История одного предателя

В партийных кругах тем временем создалась совершенно новая обстановка. Влияние чисто террористического крыла, под влиянием роста массового движения в стране, становилось все меньшим. Велась работа по доставке в Россию огромных партий оружия и по подготовке на лето массовых крестьянских восстаний. Азеф был решительным противником этих планов, и «презрительно пофыркивал», — как выражается один мемуарист, — когда в его присутствии заходила речь о массовом движении. По его мнению, самым целесообразным было все имеющиеся у партии средства направить главным образом на развитие центрального террора. Но ореол последнего теперь был уже далеко не тот, что в первые месяцы после убийства Плеве. В выдаче средств для Боевой Организации Центральный Комитет, конечно, не отказывал, — но ассигновки эти далеко не соответствовали аппетитам Азефа. Тем более неотложным казалось дело фактического восстановления Боевой Организации, — за которое и взялись Азеф с Савинковым.

Эта задача оказалась теперь много более сложной, чем можно было думать. Все наиболее активные люди теперь рвались на массовую работу, а потому, несмотря на общий революционный подъем.

Боевая Организация, — небывалая в ее истории вещь, — испытывала недостаток в добровольцах, желавших войти в ее состав. Наличных сил было так мало, что о постановке большого террористического предприятия не приходилось и думать. После совещаний, был намечен следующий план работы; Савинков с наличными силами Боевой Организации выехал вперед в Киев для организации покушения на Клейгельса. Это дело продолжали считать относительно легким, а успешное проведение его, — полагали, — явится доказательством того, что петербургские аресты не уничтожили Боевую Организацию. Азеф же должен был выехать несколько позднее в объезд по России со специальною целью вербовки новых кандидатов для Боевой Организации.

Нетрудно понять, что и теперь в Россию он ехал не с легким сердцем. Но риск такой поездки для него теперь был много меньшим, чем в дни «большого похода» Боевой Организации, так как больших террористических предприятий теперь на очереди не стояло. Восстановить же Боевую Организацию — навербовать для нее новые силы, — можно было только в России. Именно поэтому Азеф теперь пошел на риск поездки.

Эту поездку Азеф, конечно, подготовил и со стороны своего полицейского начальства. Недовольный ростом влияния в партии сторонников ориентации на массовые восстания, он принимал против них свои специфические меры; его письма к Ратаеву от этих месяцев полны доносов именно на них. Некоторых из них, напр., М. А. Веденяпина, В. П. Троицкого и др., — он выдает за террористов, которые едут в Россию для организации террористических предприятий. Внимание полиции он все время направляет по этому руслу. Этими же сообщениями он доказывает и необходимость своей поездки в Россию, на которую Ратаев, хотя и с большой неохотой, в конце концов дал согласие.

Несмотря на все старания Савинкова, покушение на Клейгельса и на этот раз не удалось: исполнители, привлеченные для этого дела, в последнюю минуту заколебались и не выполнили взятых на себя обязательств. Их пришлось устранить из состава Боевой Организации. Но зато поездка Азефа дала хорошие результаты. Добровольцев, предложивших себя на роль непосредственных исполнителей и вполне удовлетворявших строгим требованиям Азефа, нашлось 5. Имелось достаточно людей и для всех остальных функций. С такими силами можно было браться и за предприятия центрального значения. Общее совещание всех членов Боевой Организации вместе с Азефом и Савинковым было назначено в Нижнем, на начало августа. Уже вполне конкретно очерчивалась и программа ближайшей деятельности: на первую очередь должно было быть поставлено покушение против Трепова.

Обстановка, казалось, складывалась очень благоприятно, — но не только довести до конца, даже начать это дело Боевой Организации не удалось. Съехавшиеся участники совещания поджидали приезда еще одного кандидата в работники Боевой Организации, — А. В. Якимовой: видный деятель партии «Народной Воли» 1879–81 гг., хозяйка той «сырной лавки на Садовой», из которой был проведен подкоп под улицу для взрыва во время ожидавшегося проезда царя, она отбыла 20-ти летнюю каторгу и теперь бежала из Сибири для того, чтобы вновь занять место в рядах террористической организации. Она несколько запоздала, и Азеф выехал по общепартийным делам в Москву.

Первые слова, с которыми он обратился к Савинкову по возвращении, были:

— За нами следят!

Из его рассказа Савинков узнал, что в Москве Азеф встретился с Якимовой и после этого заметил за собой филеров. Для Азефа было несомненно, что за Якимовой следили и что теперь слежка завезена в Нижний, а потому они настаивал на необходимости немедленно покинуть этот город. Савинков и другие члены Организации в начале сомневались в правильности опасений Азефа, но через день-два и для них стало ясным, что полицейская слежка за ними действительно ведется. Тогда по разработанному Азефом плану все участники нижегородского съезда разъехались разными путями. Встреча была назначена в Петербурге. Все обошлось благополучно, никто не был арестован, — только Якимова недели через три была взята с поезда во Владимире.

На основании материалов, ставших известными позднее, закулисная сторона этой нижегородской эпопеи представляется в следующем виде: незадолго до своей поездки в Нижний Якимова виделась в Минске с Татаровым, которому, как члену Центрального Комитета, она сообщила, что вскоре поедет в Нижний на совещание членов Боевой Организации и увидится там с руководителями последней, «Валентином» (Азефом) и «Павлом Ивановичем» (Савинковым). Об этом Татаров немедленно же сообщил своему полицейскому руководителю, и с этого момента за Якимовой началась настоящая гонка: к ней были приставлены лучшие филеры из Департамента, которые ни на минуту не упускали ее из глаз. Все встречи ее регистрировались. Несомненно, что именно этих филеров заметил Азеф во время свидания с Якимовой в Москве; несомненно, также, что их привезла за собою Якимова и в Нижний.

Все это создавало для Азефа совершенно новую обстановку: достаточно опытный в деле полицейского сыска, по поведению филеров он не мог не понять, что слежка носит не случайный характер. Вполне возможно, что он даже узнал некоторых из них и установил, что имеет дело с филерами не местными, а от Департамента (с ними ему за годы своей деятельности сталкиваться приходилось довольно часто и при его памяти на лица он не мог не знать многих из них). Если так, то ему должно было стать ясным, что слежка является результатом провокации, — и при том провокации центральной, которая осведомлена о задачах поездки Якимовой.

В этих условиях перед Азефом неизбежно должна была встать двойная задача: все предыдущее поведение обязывало его к заботе о сохранении с таким трудом сколоченного нового остова Боевой Организации, — и наряду с этим он должен был отвести подозрения полиции от себя лично. Тот факт, что он не сообщил своевременно о предстоящем съезде боевиков, ставил его самого под опасность разоблачения полицией его двойной игры. И он торопится принять участие в выдаче полиции нижегородского съезда, сообщает одновременно о подготовлявшемся в Нижнем покушении на местного губернатора, — но делает все это таким образом, чтобы иметь возможность другой рукой спасти весь личный состав Организации. Гибнет только одна Якимова, относительно которой Азефу ясно, что она уже раньше предана кем-то другим, и которая в глазах Азефа поэтому стала со всех точек зрения опасной. Вся игра разыграна Азефом с большой тонкостью и предусмотрительностью.

Он имел полное основание полагать, что теперь и «волки» будут сыты, и «овцы» останутся целыми, — и его фонды поднимутся в обоих лагерях. Не его вина, если на деле вышло совсем иное, — и он сам оказался поставленным под удар с обеих сторон.

В Департаменте Полиции за последние перед тем месяцы произошла настоящая революция в области личного состава. Лопухин, который в течение почти трех лет занимал пост директора Департамента, вышел в отставку. Он не мог не уйти. Трепов, — генерал-губернатор Петербурга и любимец царя, — после получения телеграммы из Москвы об убийстве вел. кн. Сергея заявился в Департамент, молча прошел в кабинет Лопухина и бросив всего только одно слово: «убийца!», ушел, с шумом захлопнув за собой дверь. Лопухин пытался реабилитировать себя и лично отправился в Москву для производства расследования. Он хотел найти наличие небрежности в деятельности московского Охранного Отделения, которое якобы имело данные о подготовке покушения на Сергея, но не использовало их и к тому же скрыло от Департамента. Это было ошибкой: на самом деле след, который был в распоряжении московского Охранного Отделения, вел не к той группе, которая совершила убийство Сергея, а к покушению, которое одно время готовилось местным московским комитетом социалистов-революционеров (группа А. Р. Гоца, Вноровского и др.), но было отменено по требованию Савинкова. Никаких следов, ведущих к группе Савинкова-Каляева московское Охранное Отделение в действительности не имело. Во всяком случае, Лопухину поездка в Москву не помогла. Во время одного из ближайших докладов министра внутренних дел царь выразил свое неудовольствие работой Департамента Полиции, и Лопухину осталось только покинуть свой пост. В начале марта он вышел в отставку, — и быть может наиболее обидным для него было то обстоятельство, что на смену ему шел его злейший враг Петр Иванович Рачковский.