Император Павел I

Это было великолепное зрелище: вдоль всей Садовой улицы, переливаясь в лучах заходящего солнца, выстроилась пестрая лента гвардейских полков. Екатерине, одетой в старый мундир Преображенского полка, подвели белую лошадь; она лихо вскочила в седло, выхватила палаш из ножен и вдруг замешкалась, оглянулась, указывая взглядом на эфес. Статный красавец, семнадцатилетний вахмистр конногвардейского полка Григорий Потемкин, влюбленными глазами следивший за императрицей, сразу понял, в чем дело. Не раздумывая, он вылетел из строя, поднял коня на дыбы и, сорвав темляк со своего палаша, подал его Екатерине.

- Спасибо, голубчик, - с ласковой улыбкой сказала она и спросила: Как ваша фамилия?

- Потемкин, - ответил счастливый вахмистр.

Около 10 часов императрица с войском выступила из Петербурга; рядом с ней также в преображенском мундире была княгиня Дашкова.

* * *

Петр III оставил престол

совершенно так же, как ребенок,

которого отсылают спать.

Фридрих II

В Ораниенбауме, как обычно, император произвел смотр голштинским войскам и в 10 часов с целой толпой придворных отправился в Петергоф к императрице. С. М. Соловьев: "Гудович поехал вперед и вдруг возвращается встревоженный и рассказывает Петру, что императрицы с раннего утра нет в Петергофе и никто не знает, куда она девалась. Император выходит из себя при этой вести, выскакивает из экипажа и пешком вместе с Гудовичем спешит через сад к павильону Монплезир, входит туда - нет нигде, лежит только ее бальное платье, приготовленное к завтрашнему празднику. Когда Петр после напрасных розысков выходил из Монплезира, подошло остальное общество. "Не говорил ли я вам, что она на все способна!" - крикнул ему Петр; с его проклятиями смешался бессвязный говор и вопль женщин. Потом в отчаянии бросился он искать Екатерину по всему саду. Во время этих поисков подошел к нему крестьянин с запискою от Брессона, которого Петр из камердинеров своих сделал директором гобеленовой мануфактуры; в записке заключалось известие о петербургском перевороте. Тут-то Воронцов, Трубецкой и Шувалов отправляются в Петербург за подробными новостями".

В три часа к петергофской пристани причалила шлюпка - голштинский офицер привез фейерверк к празднику, его окружили, стали расспрашивать, что происходит в столице.

- Ничего особенного, - отвечал смущенный всеобщим вниманием офицер, многие солдаты бегали и сильно кричали: "Да здравствует императрица Екатерина Алексеевна", а больше я ничего не знаю, мое дело привезти фейерверк.

Старый фельдмаршал Миних сочувственно посмотрел на подошедшего Петра, все замолчали. Кто-то предложил немедленно ехать в столицу и обратиться к гвардии и народу; решили послать за голштинцами и ждать возвращения канцлера Воронцова. Время тянулось слишком медленно, но вот подошли голштинские батальоны, и Петр повеселел. Он приказал генералу Лэвену занять круговую оборону, но генерал осторожно объяснил императору, что у орудий нет зарядов. В их разговор вмешался храбрый Миних.

- Ваше императорское величество, - сказал он, - надо идти в Кронштадт, а оттуда на военном корабле добираться к заграничной армии. Военная сила на их стороне, здесь мы не продержимся и десяти минут.

Только в десятом часу яхта и галера императора взяли курс на Кронштадт. Начали причаливать, но с берега закричали:

- Приставать не велено!

- Но здесь император! - крикнул Гудович.

- У нас нет больше императора, а есть императрица Екатерина Алексеевна, - закричали в ответ, - отходите, а то начнем стрелять! "...Испуганный Петр скрылся в нижней части корабля; между женщинами раздались рыдания и вопли, и суда поплыли назад. Тут Миних приступил с новым планом: с помощью гребцов доплыть до Ревеля, там сесть на военный корабль и отправиться в Померанию. "Вы примете начальство над войском, говорил фельдмаршал, - поведете его в Россию, и я ручаюсь Вашему Величеству, что в шесть недель Петербург и Россия опять будут у ваших ног". Но другие нашли этот план слишком смелым и советовали, возвратясь в Ораниенбаум, войти в переговоры с императрицей; этот совет был принят".

Французский посол де Бретейль как-то однажды назвал его "деспотом", хотя им Петр III никогда не был. Можно добавить: к сожалению для него. Эту черту Штелин охарактеризовал такими словами: "На словах нисколько не страшился смерти, то на деле боялся всякой опасности". А боясь - стремился не преодолеть, а попросту уйти от нее. Об этом, разумеется, знал не один Штелин, несравненно лучше знала своего супруга Екатерина, знали об этом и при дворе. Это-то и определило успех переворота. Окажись он в эти часы более решительным, прояви смелость и оперативность - результат, возможно, был бы иным. А сейчас, в Ораниенбауме, император оказался в западне: окруженный со всех сторон морем и единственной дорогой, ведущей в Петергоф, с горсткой голштинцев.

"...Императрица, отойдя десять верст от Петербурга, остановилась в Красном Кабачке, чтобы дать несколько часов отдохнуть войску, которое целый день было на ногах... В пять часов утра Екатерина опять села на лошадь и выступила из Красного Кабачка. В Сергиевской пустыни была другая небольшая остановка. Здесь встретил императрицу вице-канцлер князь Александр Михайлович Голицын с письмом от Петра: император предлагал ей разделить с ним власть. Ответа не было. Затем приехал генерал-майор Измайлов и объявил, что император намерен отречься от престола. "После отречения вполне свободного я вам его привезу и, таким образом, спасу отечество от междуусобной войны", - говорил Измайлов. Императрица поручила ему устроить это дело. Дело было устроено, Петр подписал отречение, составленное Тепловым..."

Рано утром 29 июня гусарский отряд под командованием поручика Алексея Орлова вошел в Петергоф; потом начали подходить полки, располагаясь вокруг дворца. В 11 часов верхом появилась императрица, восторженно встреченная криками войск и пушечной пальбой. В первом часу Григорий Орлов и генерал Измайлов привезли из Ораниенбаума Петра III.

Отреченного императора и Елизавету Воронцову поместили во флигеле дворца. "Здесь с ними случился обморок от непосильных потрясений". Петр просит свидания с женой, ему отказывают.