Корни блицкрига

В Психологии Командующего (Der Feldherr Psychologos), своей первой большой работе, Гессе в первых шести главах провел детальный психологический анализ немецкого поражения в Гумбиннене в августе 1914 года, особенно паники и бегства одного из полков. Оставшаяся часть книги была посвящена самым разным темам, включая Клаузевитца, психологию и психологический анализ Первой мировой войны. Иногда Гессе сильно напоминает Юнгера, с его прославлением солдата на передовой, похожи и многие из высказываний Гессе, например такие как «Сила нации лежит прежде всего в ее духовном здоровье»{288} и «немецкая душа ищет страдание.»{289} В обоснование своего мнения Гессе цитировал Клаузевитца. Гессе утверждал, что все армейские офицеры и унтер-офицеры должны пройти через полноценную программу обучения психологии и что психология должна быть включена в учебные процессы всех родов оружия.{290} Стиль Гессе еще более сложен для восприятия, чем напыщенный, страстный стиль Юнгера, поскольку он постоянно перескакивает с психологического анализа на кантианскую философию или тактику. Но некоторые моменты ясно выражены у обоих авторов: Великая война разрушила традиционные прусские концепции войны и от многих традиций и способов мышления, оставшихся в наследство от старой армии, необходимо отказываться.

Ответ Генерального штаба представителям школы был дан майором Фридрихом фон Рабенау. Во время своей службы в учебном отделе Войскового управления в 20-е года, Рабенау нес ответственность за подготовку армии к маневренной войне. Он был военным интеллектуалом, плодовитым автором, а позже генералом артиллерии.{291} Рабенау, написавший в период между войнами несколько книг по тактике и военной истории, дал пространное опровержение философии войны Гессе в своих книгах «Старая армия и новое поколение » (Die alte Armee und die junge Generation).{292}

Также как и любой, кто применить всесторонний анализ к работе Гессе, Рабенау попробовал по-тезисно разобрать данный труд. Сначала он защитил старую традицию маневренной войны, присущую Генеральному штабу: «я считаю, что старшее военное поколение, насколько это в человеческих силах, обладало и демонстрировало довольно правильное понимание войны.»{293} Рабенау используя принцип здравого смысла, отклонял сложный психологический анализ поражения при Гумбиннене, отмечая, что в немецком отступлении было столько бегством, сколько отступлением, вызванным неопытностью войск, попавшим под «дружественный» огонь своих батарей. Такие вещи «случаются в каждой войне.»{294} Рабенау также не соглашался с свойственной Гессе и Юнгеру идеализацией рядового. Фон Рабенау утверждал, что армия будущего могла бы быть сильнее во время войны, но это в большей степени было бы связано с техническими способностями образованного среднего класса и механическими навыками квалифицированных рабочих.

Фон Рабенау был серьезным защитником концепции мобильной войны Генерального штаба Зекта. В 1935 он написал книгу по военной истории и тактике, Оперативные победы над численно превосходящим противником (Operative Entschlusse gegen eine Anzahl iiberlegenen Gegner), где исследовал ряд больших сражений, в которых немецкие войска, уступающие в численности противнику, одерживали решительные победы над последним за счет маневра.{295} Сражение при Танненберге в 1914 году стало главным примером сражения, когда немецкое превосходство в подвижности, огневой мощи, уровне подготовки войск и командного состава позволило полностью разгромить русскую Вторую армию. Это сражение было фактически любимым примером офицеров Генерального штаба для иллюстрации силы компактных, но более боеспособных войск, противостоящих неуклюжей большой армии.

Другие ведущие представители Войскового управления также не приняли теории Гессе. Генерал-майор Ветцель в рецензии на работу Гессе Старая Армия и Новое поколение в Militar Wochenblatt полагал, что правильные подходы к изучению военного опыта лежали в плоскости традиционного военно-исторического анализа. Ветцеля особенно раздражало неприятие Гессе старого Генерального штаба: «Любой будет изумлен представлениями молодого офицера о старой армии — армии, которую он сам никогда не знал. О нашей блестящей старой армии, которая в течение 100 лет была огромным образовательным институтом для всей германской армии... армии, которая продемонстрировала лучшие во все времена боевые качества в ужасной четырехлетней войне... он думает, что она смогла бы действовать настолько успешно, не разбираясь в психологии?»{296}

Генерал фон Тайзен, первоклассный тактик и плодовитый военный автор, один из создателей новых тактических инструкций, прокомментировал «совершенно запутанные излияния обер-лейтенанта Гессе» в своем меморандуме, посвященном пехотной тактике.{297}

Даже генерал Зект, вводивший в немецкой армии современное психологическое тестирование и обладавший прогрессивными мышлением в области использования психологии при подготовке солдат и командного состава, был возмущен отсутствием у Гессе уважения к традициям Генерального штаба. В «Мыслях о Солдате » Зект в отдельных моментах прошелся и по Гессе: «юношеская школа военных авторов недавно обнаружила термин «General Psychologos». Банальные мысли иногда переживают свое второе рождение. Интересно — можно ли когда-нибудь вообразить себе истинное искусство государственного и военного управления без понимания психологии?!»{298}

Психологическая модель Гессе-Юнгера никогда не имела шансов получить внутри армии преобладающее значение над доктриной Генерального штаба. Прежде всего, младшие офицеры приняли концепцию подвижной войны Генерального штаба в ходе процесса переобучения армии в 1920-х годах. Во-вторых психологическая модель была в значительной своей части непонятна для младшего офицера. Рабенау в своем критическом анализе весьма справедливо отметил, что он не был уверен в том, что понял, что действительно хотел сказать Гессе. Офицер Генерального штаба и обычный строевой офицер Рейхсвера были прежде всего практиками, а не теоретиками или философами. Концепция ведения бонвых действий, предложенная Генеральным штабом Зекта, могла быть по крайне мере понятной на практическом уровне.

Тем не менее дебаты вокруг идей Гессе действительно демонстрируют наличие некоторого конфликта внутри офицерского корпуса Рейхсвера. После того, как Рабенау и Ветцель напали на доктрину Гессе, в защиту Гессе на страницах Militar Wochenblatt выступил майор Бенари — возможно, это было не столько защитой идей Гессе, сколько просьбой к терпимости внутри офицерского корпуса по отношению к молодым офицерам, шедшим против течения. Бенари утверждал, что значительная часть опыта молодых фронтовых офицеров обладала реальным значением и должна была более сочувственно рассматриваться офицерами, выучившимся своей профессии в старой Имперской армии.{299}

Де факто, отношение к Гессе внутри офицерского корпуса было терпимым. Хотя руководящие офицеры Генерального штаба публично атаковали его взгляды, это никак не сказывалось на продвижении и назначениях Гессе, при этом Гессе никогда не принуждали к молчанию и не выгоняли. Когда он оставил армию в 1929-м году в связи с научной деятельностью, он был приглашен читать лекции в артиллерийской и кавалерийской школах; он также продолжал числиться офицером запаса. В Рейхсвере, если офицер имел хорошую характеристику и компетентно исполнял свои обязанности, он мог свободно писать и издавать труды на военные темы и не соглашаться с тактическими доктринами Рейхсвера — до тех пор, пока он эффективно обучал своих солдат в рамках доктрин генерального штаба. По всей видимости, в Рейхсвере более толерантно относились к солдатам с радикальными военными взглядами, чем в других армиях того времени.

Школа «народной войны»

В первой половине 1920-ых некоторые офицеры внутри Рейхсвера в качестве альтернативы маневренной войне изучали «народную войну». Концепцию «народной войны» (Volkskrieg) сложно определить точно — существует много вариантов этой концепции. Основой этой идеи было то, что Великая война сломала барьеры между солдатами и гражданским населением, а также между вооруженными силами и гражданскими объектами. Кампании стратегических бомбардировок, пусть примитивно, но производившиеся обеими сторонами, показали, что рабочий на фабрике теперь является такой же военной целью, как и солдат в траншее. В будущем войны уже не представлялись ограниченными конфликтами с ограниченными целями — подобно войне с Францией в 1870-м году или с Австрией в 1866-м. В целом считалось, что будущие войны будут походить на англо-бурскую войну 1899–1902 гг — борьба наций на выживание — или на Великую войну, в которой обе стороны использовали все свои трудовые и экономические ресурсы для достижения гарантированной победы над врагом. Понятие Volkskrieg не только превратило вражеское гражданское население в законную цель войны, но также означало, что противнику необходимо сопротивляться всеми возможными средствами — особенно саботажем или создавая и вооружая нерегулярные части для ведения партизанской войны.