Ричард I Львиное Сердце

Факты, известные из других источников, вносят определенные коррективы в описание коварной игры в кошки-мышки, которую, со слов Гиральда, вел Ричард с ничего не подозревавшим Готфридом. Данного автора, бывшего придворного Генриха II, перешедшего после смерти последнего на службу к Ричарду, тем не менее, следует считать человеком, близко знакомым с придворными манерами. В его Vita Galfridi читаем, как после очередной ссоры Готфриду через третьих лиц становится известно, что король готов простить его, если тот пожертвует на крестовый поход, и как, узнав о твердом обещании Готфрида сделать это, Ричард любезно встречает его, ни словом не обмолвившись о деньгах, и как на следующий же день, когда он покидает двор, к нему посылают вице-канцлера с напоминанием поскорее внести обещанную сумму, а именно, 2000 марок, и как, не сумев собрать нужной суммы, Готфрид возвращается домой, и король вновь встречает его радостно, полагая, что тот привез с собой деньги, но, когда на следующий день оказывается, что это не так, Ричард вновь становится холодным и неприступным, даже не пытаясь скрыть своего недовольства.

Как мы уже установили, по крайней мере одной из причин политики лишения должностей и конфискаций, проводимой Лоншаном, был скрытый нажим на него со стороны Ричарда, нуждавшегося в средствах, и это подтверждается тем, что после отстранения его от должности верховного судьи, он остается канцлером и пользуется расположением короля. А в 1194 году Ричард избирает иной путь возвращения ранее розданных поместий, причем более радикальный. Вернувшись из Германии, он, по сообщению Ньюбурга, объявляет покупателям 1189–1190 годов, что уплаченные ими суммы были только займом, предоставлявшим им лишь право пользования, так что в тех случаях, когда внесенные средства превышают амортизационные отчисления, он готов возместить остаток, а о процентах на вложенные деньги не могло быть и речи, поскольку это было запрещено церковью. Но, поскольку для этого следовало представить расчет, никто, по-видимому, не воспользовался таким предложением. Эта версия возвращения и перераспределения проданного перед крестовым походом встречается лишь у единственного автора, но если до нас не дошли стенания толп людей, лишенных таким образом собственности, то, должно быть, существует какое-то объяснение того, почему мошенничество на государственном уровне рассматривалось лишь как оправданная обстоятельствами финансовая операция. Надо сказать, когда речь шла о хороших деньгах, Ричард никогда не стеснялся в выборе средств. Так, в 1198 году начинают использовать новую печать, так как старая, якобы, затерялась, и теперь надо было поставить ее на все до того выданные документы, естественно, уплатив за это пошлину. Это коснулось всех обладателей привилегий, но и такая фискальная уловка принимается безропотно. Еще, как известно, в 1194 году в Англии разрешаются рыцарские турниры, запрещенные до этого из-за опасения возможных беспорядков, и со всех пожелавших принять в них участие взималась подать. В этой связи мы узнаем о специальных военных налогах и о социально-революционной агитации, проводимой в 1196 году в Лондоне неким Вильгельмом Фитцем Осбертом по прозвищу «длиннобородый» и пользовавшейся успехом у бедноты, на плечи которой богатые горожане пытались переложить всю тяжесть государственных налогов. То, что удовлетворение потребности Ричарда в деньгах не встречало больше сопротивления, объясняется не только его укрепившимся положением, но, — и в этом ему не могут отказать даже его самые заядлые критики, — всеобщим пониманием того, что средства нужны были не для ведения роскошной жизни, а для достижения всеми признанной цели. Без приличной финансовой поддержки не могло быть и речи о существовании политически активного королевства да и масштабы деятельности целиком зависели от этого фактора.

Среди мероприятий Ричарда, направленных на обеспечение стабильности государства, важное место занимало решение кадровых вопросов, призванное подчеркнуть преемственность и непрерывность королевской власти и превосходство государственных интересов над личными. Как свидетельствует Говден, новый король оставил на службе верных слуг своего отца и в целом ряде случаев даже исполнил данные Генрихом II обещания. Вот ярчайший пример тому: Вильгельм Маршалл во время поединка между отцом и сыном сразил коня под будущим престолонаследником. И новый король наградил его за верность старому, женив на наследнице Пембрука и Стригвила, выполнив тем самым обещание Генриха II. Так мужественный, но бедный и уже немолодой рыцарь неожиданно становится самым богатым графом Англии, Уэльса и Ирландии и успеет еще верой и правдой послужить Иоанну, закончив жизнь регентом юного Генриха III. Награждая верных слуг своего отца, что вовсе не было само собой разумеющимся, Ричард между тем наказывает трех предателей из центральных районов Анжу, в последний момент оставивших его отца, чтобы присоединиться к престолонаследнику. За свое предательство они поплатились потерей имущества. Новый режим не вознес к вершинам власти, как это зачастую бывает, и личных фаворитов нового государя. Те же рыцари из свиты герцога Аквитанского, кто достиг богатства и положения в обществе — как, например, Андрэ Шовнинский, который, женившись на наследнице Шатору и Дэоля, получил в свое распоряжение важную пограничную область Берри, — обязаны этим не измене старому королю, а достоинствам, подобным тем, которыми обладал Маршалл, да и сам Ричард. Но, раздавая милости, Ричард не руководствовался лишь сыновним пиететом. В данном случае исполняя свое обещание, он ущемляет интересы Бодуэна Бетюнского — соперника Андрэ Шовнинского, хотя по воле Генриха II на названной наследнице должен был жениться Бодуэн Бетюнский. Тому же была обещана равноценная замена в самом ближайшем будущем, и вскоре он получает графиню и графство Омаль. Возвращение графу Лес-терскому его прежних владений, незаконно отобранных Генрихом II, также лишний раз подтверждает, что далеко не все решения старого короля рассматривались как неприкосновенные. Кроме перебежчиков, в немилость попадали и нечистые на руку чиновники: большинство шерифов и верховный судья Генриха II Ранульф Глэнвилль и анжуйский сенешаль. Королевскую милость они смогли себе вернуть лишь после уплаты крупных денежных штрафов. Решая финансовые вопросы, новое правительство проявляло отчетливое стремление навести порядок и в области права. Разумеется, в сложившейся ситуации выдвигаемая правовая концепция полностью отвечала интересам короля и моральная ценность его вассалов рассматривалась с точки зрения их полезности. В результате довольно значительное число своих подданных Ричард просто обманул — всех получивших от него жалованные грамоты, не имевшие никакой реальной ценности, по-видимому, считая, что их лояльность обусловлена корыстью и не особенно доверяя им, — на высокие должности же назначал лишь тех, кто успел доказать свою принципиальность. Для этого требовалась не только широта взглядов и умение поступиться своими личными симпатиями, но и государственная мудрость: в конце концов верность находящемуся вдалеке и только что пришедшему к власти монарху была прежде всего ничем иным, как делом принципа. Наверное, он прекрасно отличал подобных людей от прочих, и в Itinerarium особо подчеркивается его знание людей, выражавшееся в способности видеть насквозь своего собеседника, хотя, как мы уже успели убедиться, при назначении на ответственные должности он руководствовался не интуицией, а опытом. Значение этих качеств тем более очевидно, если представить себе последствия, которые могла вызвать ошибка: похоже, несмотря на многолетнее знакомство с Бекетом, Генрих II так до конца и не узнал его. Возможно, замечая в нем лишь недюжинные способности и преданность, он видел этого человека лишь с одной стороны, а именно, как прекрасного канцлера, но Бекет-архиепископ горько его разочаровал. Ричарду удалось избежать подобных разочарований. Впрочем, свобода церкви, которую отстаивал Бекет, уже давно перестала быть актуальной темой.