Власть и наука
Власть и наука читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
В 20-х числах июня, наконец, настал срок выборов. Они проходили, как всегда, тайно и двухступенчато. Сначала кандидатов рассматривали в специализированных отделениях: физиков -- в физических, химиков -- в химических, биологов -- в биологических отделениях. В Отделении общей биологии Лысенко, используя "машину голосования", то есть насажденное им в течение полутора десятилетий послушное большинство, довольно легко добился своего. Его кандидаты, за исключением Ремесло, были рекомендованы, и теперь уже общему собранию всех академиков оставалось лишь автоматически утвердить (также тайным голосованием) тех, кто прошел сквозь первое сито.
Как правило, камнем преткновения на выборах было голосование в отделениях. Кто же лучше может знать истинную цену ученого, как не его коллеги? Но здесь получилось иначе. На общем собрании Академии наук СССР 26 июня 1964 года сразу трое академиков выступили против избрания Нуждина в члены академии, задев при этом очень чувствительно самого Лысенко (55). Первым попросил слова В.А.Энгельгардт, который сказал, что за Нуждиным нет никакого вклада практического характера, а его теоретические работы ни один ученый в мире вообще не цитирует (56). А.Д.Сахаров говорил не столько о Нуждине, сколько о преступной деятельности всех лысенкоистов и призвал
"...всех присутствующих академиков проголосовать так, чтобы единственными бюллетенями, которые будут поданы "за", были бюллетени тех лиц, которые вместе с Нуждиным, вместе с Лысенко несут ответственность за те позорные страницы в развитии советской науки, которые в настоящее время, к счастью, кончаются. (Аплодисменты)" (57)10.
И.Е. Тамм сказал, что изучение молекулярных основ наследственности стало важной частью современного естествознания, а Нуждин "был одним из виднейших противников, тормозивших это направление" (58).
Пока Сахаров и Тамм говорили, Лысенко молчал, но затем взорвался и буквально истерически стал требовать от Келдыша, чтобы президиум АН СССР на этом же заседании, немедленно перед ним извинился "за клеветнические заявления Сахарова" (60). Эта истерика ни к чему не привела. Келдыш перешел к раздаче бюллетеней академиков. Голосование для Нуждина (и для Хрущева с Лысенко) оказалось убийственным: "за" были только 23 академика (в основном сторонники Лысенко и философы), против -- 120!
В то время в биологических кругах Тамм и Сахаров стали легендарными фигурами. Конечно, им было отлично известно о предупреждении, сделанном Хрущевым Келдышу, и нужно было иметь изрядное мужество, чтобы выступить против личного протеже партийного вождя. Реальная угроза, нависшая над всей Академией, была велика, но несмотря ни на что и Тамм, и его ученик Сахаров не поступились своими убеждениями.
Мне думается, что борьба Сахарова за интересы науки оказалась важной и для него самого. В нем открылось нечто такое, что выделило его из среды коллег: способность к общественной деятельности, отсутствие страха перед давлением любого рода. В годы, когда он выступил в качестве оппонента лысенкоизму, он еще не проявил себя борцом за идеалы гуманизма, что принесло ему позже мировое признание. Это была, возможно, первая проба, но она ясно продемонстрировала могучую силу этого удивительного человека11.
Провал Нуждина на выборах вызвал гнев Хрущева, и он серьезно приступил к программе разгона Академии наук. В ЦК были сформированы комиссии по проверке различных сторон деятельности академии. Проект объединения ее с Госкомитетом по науке и технике обсуждался полным ходом.
Со своей стороны лысенкоисты тоже пошли в бой. Ольшанский написал Хрущеву раздраженное письмо (60), в газете "Сельская жизнь" 29 августа появилась статья Ольшанского "Против дезинформации и клеветы" (61). Все сообщения об успехах генетики были отнесены Ольшанским к разряду "дешевых сенсаций, не основанных на фактах прожектах". Снова была упомянута статья Медведева и Кирпичникова в журнале "Нева", опять характеризуемая как клеветническая. Обругиванию подвергалась деятельность В.П.Эфроимсона12. Еще более зло отозвался Ольшанский о книге Медведева "Биологические науки и культ личности". Он презрительно именовал ее "записка" и заявлял, что ничего, кроме измышлений, причем измышлений с далеко идущими политическими целями, книга не содержит:
"В высокомерно-издевательской форме он [Медведев -- В.С.], походя ниспровергает теоретические основы мичуринской биологии. Все эти домыслы и небылицы выглядели бы как пустой фарс, если бы в своем пасквиле на мичуринскую науку автор не прибег бы к политической клевете, что не может не вызывать гнева и возмущения... Ж.Медведев доходит до чудовищных утверждений, будто бы ученые мичуринского направления повинны в репрессиях, которым подвергались в ту пору ["культа личности" -- В.С.] некоторые работники науки.
Каждому ясно: это уже не фарс. Это грязная политическая спекуляция" (62).
Однако на этот раз вся эта раздраженная филиппика была направлена, главным образом, не против Медведева, а против якобы подпавшего под его влияние А.Д.Сахарова (Тамма, удостоившегося Нобелевской премии, лысенкоисты предпочитали теперь не упоминать):
"... политическая спекуляция Ж.Медведева производит, видимо, впечатление на некоторых малосведущих и не в меру простодушных лиц. Чем иначе объяснить, что на одном из собраний Академии наук СССР академик А.Д.Сахаров, инженер по специальности13 допустил в своем публичном выступлении весьма далекий от науки оскорбительный выпад против ученых-мичуринцев в стиле подметных писем, распространяемых Ж.Медведевым?" (63).
По-видимому, Лысенко почувствовал в это время, что поддержка со стороны Хрущева простирается столь далеко, что в отношении его врагов могут, на-конец-то, применить репрессивные меры, вплоть до суда. Отсюда вытекал вопрос, задаваемый его клевретом Ольшаникам:
"Не пришло ли время поставить перед Ж.Медведевым и подобными ему клеветниками такой вопрос: либо они подтвердят свои злобные обвинения фактами, либо пусть ответят перед судом за распространение клеветы" (64).
Ольшанский по сути дела давал инструкцию будущему суду о том, как квалифицировать аргументы критиков лысенкоизма:
"Разумеется, подтвердить свои обвинения фактами они не смогут, потому что таких фактов не существует" (/65/, выделено М.Ольшанским).
2 октября в той же "Сельской жизни" с обвинениями аналогичного свойства выступил ленинградский журналист П.Шелест (66). Не только над генетикой, но и над всей наукой сгустились тучи.
"Малая октябрьская революция"
Запустив в ход машину по подготовке разгрома своевольной Академии наук, Н.С.Хрущев отбыл на отдых на юг, чтобы, вернувшись, с новыми силами довершить задуманное. Но сделать это ему не удалось. Как передавали люди друг другу шепотком, на правительственную дачу в Пицунду приехал Микоян с генералами, заключившими Хрущева под стражу. Срочно собравшийся Президиум ЦК партии 14 октября отправил его на пенсию. Власть в свои руки взял Брежнев. В народе этот бескровный переворот иронично назвали "малой октябрьской революцией". 16 октября сообщение о снятии Хрущева было выплеснуто на страницы газет, но за день до этого в редакциях центральных газет уже стало известно о падении Хрущева и одновременном осуждении его любимчика Лысенко. Неожиданно видные генетики -- Эфроимсон, Рапопорт, литераторы, известные своим негативным отношением к Лысенко, и прежде всего О.Н.Писаржевский были вызваны в редакции, где им предложили срочно, за ночь, подготовить материалы, показывающие ошибки Лысенко.
Но очень скоро, буквально на следующий день, прояснилась одна важнейшая деталь. Высшие партийные лидеры действительно связали имена Хрущева и Лысенко в момент, когда надо было лишить власти Первого Секретаря ЦК, но они вовсе не ставили на одну доску выброшенного на свалку бывшего лидера, мешавшего их личной карьере, и полезного с многих точек зрения, своего по духу, академика Лысенко. Его заботливо ограждали от чрезмерно громкой критики и не торопились удалять с постов (прежде всего с поста директора Института генетики АН СССР и руководителя "Горок Ленинских").