Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было

И не только в указанных районах — имеются, как мы видели, достоверные сведения о распространении татар в Восточной Европе — в районе Южного Урала и Причерноморья — задолго до «татаро-монгольского нашествия».

Этот средневековый татарский этнос после основания державы монголов получает также имя-политоним «монголы», или «монголо-татары» — по названию своего государства. И этническое название и самоназвание «татары» используется наряду с названием-политонимом «монголы» или «монголо-татары».

Некоторые малоизвестные сведения о свойствах и уровне развития этноса «древних монголов».

Для начала приведу здесь одно замечание академика М. А. Усманова, которое основано на сведениях других крупнейших ученых в рассматриваемой области:

«В. В. Бартольд в своем известном труде «Образование империи Чингиз хана» писал, что то предпочтение, которое отдавали монголы на начальном этапе развития своей государственности уйгурской культуре (принятие уйгурской письменности, использование уйгуров в качестве секретарей, учителей), связано с близостью образа жизни, обычаев и мировоззренческих традиций этих народов» (106, 97).

Как видим, русский академик, выдающийся историк-востоковед В. В. Бартольд отмечает близость «обычаев, образа жизни и традиций» татар эпохи Чынгыз хана (то есть, монголо-татар) и уйгуров, их современников.

Это вывод академика, специалиста именно по истории Центральной Евразии поддерживает современный академик М. А. Усманов.

Л. Н. Гумилев, с которым ни в чем относительно вопроса об уровне культуры средневекового уйгурского народа не расходятся вышеназванные академики, так описывает «образ жизни, обычаи и мировоззренческие традиции» уйгур рассматриваемого периода:

«С конца IX в. уйгурами стали называться именно оседлые обитатели предгорий Тянь-Шаня, в сущности новый народ, состоявший из купцов, ремесленников и садоводов, ничем не напоминавший воинственных кочевников, имя которых он приобрел и носил… Притяныпаньская Уйгурия простиралась на юг до Лобнора, на запад до р. Манас и оазиса Кучи. …Вероятно, была попытка расшириться и на восток, так как в 924 г. Ганьчжоу опять принадлежал уйгурам.

Юридические документы уйгуров, изданные С. Е. Маловым, указывают, что в X–XIII вв. в Турфане существовали аренда, кредит, работорговля и долговое рабство, подати и повинности, ростовщичество и проценты, юридически оформленные сделки и заверенные подписи…

Уйгуры унаследовали китайские владения Западного края и превратили форпост китайского проникновения на запад в оплот Срединной Азии и против мусульман и против китайцев, причем те и другие неуклонно слабели» (30, 48).

В «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина отмечается: «в ней (стране уйгуров) много находится городов, и укрепленных мест, главный же город называется Карахоко» (87, 148).

Теперь сопоставим сведения об уровне материальной культуры и о развитом законодательстве уйгуров со следующими данными:

«В державе монголов все общественно-политическое устройство создавалось непосредственно самим Чингизом.

Поражают исследователей его способы государственного управления, его законы, отвечающие потребностям всего сообщества народов его государства [83]. В его государстве такие идеалы как справедливость, порядок, хорошее обхождение с людьми, были не только популярны, а в полном смысле слова были претворены в дела (в жизнь). Подобных качеств не было ни у одного из великих полководцев, известных истории…

Он не лишал себя удовольствий жизни, но отличался и в этом от других царей мира. Никогда он не допускал себя до излишеств. И поэтому он до своих последних дней стремился к совершенству ума и намерений своих» [84] (13, 251–252).

Представляется все-таки, что отнюдь не «гений дикаря» был причиной успехов Чынгыз хана и его соратников в деле государственного строительства и создании совершенной для своего времени системы законодательства. Наиболее вероятно, что успех создателей государственной системы державы монголов был обусловлен, в числе прочих условий, которые будут рассмотрены ниже, их достижениями в области правоведения и методов управления обществом, подобными уйгурским. При том задолго до «эпохи монголов».

Ведь татары уже до Чынгыз хана были, как мы помним по приведенному выше определению раннесредневековых персов, «частью» этих самых уйгуров, и, скорей всего, уже имевшими и развитое право, и соответствующий уровень материальной культуры. Именно поэтому средневековые татары действительно смогли при наличии талантливого лидера, как мы видели выше, избранного ими самими, «собравшимися со всего света», создать «систему государственного управления, законы, отвечающие потребностям всего сообщества народов» огромного Евразийского государства и основать само это государство — державу монголов.

То есть, выполнили, если воспользоваться определением В. В. Бартольда, «задачу, которая в таком объеме еще не предлагалась ни одному народу и которая казалась бы совершенно непосильной для полудиких монголов, между тем единство империи было сохранено не только при Чингиз хане, но и при его сыновьях и старших внуках…» (8, 254).

Будет, полагаю, полезным узнавать эти сведения об уровне материальной культуры монголо-татар, которые противоречат версии официальной истории о «завоевании цивилизованного мира кочевниками, целью которых были исключительно грабеж мирных оседлых народов и расширение пастбищ за счет их земель» (49, 74–79).

Официальные историки, например, утверждают, что у монголо-татар в начале XIII в. не было «железа для копий и сабель», ввиду того, что производство у них было представлено исключительно «малопродуктивным скотоводством» (там же).

Согласимся, что производство у монголо-татар было представлено и скотоводством тоже, только отнюдь, не «малопродуктивным», так как еще в X в., татары «вели с киданями торг коровами, баранами, верблюдами и войлоками…» (17, 26–27). Но ведь одно вовсе не исключает другое — занятия некоторых представителей определенного народа скотоводством, причем даже кочевым, никак не исключает, что другие представители того же народа (этноса) могут заниматься и земледелием, и ремеслами, и торговлей — учитывая уже известный нам ареал расселения средневековых татар до «эпохи монголов».

Выше упоминался факт из древних китайских летописей, что в XI в. татары «получили доступ к железу и меди и наделали себе оружия» (17, 165).

Также упомянутый выше араб Ибн-аль-Асир, сообщает, что «татары своими руками делают необходимое для себя оружие» — то есть своими силами изготавливают оружие для своего многочисленного войска, в достаточном, надо полагать, количестве и соответствующего качества. Записки Ибн-аль-Асира составлены, как было упомянуто выше, в 1218–1219 г. (101, 1, 5).

В частности, татары «своими руками» изготавливали, как мы можем убедиться из записок Мэн-хуна, составленных одновременно с записками Ибн-аль-Асира, «легкие и тонкие сабли», которые были их основным вооружением (17, 231).

«Легкость и тонкость» холодного оружия, несомненно, свидетельствует о его высочайшем качестве — в первую очередь стали, из которого выковывались эти «выгнутые сабли» (там же), а также о высоком мастерстве их изготовителей.

Представляется, что подобное оружие невозможно изготовить в условиях стоянок кочевников — общеизвестно, что металлургия требовала уже в то время довольно серьезного стационарного оборудования, которое нельзя было перевозить с собой в условиях кочевого образа жизни, либо быстро соорудить во время коротких пастушьих стоянок. Требуются и месторождения доступной средневековому кузнецу железной руды, а также места добычи топлива — они встречались кочевникам, надо полагать, не часто, да и задерживаться возле этих месторождений и источников топлива приходилось бы подолгу — так что, как можно догадываться, металлургия и кочевой образ жизни вряд ли можно было совмещать.