Золотой век империи монголов

Памяти моего отца Джозефа Россаби и моего друга и коллеги профессора Джозефа Флетчера.

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Я закончил работу над этой книгой в 1987 г., и в следующем 1988 г. она была выпущена в свет издательством University of California Press. Таким образом, со времени ее выхода на данный момент прошло 20 лет. С тех пор появилось много исследований, посвященных Монгольской империи. В издании Folio Society, опубликованном в 2005 г., я включил в раздел библиографии важнейшие новые работы по этой теме.

В большинстве своем книги, вышедшие после «Хубилая», обращались к общим аспектам истории Монгольской империи. Значительное внимание уделялось монгольским владениям в Западной Азии, так как историки мусульманского Ближнего Востока начали приходить к осознанию того, что монгольская эпоха и эпоха Тимуридов являются ключевыми периодами для понимания истории этого региона. Большой интерес ученых привлекали к себе также такие вопросы, как торговля и художественные и культурные взаимосвязи в монгольских владениях. Отчасти этот интерес был спровоцирован художественными выставками, делавшими основной упор на эпохе монгольского владычества. Замечательная выставка китайских и среднеазиатских ткацких изделий «Когда шелк был золотом», проведенная в Кливлендском музее и Художественном музее Метрополитен, как и эпохальная выставка «Наследие Чингис-хана», состоявшаяся в музее Метрополитен и Художественном музее Лос-Анджелеса и продемонстрировавшая влияние китайского искусства на иранское, пролили свет на художественные и культурные связи, которым монголы придали особую динамику.

Искусствоведы первыми предложили более взвешенную оценку исторической роли монголов. Выставка, посвященная китайскому искусству при монгольской власти, проведенная в 1968 г. в Кливлендском художественном музее Шерманом Ли и Вай-кам Хоу, показала, что эпоха Юань ознаменовалась расцветом китайской живописи, ткачества и производства фарфора. С тех пор искусство эпохи Юань стало темой нескольких выставок и исследований, выявивших важное значение, которое имело для развития китайского искусства монгольское покровительство. В работе Марши Вейднер об императорском собрании китайской живописи при династии Юань и в статьях Фу Шэня о деятельности правнучки Хубилая, усердно пополнявшей это собрание, представлены важные сведения о покровительстве китайскому искусству, которое оказывали монгольские правители. Труды Аньнин Жина, позволившие исследователю сделать вывод, что дошедшие до нас портреты Хубилая и его жены Чаби принадлежат кисти непальского художника Анигэ, значительно обогащают наши представления о дворе императоров Юань как международном культурном центре. В статье, посвященной Гуань Даошэн, я постарался ввести в научный обиход произведения первой женщины-художницы, чьи картины сохранились до наших дней. Усилия ученых в этом направлении увенчались выставкой в Национальном музее Тайбэя, проходившей в 2001-2002 гг.

Важные исследования были посвящены социологическим аспектам эпохи Юань. Полный перевод блестящей и монументальной мировой истории Рашид ад-дина, выполненный Уиллером Тэкстоном, точно передает разделы труда персидского историка, отведенные анализу жизни и правления Хубилая. Беттин Бирдж расширила наши знания о роли и статусе женщин при династиях Сун и Юань; Ричард Фон Глан сообщает полезные сведения о деньгах и денежной политике Юань в своем исследовании, охватывающем эпоху Сун и ранней Цзинь. Статья Дэвида Райта, обратившегося к рассмотрению военной стратегии при Юань, служит прекрасным дополнением к фундаментальному труду Сяо Цицина по военному делу той эпохи. Дженнифер Джей представила анализ причин, по которым некоторые сторонники династии Сун отказывались переходить на службу к династии Юань. Томас Конлан и Дэвид Бейд тщательно изучили историю морских походов Хубилая на Яву и Японию. В книге о путешествии Раббана Саумы я привел новые доказательства интенсивности евразийских связей монголов и Хубилая. Андерсон и Бьюэлл затронули другую, более жизненную тему, выпустив в свет превосходное исследование монгольской кухни вместе с традиционными рецептами. Наконец, в книге, вышедшей под редакцией Пола Смита и Ричарда Фон Глана, представлены статьи по сельскому хозяйству, нео-конфуцианству, роли женщин в обществе, урбанизации, книгопечатанию и медицине эпохи Юань. За это время свет увидело множество работ, перечисление которых заняло бы слишком много места в этом предисловии.

Если бы я мог внести изменения в эту книгу, я уделил бы больше внимания неприглядным сторонам монгольского владычества в целом и правления Хубилая в частности. Двадцать лет назад я, как и другие монголоведы, подчеркивал позитивные аспекты монгольского завоевания, в противовес устоявшимся представлениям о монголах, которые изображались в роли грабителей и варваров. Тем не менее, мы вовсе не собирались закрывать глаза на массовые убийства и разрушения, происходившие в период монгольских вторжений. Однако популяризаторы и дилетанты вышли далеко за пределы рамок, очерченных нашим сбалансированным подходом, и начали публиковать книги, выставляющие Чингис-хана демократом и основоположником современного мироустройства, а монголов — благодетелями и покровителями цивилизации. Если бы я имел возможность заново отредактировать эту книгу, я попытался бы противостоять этому искаженному изложению монгольской истории и истории самого Хубилая, выдвинув более взвешенную оценку событий этой эпохи.

Мне остается лишь поблагодарить Сергея Иванова за перевод этой книги на русский язык. Я искренне признателен ему за это, и надеюсь, что читатель по достоинству оценит плоды его тяжких трудов.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Хубилай-хан был историческим лицом. Хотя многие читатели, знакомые с поэмой Сэмюэля Тейлора Кольриджа «Кубла-хан», пребывают в уверенности, что Хубилай — мифический персонаж восточных легенд, мы с полной ответственностью заявляем, что он действительно существовал и, более того, оказал огромное влияние на ход не только китайской и азиатской, но и европейской истории. Его имя, которое можно встретить на страницах книг, написанных в XIII и XIV вв. на самых разных языках, было известно многим его современникам во всех концах света. Его портреты рисовали художники из разных стран. Он предстает типичным монголом в произведениях китайской живописи, типичным мусульманским правителем, весьма напоминающим халифа по одежде и облику, на персидских миниатюрах, европейским королем с несколько кавказской внешностью в рукописях книги Марко Поло. Каждая цивилизация придавала Хубилаю родные ей черты. В результате слава о нем разнеслась по всему миру.

Рис. Хубилай.

Его жизнь и деятельность пришлись на время взлета и падения Монгольской империи. Он родился в 1215 г., в тот самый год, когда его дед Чиигис-хан захватил Пекин, а его смерть в 1294 г. совпала с началом упадка и разложения Монгольской империи, создававшейся с начала XIII в. Он сыграл выдающуюся роль, поскольку стал первым монгольским ханом, отошедшим от образа степного кочевника-завоевателя и принявшим на себя обязанности правителя оседлого общества. Его правление отмечено строительством столицы, разработкой свода законов и новой письменности для всех языков, распространенных на территории Монгольской империи, и покровительством актерам, художникам, ученым и врачам.

Несмотря на важное место, которое Хубилай занимает в азиатской, если не всемирной истории, ему до сих пор не было посвящено серьезной биографии. О нем написал прекрасную книгу для детей Уокер Чеимен, но она основана исключительно на англоязычных материалах. Два японских жизнеописания, принадлежащие перу Отаги Мацуо и Кацуфудзи Такеши, а также китайская биография, написанная Ли Таном, опираются на китайские свидетельства и практически не учитывают данных ближневосточных и европейских источников. Я извлек много пользы из этих четырех книг и не хотел бы ни в коей мере умалять достоинства их авторов, но все же не могу не отметить, что они не снимают настоятельной необходимости в новой научной биографии Хубилая.