Архивные записки (СИ)

«Мы обнялись и плакали вместе. Он не мог собраться с мыслями. Он сознавал, что сделался императором и это страшное бремя власти давило его.

— Сандро, что я буду делать! — патетически воскликнул он. — Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!»…

Так сокрушался молодой государь земли русской, вступая на царский престол и понимая всю ответственность, которую ему приходилось брать на себя.

И это при том, что Александр Третий готовил сына к управлению Россией. Он привлекал его к государственным делам через участие в работе правительства и Государственного Совета. В свое время Николай был Председателем комитета по сооружению Великого Сибирского железнодорожного пути.

А за два дня до своей кончины отец-император в личной беседе дал своему сыну наказ: «Тебе предстоит взять с плеч моих тяжелый груз государственной власти и нести его до могилы так же, как нес его я и как несли наши предки… твой дед с высоты престола провел очень много важных реформ, направленных на благо русского народа. В награду за все это он получил от русских революционеров бомбу и смерть… В тот трагический день встал предо мною вопрос: какой дорогой идти? По той ли, на которую меня толкало так называемое „передовое общество“, зараженное либеральными идеями Запада, или по той, которую подсказывало мне мое собственное убеждение, мой высший священный долг государя и моя совесть. Я избрал мой путь. Либералы окрестили его реакционным. Меня интересовало только благо моего народа и величие России… Самодержавие создало историческую индивидуальность России. Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогда с ним рухнет и Россия. Падение исконной русской власти откроет бесконечную эру смут и кровавых междоусобиц. Я завещаю тебе любить все, что служит ко благу чести и достоинству России. Охраняй самодержавие, памятуя притом, что ты несешь ответственность за судьбу твоих подданных пред престолом всевышнего. Вера в Бога и в святость твоего царского долга да будет для тебя основой твоей жизни. Будь тверд и мужествен, не проявляй никогда слабости… В политике внешней держись независимой позиции. Помни — у России нет друзей. Нашей огромности боятся. Избегай войн. В политике внутренней прежде всего покровительствуй Церкви. Она не раз спасала Россию в годины бед. Укрепляй семью, потому что она основа всякого государства».

Но даже после отцовского наказа душа двадцатишестилетнего Николая была в смятении перед таким поворотом его судьбы, хотя и ожидаемом…

А посмотрите на нынешних претендентов на пост президента России. Сколько их, известных и совсем нам незнакомых толпою стоит у дверей президентских, жаждая «порулить» Россией и наивно полагая, что дело сие всякому из них по плечу.

Из архива моей памяти

Воспоминание детства… В каждое послевоенное лето я гощу в городе у деда Ивана и бабушки Марфы со стороны отца. Город этот — большая узловая станция Буй, через которую идут поезда на Урал и в Сибирь, в Москву и Ленинград. Там всегда много людей и всего интересного. Мы с моими городскими приятелями, а особенно с нашим соседом Гошкой Царевым каждый день бегаем на станцию. Нас больше всего привлекают товарные поезда с разбитой военной техникой, которую, мы это знаем, везут в переплавку на уральские заводы.

На открытых платформах этих эшелонов обгорелые танки, искореженные машины, артиллерийские орудия, груды разного лома. Но для нас все это интересно и мы лазаем по платформам, обследуя каждую, достойную нашего внимания машину.

Вот на платформе стоит разбитый немецкий танк. Мы с каким-то страхом забираемся внутрь его. Но там ничего страшного нет. Только грязные от копоти борта, на которых узкими полосками выступают какие-то белые таблички с черными нерусскими буквами на них.

…Там же, на станции, мы увидели однажды пленного немецкого солдата. В длинной шинели с поднятым воротником он стоял у большого ящика с отбросами и тщательно копался в его содержимом. Вид его был жалок, но жалости мы к нему не испытывали. Впрочем, ненависти тоже.

…На обратном пути со станции мы заходим во двор бывшей школы, а сейчас военного госпиталя. На крыльце и в садике бело от рубах ходячих раненых. Среди них у нас есть много знакомых. Они расспрашивают нас о чем-то. Потом просят сбегать то ли на вокзал, то ли на маленький рынок рядом со станцией и мы, сломя голову, мчимся выполнять поручение.

…Вечером приходит с работы брат отца дядя Коля и мы с ним опять идем на вокзал. Только теперь совсем по другому делу… Возвращаются домой фронтовики и дядя Коля, сам недавно вернувшийся с войны, почти каждый день ходит на вокзал посмотреть, кто из его друзей уцелел и вернулся. Он всегда берет меня с собой. Дядя Коля хороший гармонист и часто мы несем на вокзал его трофейную гармошку — голубое перламутровое чудо.

На вокзале полным-полно военных. Сплошные гимнастерки, погоны, фуражки. Таким я его и запомнил — вокзал сорок пятого года. Я не знаю, многих ли друзей своих встретил в те дни дядя Коля, но помню, что такие встречи были. Тогда раздавались звонкоголосые веселые переборы. Вокруг нас тут же собиралась большая толпа народа, и долго в такой вечер плясали и пели фронтовики, счастливо смеялись и плакали дождавшиеся своих отцов, братьев и сыновей горожане.

Вспоминая это, я думаю, что дядя Коля, приходя со своей трофейной гармошкой на вокзал, не просто играл плясовую. Он делал еще более ощутимей этот великий праздник солдатского возвращения с войны. Для себя, для своих друзей, для всех, кто был тогда на вокзале.

…Однажды в кругу друзей мне довелось рассказывать о своей службе в воздушно-десантных войсках, о парашютных прыжках с аэростата и с различных самолетов, об учениях и марш-бросках, об отцах-командирах и в том числе, конечно же, о нашем командующем в те годы генерале Василии Филипповиче Маргелове.

И мои друзья мне посоветовали обо всем этом написать. Особенно о генерале Маргелове. ВДВ, как говорится, «войска дяди Васи».

Я долго размышлял: ну много ли о командующем целым родом войск может рассказать рядовой солдат или сержант? Но потом все же решился: сильная личность всегда оставляет след в памяти любого человека, который на своем жизненном пути ее, эту личность, когда-нибудь встретил.

В архиве моей памяти сохранилось несколько случаев, когда я видел генерала Маргелова, да еще несколько легенд, ходивших о нем среди солдат. О них-то я и решаюсь поведать…

…В армию меня призвали 4 июля 1956 года, когда впервые, пожалуй, была нарушена традиция осенних призывов. Но на то была причина: прямо с призывных пунктов многих из нас в тот год в воинских эшалонах везли на целинные земли Казахстана, где предстояло убирать небывалый по тем временам урожай.

А из бескрайних казахских степей, со станции Шортанды Акмолинской области в ноябре месяце мы уехали в город Псков и стал я служить в 234-м гвардейском Черноморском парашютно-десантном полку 76-й гвардейской Черниговской воздушно-десантной дивизии.

С первых дней службы в полку мы воспитывались на боевых воинских традициях прошлого, в том числе и совсем недавнего: ведь многие наши офицеры и старшины были фронтовиками, а мы детьми фронтовиков.

Гвардейский наш полк был знаменит тем, что происходил из Таманской армии, которая «железным потоком» прошла по Северному Кавказу в годы гражданской войны и тем еще, что полк послужил основой формирования в 1939 году нашей дивизии, в то время просто стрелковой.

К слову сказать, когда 1 сентября 1959 года отмечалось 20-летие 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, то на торжественном параде мне, тогда старшему сержанту полковой школы, было поручено нести ее гвардейское боевое знамя.

Наименование «Черниговская» дивизия получила в 1943 году за освобождение города Чернигова. А свой боевой путь от Новороссийска и Одессы, через Сталинград, Орел, Чернигов и Брест, через бои в Польше 76-я закончила на побережьи Балтийского моря взятием города Гданьска.