Петербургские арабески

Однако стремление к излишней роскоши быстро расстроило дела клуба, и в 1792 году его имущество, включая музыкальные инструменты, было продано с публичных торгов. Прогрессивное начинание на более прочной и широкой основе продолжало филармоническое общество, образованное в 1802 году. Его успешная деятельность проходила в этом здании вплоть до 1811 года, когда общество переехало в дом Кусовникова на углу Невского проспекта и Екатерининского канала (ныне – Малый зал филармонии).

Новым арендатором освободившихся помещений стала Дирекция императорских театров, дававшая публичные маскарады – любимое увеселение петербуржцев в то время. В залах дома Косиковского они собирали до 2200 человек (по рублю за вход) и сопровождались «роговой» и «янычарской» музыкой.

Сохранившееся освидетельствование зала, выполненное архитектором В.И. Беретти, говорит о том, что зал в начале XIX века выглядел иначе, чем теперь. В северной его стороне были хоры для оркестра, потолок украшала лепка и живопись.

В первой половине 1820-х годов здесь располагался «Театр света», называвшийся также оптической панорамой, или «номосиклогеографией». Это новое для петербуржцев зрелище явилось предшественником современного кинематографа. В 1825–1826 годах в зале дома Косиковского демонстрировал большую модель Петербурга Антонио де Росси. В 1830-1840-е годы помещения снимал Бюргер-клуб, устраивавший увеселения для мещанского сословия. В середине века в зале проходили концерты, которые устраивал Лихтенталь – фортепианный фабрикант и владелец магазина, разместившегося в «доме с колоннами». В них принимали участие А.Г. Рубинштейн, Ф. Лист, бельгийский виолончелист А.Ф. Серве и другие известные музыканты. Однако предпринимателю это приносило мало прибыли, и вскоре залы были переданы «танцевальному собранию».

В 1830-х годах в доме Косиковского находилась также известная книжная лавка и типография A.A. Плюшара. Здесь печатались журнал «Библиотека для чтения» и «Энциклопедический лексикон» – первое такого рода издание в России (к сожалению, не оконченное).

Во время перестройки дома Елисеевых Н.П. Гребенкой изменения коснулись и Большого зала. В нем были уничтожены хоры, старые деревянные фермы перекрытия заменены новыми.

Обновленные парадные помещения были сданы Благородному собранию – своеобразному клубу (он помещался здесь до 1914 года). В «доме с колоннами» проводились музыкальные и литературные вечера, в которых участвовали лучшие артисты и писатели столицы. Так, в памяти современников остался вечер 9 марта 1879 года в пользу Литературного фонда, на котором выступали И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.Н. Плещеев, Я.П. Полонский. Здесь с участием и под руководством А.Г. Рубинштейна давало свои первые концерты Русское музыкальное общество, образованное в 1859 году и положившее начало систематическому музыкальному образованию в России. Ниже, на втором этаже, размещался шахматный клуб, оставивший о себе память как место собрания либерально настроенных деятелей города.

В 1914 году помещения дома приспосабливаются для центрального банка общества взаимного кредита. Именно в таком виде здание встретило февральский переворот 1917 года. Не чердаке его скрывались и отстреливались от выступивших против царя чины полиции, последний оплот уходящей с исторической сцены власти.

В корпусе на Мойке с декабря 1919 года разместился Дом искусств. В опустевшей квартире купцов Елисеевых по инициативе A.M. Горького устраивается общежитие для писателей. В комнате с окном во двор поселился A.C. Грин. Здесь им был написан один из наиболее известных его рассказов, о котором В.Ф. Панова писала так: «Для меня «Крысолов» замыкает цепь величайших поэтических произведений о старом Петербурге-Петрограде, колдовском городе Пушкина, Гоголя, Достоевского, Блока, – и зачинает ряд произведений о новом, революционном Ленинграде». Вплетая фантастические мотивы в реальность, A.C. Грин изобразил в этом рассказе и заброшенные помещения бывшего банка с лабиринтом залов, комнат и внутренних переходов с одного этажа здания на другой.

A.C. Грин проник сюда зимой 1920 года, бродил среди россыпей бумажных документов, отбирая те из них, на которых можно было писать. «Многие рукописи молодых прозаиков и поэтов, получившие впоследствии широкую известность как первые книги советских издательств, писались на страницах разграфленных конторских ведомостей и бланков…», – вспоминал Вс. Рождественский. На тех же бумагах написан окончательный вариант «Алых парусов», впервые прочитанный автором в этом доме.

В 1924 году большой зал был приспособлен для показа кинофильмов. Кинотеатр вначале назывался «Светлая лента», в 1930 году – «Крам», а с 1931 года он стал известен ленинградцам как «Баррикада».

Мы видим, что прошлое «дома с колоннами» – одного из самых заметных петербургских домов – неотделимо от истории города, русской культуры. Храня память об эпохе Екатерины II, о многих других людях и событиях минувших столетий, это здание начинает приспосабливаться к современной жизни.

Награждение победителя

Об одной забытой странице творчества Джакомо Кваренги

Петербург – город, направляющий жизнь огромной империи, – вдохновлял своих художников и побуждал их к размышлениям о времени и месте, в которых они находились. Эти раздумья воплощались в образах – подчас символических, таящих в себе какую-то идею. Богатую возможность для таких иносказаний давали образы коня и человека, с античных времен использовавшиеся для возвеличивания героев и властителей. Шедевры, созданные Фальконе, Клодтом и Трубецким, и на нас действуют с такой же силой, как и на прежние поколения граждан.

Меньше повезло другому шедевру, в котором эта тема была выражена не скульптором – зодчим. Речь идет о портике Конногвардейского манежа, поставленного по проекту Джакомо Кваренги. К сожалению, после смерти автора в художественном, скульптурном убранстве его творения многое утеряно. Это похоже на то, как если бы из книги были вырваны отдельные главы…

Портрет Дж. Кваренги. Дж. Полли. 1810-е гг.

Попробуем вернуться к самому началу минувшего века. Представим: Джакомо Кваренги стоит на краю самой большой площади в мире, раскинувшейся от здания Сената до стен Зимнего дворца. Ему поручено построить манеж. За плечами у мастера уже два десятилетия, прожитых в Петербурге, заполненных борьбой за право быть первым в ряду строителей столицы. Ему приходилось уже составлять проекты для манежей – манежа Измайловского полка, экзерциргауза на Дворцовой площади, манежа в Мюнхене – с простой архитектурой и стандартной лепной декорацией, подобающими такого рода зданиям. Иначе было теперь, когда он наблюдал вознесшуюся неподалеку на коне медную фигуру Петра. И если Пушкин впоследствии выразил свои впечатления от монумента в известной поэме, то Кваренги сделал то же самое с помощью доступных ему средств архитектуры.

Вычерченные и прорисованные самим Кваренги изображения главного фасада манежа позволяют нам представить замысел автора.

Глубокий восьмиколонный портик с фронтоном напоминает вход в храм. Четырехъярусная скульптурная композиция придает портику особую торжественность и смысловую значимость. Внизу, по бокам портика, архитектор поставил мраморные скульптуры, изображающие Диоскуров, укрощающих коней: по древнегреческой мифологии, близнецы Кастор и Поллукс были первыми, кто приручил этих животных. Древние в изображении коня, подчиняющегося воле человека, видели символ обуздания диких животных страстей для высших достижений. Кваренги предлагали поставить здесь мраморных кентавров. Но он отказался: кентавры заключали в себе уже другую идею.

Скульптурная группа «Диоскуры». Фрагмент

В глубине портика, над входом в манеж, Кваренги поместил широкую рельефную картину, показывающую состязания между укротителями коней: состязания напряженные, жесткие, в которых есть и поверженные на землю – под копыта несущихся коней.