Третьяков, изверившись в возможностях борьбы, вернулся в Москву, где правила «семибоярщина». Еще 15 декабря 1611 г. он находился в подмосковных таборах, а уже 25 и 26 января следующего года вместе с думным дьяком И.И. Чичериным в Кремле скрепил увещательные грамоты в Ярославль и Кострому – центры Второго ополчения К.М. Минина и Д.М. Пожарского. [263]

В августе 1612 г. Второе ополчение пришло под стены Москвы, разбило Ходкевича и соединилось с остатками Первого ополчения. 2 ноября польский гарнизон Кремля капитулировал. В обстановке продолжавшейся польско-шведской интервенции правительство объединённых ополчений – «Совет всея земли» – взял курс на установление гражданского мира и консолидацию всех политических сил в стране. При этом подверглись репрессиям лишь немногие, наиболее запятнавшие себя пособники интервентов, причем не из числа «великих бояр», а из тех, кто стоял ниже на сословной лестнице – дворян менее знатных родов и особенно дьяков. Были выведены из состава Думы лица, назначенные туда от имени королевича.

Объяснить положение П.А. Третьякова в свете этих обстоятельств непросто. 15 ноября 1612 г. в качестве дьяка земского Совета он подписал грамоту в Новгород о созыве земских чинов на собор. [264] Среди думных дьяков 1613 г. П.А. Третьяков выглядел самым скомпрометированным. Он был единственным среди них, кто сидел в осаде с поляками. И вряд ли ему доверили такую важную должность, если бы П.А. Третьяков не успел в какой-то мере реабилитироваться в глазах деятелей освободительного движения.

Версию о том, что П.А. Третьяков все же примкнул ко Второму ополчению, подтверждает следующее наблюдение. [265] 20 июня 1612 г. из лагеря Д.М. Пожарского была отправлена грамота австрийскому императору Рудольфу II. Императора просили оказать помощь ополчению в борьбе против поляков и, чтобы побудить его к этому, соблазняли возможностью приглашения Габсбурга на русский престол. Эта грамота имеет много текстуальных совпадений с наказами, составленными в Посольском приказе для посольств, разосланных по Европе в 1613 г. Вот как изложена, например, в грамоте Д.М. Пожарского история начала польской интервенции: «А к нему [Лжедмитрию II] пришли на украину по королевскому веленью князь Роман Ружинской, да князь Адам Вишневетцкой, да Ян Петр Сопега, именуючись гетманы да полковники, Александр Зборовской да Тишкевичи и иные полковники и ротмистры со многими польскими и литовскими людьми. И почали разсылати смутные грамоты во всю Северскую землю по городом и местом, имянуючи того вора государем царём и великим князем Димитрием». [266]

Наказ Д.Г. Оладьину, отправленному в Польшу в феврале 1612 г., рассказывал об этом несколько иначе: «И польские и литовские люди князь Роман Ружинской да Олександр Зборовской, да князь Адам Вишневетцкой да Ян Петр Сопега со многими вашими с польскими и литовскими людьми, назвав другого вора в того же убитого вора ростригино место, пришли с ними под царствующий град Москву». [267]

Наказы посланникам в Англию (А.И. Зюзину), в Империю (С.М. Ушакову), в Данию (И.М. Барятинскому), составленные летом 1613 г., текстуально близки грамоте Д.М. Пожарского от 20 июня 1612 г.: «А к нему пришли на украину по королевскому веленью польские и литовские именитые многие люди – князь Роман Руженской, Александр Зборовской, да князь Адам Вишневетцкой, да Ян Петр Сопега, да Самойло да Ян Тишкевичи, имянуючися гетманы и полковники. И иные полковники и ротмистры со многими польскими и литовскими людьми. И почали рассылати смутные грамоты во всю Северскую землю по городом и по местом, имянуючи того вора прежним вором Дмитреем». [268] На основании этих совпадений правомерен вывод, что грамоту Рудольфу II от 20 июня 1612 г. и наказы послам летом 1613 г., вероятно, составлял один и тот же человек. Следовательно, есть основания предположить, что судья Посольского приказа летом 1612 г. находился в лагере Второго ополчения и был допущен к посольским делам. [269]

Так или иначе в ноябре 1612 г. П.А. Третьяков оказался на высокой должности дьяка Земского Совета в правительстве победившего ополчения и в первые месяцы после освобождения Москвы играл видную роль на политической сцене: участвовал в подготовке Земского собора, о чем свидетельствовала уже упомянутая грамота в Новгород; скрепил своей подписью акт об избрании на престол Михаила Романова и определил чин венчания на царство; 24 мая 1613 г. подписал жалованную грамоту Строгановым; был одним из следователей по делу о побеге из-под стражи Ф. Андронова. [270] 13 июня 1613 г., в день венчания Михаила, П.А. Третьякова официально восстановили в звании думного дьяка. [271] Но, по-видимому, он и до этого заседал в Боярской думе, поскольку на одном документе подписался как думный дьяк еще 25 мая того же года. [272]

Еще в ноябре 1612 г. земский Совет назначил П.А. Третьякова начальником Посольского приказа. В этой должности он впервые упоминался 21 ноября 1612 г. [273] Посольский приказ он возглавлял до своей смерти (1618). Одновременно он руководил еще двумя ведомствами: Устюжской четью (в сентябре-ноябре 1612 г. и со 2 апреля 1616 по 13 мая 1617 г.; один, без товарищей) и приказом Казанского дворца (в 1616 г.; вместе с дьяком П. Микулиным). Помимо этого в 1614 г. думному дьяку было поручено управление Важской волостью. [274] В награду за службу царь Михаил Федорович пожаловал П.А. Третьякову значительные земельные владения; его денежный оклад составлял 200 руб. [275] П.А. Третьяков сохранил тесные связи со своими товарищами по Тушинскому лагерю, особенно с боярином князем А.Ю. Сицким, который курировал Посольский приказ. Был он «своим» и для других партий Смуты – для участников ополчений и для сторонников Владислава.

Трудно судить, насколько хорошим специалистом-международником был П.А. Третьяков. Вряд ли он был достаточно компетентен в сфере внешних сношений. Новый руководитель дипломатического ведомства наверняка нуждался в помощи чиновников-профессионалов. Его ближайшим помощником стал дьяк С. Романчуков, прослуживший в Посольском приказе 16 лет. [276] Большая часть документов, направленных в приказ, адресована «дьяком Петру Третьякову да Савве Романчукову». Это, конечно, не означает, что П.А. Третьяков не был самостоятельным руководителем. Он быстро вошел в курс дел и научился разбираться в международной обстановке. Например, думный дьяк участвовал в составлении наказов посланникам в Крым А. Лодыженскому (1613) и И. Спешневу (1615), посланникам в Австрию С. Ушакову (1613) и Л. Мясному (1616), посланнику в Англию И. Грязеву (1615); он лично составлял черновик наказа русским послам на съезд с поляками в 1615 г. [277] П.А. Третьяков самостоятельно вел переговоры с иностранными дипломатами, прибывавшими в Москву, и, по-видимому, сам решал финансовые дела приказа. При ведении дипломатических дел он учитывал происходившие в правительстве перемены. Так, при отправке посольств за рубеж в 1613 г. предписывалось опровергать слух о приглашении Габсбурга на русский престол. Предварительный вариант был отредактирован в неблагожелательном для Пожарского тоне. [278]