Люди с чистой совестью

- Разберись с ним, как знаешь... - и пустился в пляс.

Деды танцевали несколько минут. Потом стали беседовать. Баян все убыстрял темп украинского гопака. И вдруг мой пленный, важно подбоченившись, ударил гопачка, да так ловко пошел вприсядку, что я пожалел, что он пленный.

Я зашел в тринадцатую роту. Там тоже шло праздничное веселье. Бережной, изрядно выпивший, упорно твердил мне: раз пленного зовут Ярослав - значит, он обязательно поляк, а раз поляк - значит, брат-славянин. И полез с ним целоваться. Пленный отвечал на все вопросы типичным языком Ивана Франко. Я подумал, подумал и решил: "Живи, черт с тобой!"

Этот Ярослав страшно напоминал мне теленка, пяти-шестидневного теленка, который стоит широко расставив ноги; они еще подрагивают от непривычки ходить, но иногда у него появляется желание брыкнуть ими, задравши хвост. И, уставившись в тебя глупыми глазами, теленок тычется мордой в колени и лижет их. Мы поручили Ярославу уход за лошадьми нашей радистки Ани Маленькой, и в этой должности он пробыл больше года.

Последние роты и батальоны пробивались уже по "салу", сковавшему воды Днепра. Мороз начал крепчать, и, задержись мы здесь два-три лишних дня, пришлось бы нам туго на переправе. Немцы этот момент тоже прозевали. Вот записи из моего дневника.

"10.XI. Пробыли два дня в Лоеве. Сегодня двинулись в

леса. Немцы, наконец, направили против нас свою технику,

пятью самолетами разбомбили в пух и прах мельницу, помольцев

и дом полицейского. Есть жертвы среди местного населения.

11.XI. Первая крупная стычка с полицией в селе Новый

Барсук. Результаты: взяли две машины и вымели полицию, как

метлой, на полсотни километров. Взяли четырех врачей. Дед

сидит и вычисляет, сколько лет потребуется для достижения

довоенного уровня состояния крупного рогатого скота, овец и

свиней. Имеет самые точные сведения по курам и гусям.

Вспоминается первая встреча с Ковпаком: "Хороший урожай

на Украине, а придется жечь, взрывать, пускать под откос

поезда, чтобы не досталось врагу".

И печаль, жесткая печаль большого, мудрого, видавшего

виды человека пробежала по лицу.

И еще: "Заняли Путивль несколькими конниками, а там на

площади я сам Ленину памятник поставил, а вокруг садик

посадил. Памятник разрушили, садик вырубили, сволочи!.." - и

скрипнул некрепкими старческими зубами.

Недаром, когда проходили Ямполь, а затем Путивль, по

врагу, засевшему в Кролевце, дали беглым огнем шестьдесят

снарядов. Это была потеха, но в то же время и демонстрация

уверенности и силы. И воевали уверенно, как могут воевать

лишь сильные духом и правотой своего дела люди.

12.XI. Отдыхали, мылись и громили полицию.

16.XI. Две ночи подряд на операции. Взорвали завод,

вывели из строя железнодорожную станцию. Мост взять не

удалось. Его защищали крупные вражеские силы. Учусь в

партизанской академии... В бою пока везет, жаль, если жизнь

оборвется раньше нашей победы, а она будет, это знают и наши

враги.

В селе Избынь бабка, провожая нас, сказала: "Помогай вам

бог победить". Многие так говорят. Население за нас, народ с

нами, мы должны, мы обязаны победить!

18.XI. Сегодня форсировали Припять. Третья река по счету

в этом походе. Все зависит от того, кто держит в своих руках

инициативу. В партизанской войне инициатива всегда в наших

руках. Противник не знает и не может знать, куда мы пойдем,

где ему нас ждать, не знает до тех пор по крайней мере, пока

не завелись предатели. Сегодня, кажется, он пытался их нам

подбросить. Надо разобраться. Ночью снова долго беседовал с

мудрым Ковпаком. Светлая, умная голова.

19.XI. Позади Припять. Ночь не спал. Люди из Мозыря, люди

из Курска, люди нашей Родины! Сколько их проникает через

фронт в стан врага, и делают они свое незаметное, но опасное

для немцев дело. Медленно, но верно подтачивают они его

военную машину, и настанет день - враг упадет, захрипит и

забьется в предсмертной конвульсии. Советские разведчики и

партизаны делают свое дело. Но пусть помолчит пока бумага,

пусть помолчит. Будем помнить лишь эту ночь, тихую, морозную

и таинственную, освещенную багрянцем пожаров, и тихие звуки

замерзающей Припяти. Мы поэтому не спим ночами и мечтаем о

том времени, когда вскроются воды Днепра и Припяти и смоют с

берегов последние следы фашистской падали. Весна придет,

наша весна...

Предвестники нашей весны протаптывают партизанские тропы

по первому снегу Полесья.

Нина, милый семнадцатилетний автоматчик, и Аня, дорогая,

незнакомая мне москвичка Аня, погибшая в бою на станции

Демехи. Погиб светлый человек, смертью своей бросивший вызов

врагу и своей преждевременной гибелью доказавший бессмертие

нашего дела. Не знал, не видел я ее живой, но предсмертный

возглас, вырвавшийся из ее груди, не забуду никогда. Много

ночей впереди, боевых и мирных ночей, и, может, каждую такую

ночь под звездами будет звучать "А-а-х..." и мягкое падение

тела на мерзлую землю. А вечером выпал первый снег, он

покрыл саваном землю и тело девушки, отдавшей свою жизнь за

Родину. И автоматчица Нина, смелая и озорная, всегда с

засунутыми по-мальчишески глубоко в карманы руками, воюющая

так же по-мальчишески озорно. Когда ей не дали автомат, она

заревела и выплакала-таки себе оружие. Сегодня разговорились

на ходу в колонне. Отец погиб в плену, в хуторе

Михайловском: его сожгли фашисты, а дочь пошла мстить за

отца. Училась при немцах в школе. Дважды вызывали в полицию

и жандармерию. Усатый гитлеровец с глазами барана через

переводчика объяснял ей прелести кухонной перспективы,

обещанной ей фюрером, а девушка, придя к партизанам,

выплакала себе автомат и пошла в бой. Трудно в семнадцать

лет убивать людей... Глаза первого немца, убитого

собственной рукой, снились ей две недели. Но надо убивать

врагов, и она это делает.

Слава вам, наши девчата!"

15

Еще во время стоянки в Брянских лесах, возле "партизанской столицы" Ковпака Старой Гуты, я познакомился с семейным бытом этого своеобразного отряда.