Великая речная война. 1918 — 1920 годы

Александр Борисович Широкорад

Великая речная война

1918–1920 годы

Предисловие

Боевые действия на реках и озерах по праву считаются наиболее интересным элементом Гражданской войны в России. Никогда в истории войн, ни до 1918 г., ни после, речные флотилии не играли столь важной роли. Как правило, огневая мощь речных судов существенно превышала огневую мощь сухопутных частей, действовавших на берегах рек с фронтом в десятки километров.

В ходе той самой «единственной Гражданской» буксирные пароходы становились канонерскими лодками, а наливные шхуны и пассажирские пароходы — крейсерами. Даже мирные каспийские парусные рыбницы вооружались пушками и становились грозными пиратскими судами. За годы Гражданской войны белые и красные речные флотилии выпустили на порядок больше снарядов, чем все корабли Российского императорского флота в Первой мировой войне.

Семьдесят три года поколения советских историков старательно искажали события Гражданской войны. Особенно досталось речным и озерным флотилиям. Как-то получилось, что к флотилиям не имели никакого отношения Сталин, Ворошилов, Буденный, Щорс и Чапаев, зато в ночной рейд на миноносце ходил Троцкий, а почти всеми флотилиями командовали будущие «враги народа» Ф. Ф. Раскольников, П. И. Смирнов, Е. С. Гернет, И. К. Кожанов и др. Советские адмиралы и историки в 1930–1980-х годах боялись даже упомянуть о них, равно как о самих кораблях, носивших «идеологически вредные» названия — «Троцкий», «Бела Кун», «Тухачевский» и т. д.

С началом «перестройки» вместо объективного анализа событий Гражданской войны знак плюс вдруг изменился на минус: ранее красные были героями, а теперь стали бандитами и палачами.

Автор попытался показать объективную картину боевых действий. Ведь по обе стороны баррикад сражались русские люди, и с каждой стороны среди них были герои, трусы и глупцы. На взгляд автора, в речных боях очень быстро выявлялось деление людей на эти категории. Именно для речных флотилий лучше всего подходит формула Суворова: «Побеждать не числом, а умением».

Особую сложность для автора представляли многочисленные переименования судов, иногда один и тот же корабль за год-два сменял до пяти названий. Волей-неволей приходится приводить все эти названия. Полная неразбериха царила в классификации судов белых и красных флотилий. Одно и то же судно могло называться и канонеркой, и крейсером, и вооруженным пароходом. В некоторых случаях автору приходилось самому классифицировать многие суда.

Не меньше проблем создавала и разнотипность артиллерийского вооружения судов. Если на кораблях Российского императорского флота в 1904–1917 гг. состояло не более дюжины типов орудий, то на речных флотилиях использовались многие десятки отечественных и иностранных артсистем морских и сухопутных образцов.

Если давать справочные данные по судам флотилий в Приложении, получится малосъедобная «каша», поэтому автор приводит лишь краткие сведения о судах сразу же после первого их упоминания в тексте.

В книге рассказано только о крупных флотилиях, сыгравших существенную роль в Гражданской войне. Местные флотилии, состоявшие из нескольких катеров, могут быть рассмотрены лишь в контексте описания боевых действий на суше.

Амурская флотилия не сыграла особой роли в Гражданской войне, а события 1918–1920 гг. трудно вычленить из всей истории флотилии. Поэтому автор надеется выпустить отдельное исследование об Амурской флотилии (с 1900 по 1945 г.).

Раздел I. Боевые действия на верхней Волге и Каме в 1918–1919 гг.

Глава 1. Как два мичмана начали великую речную войну

Река Волга с притоками издревле была самой крупной транспортной артерией России. К началу 1906 г. на Волге было зарегистрировано 2099 паровых и 8445 непаровых судов. ^{1} Более поздние данные отсутствуют, но к 1916 г. количество судов увеличилось как минимум в полтора раза, что доказывается динамикой роста грузооборота важнейших портов Волги за 6 лет — с 1905 по 1911 г.: Астрахань — с 983 тыс. т до 1350 тыс. т, то есть в 1,4 раза; Нижний Новгород — с 1541 тыс. т до 2317 тыс. т, то есть в полтора раза.

С начала 1918 г. по приказу Ленина из Петрограда в волжские города отправляются отряды революционных матросов Балтийского флота. Так, в середине января прибывший в Казань отряд матросов организовал «1-й социалистический отряд моряков».

24 марта в Самару прибыли два железнодорожных эшелона с имуществом балтийского отряда гидроавиации, 400 моряков и 4 бронеавтомобиля. Через три дня в Самару прибыл еще эшелон со 120 моряками и четырьмя гидросамолетами.

Зачем же большевикам потребовались морские силы на Волге? Увы, для войны с собственным крестьянством. В начале 1918 г. управделами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевич обратился к Ленину с просьбой «одним словом выразить, за что мы сейчас боремся». Владимир Ильич, не задумываясь ни на секунду, ответил: «Хлеб!».

Революционные матросы, солдаты и рабочие были посланы на Волгу и Каму, чтобы силой отбирать зерно у крестьянства. Вопрос о хлебе очень деликатный. Дело в том, что крестьяне уже в 1915 г. из-за инфляции и сужения потока товаров из города начали прятать зерно «до лучших времен». Действительно, какой смысл отдавать зерно по строго фиксированным ценам за девальвированные ^{2} рубли, на которые практически нечего было купить? Между тем, если зерно умело хранить, то оно может лежать несколько лет. Наконец, его можно пустить на самогон или на корм скоту и птице.

А с другой стороны, без хлеба не могут существовать ни армия, ни промышленность, ни население крупных городов. Николай II и его малокомпетентные министры и генералы не смогли решить хлебной проблемы.

После отречения Николая II рухнул миф русской интеллигенции о добром и справедливом мужике, изнывающем под ярмом царизма.

Мужик не повез хлеб в город ни после февраля 1917 г., когда пало самодержавие, ни после октября, когда большевики дали ему землю. Мужик начал еще тщательнее прятать зерно. И большевики решили взять зерно силой. При этом рухнул еще один миф, на сей раз социал-демократический, о революционном пролетариате «с горячим сердцем и чистыми руками». Пролетарии, посланные в деревню, начали грабить, убивать и насиловать.

Летом 1918 г. на Дальний Восток шли десятки эшелонов с солдатами 45-тысячного чехословацкого корпуса, которые ехали во Францию сражаться против немцев. А навстречу из сибирских и уральских лагерей шли эшелоны пленных австрийцев, немцев и венгров, освобождаемых по Брестскому договору. Фактически обе стороны ехали на один и тот же фронт сражаться друг против друга!

14 мая 1918 г. на железнодорожном вокзале в Челябинске произошла большая драка между чехами и венграми. Вспомним, как бравый солдат Швейк вместе с сапером Водичкой колошматили мадьяр. Местный совет обвинил во всем чехов, арестовали несколько человек. Им грозил расстрел. Эшелон взялся за оружие и угрозой применения силы освободил товарищей.

Троцкий счел это достаточным поводом для расправы с «контрой» и издал приказ: «Все Советы депутатов обязаны под страхом ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, найденный вооруженным на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте. Каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный солдат, должен быть выгружен из вагонов и заключен в концлагерь…»

Возможно, на решение Льва Давидовича повлияли и требования немцев, поскольку тем вовсе не улыбалось увидеть на Западном фронте чехословацкий корпус.

Льву Давидовичу задача разоружения чехословацкого корпуса показалась довольно простой. 45-тысячный корпус был разбросан по эшелонам от станции Ртищево (близ Пензы) до Владивостока, то есть на расстоянии свыше 7 тыс. км. Однако чехословаки взялись за оружие и попросту разогнали местные советы и красноармейские отряды.