Римская история в лицах

Рассказ Светония о новом романе императора отличается от того, что сообщает Тацит. По версии Светония, Нерон сам отнял Поппею у ее первого мужа Руфа Криспина, а затем, чтобы прикрыть эту любовную связь, выдал замуж за своего дружка Отона. Так или иначе, но похоже, что в течение некоторого времени красавица делила ложе с обоими молодыми людьми. Понемногу желание постоянно обладать ею захватило Нерона совершенно. Капризная, переменчивая, то бесстыдно, безудержно страстная, то презрительно холодная, неприступная, эта женщина неодолимо притягивала его к себе. При этом Поппея столь искусно дозировала свои ласки, то и дело ссылаясь на свое положение замужней женщины, что Нерон загорелся желанием жениться на ней. Для этого надлежало избавиться от Отона и развестись с Октавией. Первая задача решалась просто. Отону сперва было отказано в общении с недавним другом, а затем он получил назначение наместником в испанскую провинцию Лузитанию (нынешняя Португалия) и покинул Рим, оставив в нем жену. Избавиться от Октавии было труднее, главным образом из-за того, что ее теперь усиленно опекала Агриппина. В падчерице-императрице она теперь видела свою единственную опору во дворце. Когда появилась Поппея и страстное увлечение Нерона стало очевидным, Агриппина поняла, что эта опора вот-вот рухнет. Если верить Тациту (из осторожности он даже указывает источник информации), Агриппина пыталась спасти положение последним в ее арсенале отвратительным способом:

«Клувий передает, — пишет Тацит, — что, подстрекаемая неистовой жаждой во что бы то ни стало удержать за собой могущество, Агриппина дошла до того, что в разгар дня, и чаще всего в те часы, когда Нерон был разгорячен вином и обильною трапезой, представала перед ним разряженною и готовой к кровосмесительной связи: ее страстные поцелуи и предвещавшие преступное сожительство ласки стали подмечать приближенные, и Сенека решил побороть эти женские обольщения с помощью другой женщины. Для этого он воспользовался вольноотпущенницей Акте, которую подослал к Нерону, с тем, чтобы та, притворившись обеспокоенной угрожающей ей опасностью и нависшим над Нероном позором, сказала ему о том, что в народе распространяются слухи о совершившемся кровосмешении, что им похваляется Агриппина и что войска не потерпят над собой власти запятнанного нечестием принцепса». (Там же, 14, 2)

Тацит добавляет, что «сообщение Клувия подтверждается и другими авторами, да и молва говорит то же самое».

Поппея тоже перешла в наступление. Понимая, что при жизни Агриппины ей не добиться развода Нерона с Октавией, она то упреками и слезами, то насмешками над его зависимостью подогревала ненависть сына к матери. «Коль скоро, — говорила Поппея, — Агриппина не разрешает ему жениться на той, кого он любит, то, не в силах долее терпеть бесчестие и быть свидетельницей унижения императора, она просит отпустить ее в Испанию к мужу». Опираясь на уже накопленный «опыт» разрешения семейных проблем императорской фамилии, Нерон решает умертвить мать. Ему более не нужны советы Сенеки и Бурра. Наконец-то он освободится от ее происков и постоянного надзора, насладится местью за все, что вытерпел от нее. В то же время он понимает, что отравление или иной явный способ убийства дочери Германика может вызвать серьезное недовольство народа и войска. Поэтому разрабатывается сложный план организации рокового несчастного случая. Увеселительные морские прогулки вдоль курортных берегов в окрестностях Неаполя и Байи были очень популярны. Ненавидевший Агриппину бывший воспитатель Нерона в ранние детские годы, а ныне префект флота вольноотпущенник Аникет взялся построить корабль, который можно будет в нужный момент быстро утопить. Благодаря специальному механизму верный человек сможет внезапно раскрыть его днище. А для того чтобы Агриппина не смогла вплавь достигнуть берега, кровля ее каюты, покрытая толстым слоем свинца, должна была тут же обрушиться. Тацит подробно описывает то, что произошло в конце марта 59-го года. По случаю очередного праздника Нерон находился в Байях.

«Сюда, — пишет Тацит, — он и заманивает мать, повторяя, что следует терпеливо сносить гнев родителей и подавлять в себе раздражение, и рассчитывая, что слух о его готовности к примирению дойдет до Агриппины, которая поверит ему с легкостью, свойственной женщинам, когда дело идет о желанном для них. Итак, встретив ее на берегу (ибо она прибывала из Анция), он взял ее за руку, обнял и повел в Бавлы. Так называется вилла у самого моря в том месте, где оно образует изгиб между Мизенским мысом и Байским озером. Здесь вместе с другими стоял отличавшийся нарядным убранством корабль, чем принцепс также как бы воздавал почести матери... Затем Нерон пригласил ее к ужину, надеясь, что ночь поможет ему приписать ее гибель случайности... он принял ее с особой предупредительностью и поместил за столом выше себя. Непрерывно поддерживая беседу то с юношеской непринужденностью, то с сосредоточенным видом, как если бы сообщал ей нечто исключительно важное, он затянул пиршество. Провожая ее, отбывающую к себе, он долго, не отрываясь смотрит ей в глаза и горячо прижимает ее к груди, то ли, чтобы сохранить до конца притворство, или, быть может, потому, что прощание с обреченной им на смерть матерью тронуло его душу, сколь бы зверской она ни была.

Но боги, словно для того, чтобы злодеяние стало явным, послали ясную звездную ночь с безмятежно спокойным морем. Корабль не успел далеко отойти. Вместе с Агриппиной на нем находились только двое из ее приближенных — Креперий Галл, стоявший невдалеке от кормила, и Ацеррония, присевшая в ногах у нее на ложе и с радостным возбуждением говорившая о раскаянии ее сына и о том, что она вновь обрела былое влияние, как вдруг по данному знаку обрушивается отягченная свинцом кровля каюты, которую они занимали. Креперий был ею задавлен и тут же испустил дух, а Агриппину с Ацерронией защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшей кровли. Не последовало и распадения корабля, так как при возникшем на нем всеобщем смятении очень многие не посвященные в тайный замысел помешали тем, кому было поручено привести его в исполнение. Тогда гребцам отдается приказ накренить корабль на один бок... так что обе женщины не были сброшены в море внезапным толчком, а соскользнули в него. Но Ацерронию, по неразумию кричавшую, что она Агриппина, и призывавшую помочь матери принцепса, забивают насмерть баграми, веслами и другими попавшими под руку корабельными принадлежностями, тогда как Агриппина, сохранявшая молчание и по этой причине неузнанная (впрочем, и она получила рану в плечо), сначала вплавь, потом на одной из встречных рыбачьих лодок добралась до Лукринского озера и была доставлена на свою виллу.

Там, поразмыслив над тем, с какой целью она была приглашена лицемерным письмом, почему ей воздавались такие почести, каким образом у самого берега не гонимый ветром и не наскочивший на скалы корабль стал разрушаться сверху, словно наземное сооружение, а также приняв во внимание убийство Ацерронии и взирая на свою рану, она решила, что единственное средство уберечься от нового покушения — это сделать вид, что она ничего не подозревает. И она направляет к сыну вольноотпущенника Агерина с поручением передать ему, что по милости богов она спаслась от почти неминуемой гибели и что она просит его, сколь бы он ни был встревожен опасностью, которую пережила его мать, отложить свое посещение: в настоящем она нуждается только в отдыхе». (Там же, 14, 4-6)

Между тем Нерон, не ложась спать, ожидает вестей об исполнении замысла. Еще до прибытия Агерина ему доносят, что легко раненная Агриппина спаслась. Нет сомнения в том, что она поняла, кто виновник происшедшего. Трусливого по натуре императора охватывает страх. Ясно, что теперь грозная мать должна решиться на самые крайние меры. Что она предпримет? Вооружив своих рабов или подкупив солдат, она может с минуты на минуту явиться сюда на виллу, чтобы отплатить ему той же монетой. Или завтра обратиться с воззванием к сенату и народу, умоляя вступиться за дочь Германика. Убийство матери, по римским законам, является тягчайшим преступлением. Сумеют ли преторианцы защитить его от ярости толпы? И захотят ли? Как отнесется к случившемуся Бурр? Ни он, ни Сенека не были посвящены в замысел Нерона. Они спокойно спят в дальнем покое. Император посылает за ними. Встревоженные ночным вызовом наставники принцепса являются и потрясенно выслушивают сбивчивый рассказ своего питомца. Попробуем представить себя на их месте: