История одного предателя

К уже принятым членам Организации Азеф, как правило, проявлял самое заботливое внимание: расспрашивал о личных нуждах, входя даже в мелочные детали, давал советы, указания. Обо всем помнил, все замечал. Об этом в один голос говорят все, кто имел с ним дело. «Нам всем, — т. е. всем членам Боевой Организации, — вспоминает один из таковых, В. М. Зензинов, — Азеф казался необычайно внимательным, чутким и даже нежным». Конечно, такое отношение было деланным. Гораздо более естественным Азеф бывал в те минуты, когда он срывался с этого сознательно выбранного тона и, как резюмирует «Заключение Судебно-Следственной Комиссии по делу Азефа», «выказывал присущие его натуре жестокость и черствость». Но те, с которыми Азеф имел дела, внимание обращали не на эти последние черты, объясняя их теми или иными случайными причинами, а на обычную заботливую внимательность Азефа и соответственным образом относились к нему. «Странно и даже кощунственно вспомнить, — пишет тот же Зензинов, — но я должен сказать: все работавшие с ним в терроре товарищи не только безмерно уважали, но и горячо его любили!»

Нет никакого сомнения в том, что подобное отношение к членам Организации было результатом сознательно продуманной линии: превращая Боевую Организацию в опорный пункт своего влияния, Азеф не мог не стремиться прочнее привязать членов этой Организации к себе лично. Так он прочнее держал Организацию в своих руках, — и он действительно достиг своей цели: «боевики» последними поверили в его измену.

Так строя свои личные отношения с членами Организации, Азеф в то же время систематически проводил полное обособление ее от остальных организаций партии. В известных пределах такое обособление вызывалось самим характером деятельности «боевиков». Но Азеф это обособление возвел в принцип, довел его до крайних пределов и к обособлению организационному прибавил элементы обособления психологического. Систематически он воспитывал среди «боевиков» пренебрежительное отношение ко всем другим родам партийной работы, неверие в массы и массовое движение, индифферентизм к вопросам теории и программы.

Вслед за Азефом они начинали все это считать «пустяками», которые не заслуживают серьезного внимания. Важно, значительно только одно: та охота за представителями власти, которую ведут они, члены Боевой Организации. Надо здесь же подчеркнуть, далеко не все члены последней поддавались этому влиянию Азефа. Да и не все они были в одинаковой степени важны для последнего. Те «боевики», которые приходили в Организацию, что бы принять непосредственное участие в террористическом акте и отдать при этом свою жизнь, на политику этой Организации влияния оказывали мало. Важны были главным образом «старшие офицеры» Организации, игравшие роль помощников Азефа в подготовительной организационно-технической работе. На них больше всего внимания обращал Азеф, и именно они, в первую очередь среди них должен быть назван Савинков, сильнее других подпадали под его влияние. Именно у них развивалось то настроение, которое позднее А. Н. Слетовой-Черновой было очень метко названо «психологией революционных кавалергардов».

Поздней осенью 1904 г. Боевая Организация сильно пополненная в своем составе, стала готовиться к новому походу.

В Париже состоялись совещания руководителей Боевой Организации с членами Центрального Комитета. На этих совещаниях было решено в первую очередь ударить по вождям придворной реакционной партии, каковыми в то время являлись великие князья Сергей и Владимир Александровичи, — два старшие дяди царя, ближайшие и наиболее влиятельные его советники, сопротивлявшиеся всякого рода прогрессивным реформам. Убийство их, — помимо всего прочего, — звучало бы, как совсем прямое предостережение их племяннику-царю. Кроме них было поставлено на очередь давно уже намеченное дело против киевского ген. — губ. Клейгельса. Предполагалось, что все эти три удара, — в Петербурге, Москве и Киеве, — будут нанесены приблизительно в одно и то же время. Это, конечно, должно было увеличить их резонанс и значение.

В соответствии с этим планом, Боевая Организация выделила три отдельных отряда. Во главе петербургского встал М. Швейцер, во главе московского Савинков, во главе киевского — Боришанский. Размеры отрядов были различны: в состав киевского входило всего три человека, в состав московского — четыре. Задачи петербургского отряда были наиболее сложны. Кроме основной, — убийство вел. кн. Владимира, — перед ним были поставлены и некоторые добавочные, тоже нелегкие и значительные: он должен был выяснить возможности устранения также и некоторых других представителей власти, — товарища мин. вн. дел Дурново, позднее петербургского генерал-губернатора Трепова, — а потому его состав доходил до 15 человек. Недостатка в добровольцах не было: желающих принять участие в работе Организации было значительно больше, чем она могла вместить. В изобилии имелись и материальные средства.

Азеф руководил разработкою всех этих планов, подбирал людей, распределял роли. Под его верховным руководством работала лаборатория в Париже, в которой изготовлялся необходимый динамит. Он налаживал переправу последнего в Россию. Он добывал паспорта и снабжал ими выезжавших в Россию «боевиков». Во второй половине ноября 1904 г. основные группы их тронулись в путь. Азеф оставался заграницей: он должен был приехать несколько позднее, когда отряды обоснуются на местах, закончат предварительную разведку и вплотную подойдут к решающим действиям. Тогда, — по плану, — должен был приехать Азеф в качестве так сказать верховного ревизора, проанализировать собранный материал, пересмотреть наново и утвердить планы действия. Риск для своего главного руководителя Боевая Организация сознательно стремилась свести к предельному минимуму.

Все это время Азеф, конечно, не забывал и о Ратаеве. В течении второй половины 1904 г. он представил целый ряд докладов, о которых его полицейское начальство даже много позднее вспоминало, как об особенно ценных, — и они действительно были такими. Он подробно сообщил о съезде представителей заграничных организаций партии социалистов-революционеров, о международном социалистическом конгрессе в Амстердаме, о переговорах партии социалистов-революционеров с финляндской революционной партией «активистов», о парижской конференции «революционных и оппозиционных партий» и о многом другом.

Но подробность этих отчетов отнюдь не свидетельствовала ни о полноте даваемой Азефом информации, ни о точном ее соответствии с действительностью. Изучая их теперь, мы легко можем понять и действительные мотивы поведения Азефа, и характерные особенности его метода «работы».

Он сообщает очень подробно и, по-видимому, вполне точно обо всем, что относится к области переговоров социалистов-революционеров с другими партиями. Склонности щадить секреты этих других партий у него нет и в помине. Но событиям внутренней жизни партии социалистов-революционеров он придает вполне определенное освещение.

Департамент, — как это легко понять, — больше всего интересовался террористической деятельностью партии. Азефа прямо засыпали вопросами этого рода. На них концентрировалось основное внимание. Не давать никаких данных о терроре Азеф не мог. И он их давал, — но давал сознательно ложные, наводящие полицию на ложный след, уводящие ее поиски в сторону от действительной работы Боевой Организации.

Согласно его донесениям, своей ближайшей задачей в области террора партия социалистов-революционеров ставит убийство царя. Это решение якобы принято на съезде заграничных организаций социалистов-революционеров в июле 1904 г., и Азеф несколько раз подчеркивает: «покушение на его величество готовится, — для меня это не подлежит никакому сомнению».

Это была сознательная неправда, так как не только никакого покушения на царя тогда не готовилось, но и вообще вопрос этот серьезно не ставился. «Центр тяжести Боевой Организации, — доносил далее он, — находится в Одессе», — т. е. городе, к которому эта Организация тогда никакого отношения не имела, но в котором жило много стариков — бывших политических ссыльных и каторжан по различным процессам 1870–80-х гг. В подавляющем большинстве они теперь примыкали к социалистам-революционерам; многие из них поддерживали ту оппозицию против Азефа, с которой последнему еще совсем недавно пришлось пережить так много неприятных столкновений. Именно этих «стариков» Азеф стремился теперь выдать за членов Центрального Комитета партии и за руководителей Боевой Организации. Поименно из них он называл В. И. Сухомлина, Н. Геккера, Гедеоновского и др., — людей, которые тогда в состав Центрального Комитета не входили, а к Боевой Организации вообще никогда отношения не имели.