Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века)

Писатели и официальные источники называют князей, избирающих короля, «народом» (populus). Но при конкретном определении состава этого «народа», они перечисляют только отдельные группы крупных феодалов – прелатов церкви, располагавших первыми голосами при выборах, герцогов, маркграфов, графов и прочих представителей светской знати [218]. Некоторые писатели говорят прямо об избрании короля князьями, не прикрывая феодальной знати наименованием народ («populus»). Так, Випо называет избирателями только прелатов и светских князей и характеризует избрание ими короля как обычный способ замещения престола [219]. Оттон Фрейзингенский говорит об этом еще с большей определенностью: «Королей ставят посредством княжеского избрания» [220].

О роли народа в возведении на престол королей мы можем судить по рассказу Видукинда об обряде избрания и провозглашения королем Оттона I. Когда прелаты и светские князья избрали Оттона I в короли, архиепископ представил новоизбранного собравшемуся в Ахинской церкви народу и предложил в знак согласия поднять правую руку к небу. «Тогда весь народ одобрил это поднятием правой руки и громогласно выразил этим свое приветствие новому властителю» [221]. Неизвестно только, какие люди играли здесь роль «народа» – собранные ли специально в церковь из соседних деревень или взятые из окружения прибывших на выборы князей.

Избрание короля князьями имело отнюдь не символический смысл. Это был юридический акт признания власти нового монарха. Тот князь (прелат, герцог), который не принимал участия в избрании или занимал позицию, враждебную претенденту на престол, считал себя свободным от подчинения власти нового монарха. Принудить его к этому могли только сила, подкуп и уступки. Во многих случаях именно так и бывало: Конрад I фактически царствовал только в двух герцогствах – Франконии и Саксонии, знать которых дала свое согласие на его избрание (в Саксонии, к тому же, его королевская власть признавалась только на словах). Бавария и Швабия оставались по существу независимыми. Положение Генриха I было немногим прочнее. Его тоже избрали в короли одни «саксы» и «франки» (Видукинд). Баварский и швабский герцоги внешне признали Генриха I своим сюзереном, но, по существу, держали себя как самостоятельные владетели, находившиеся с королем в договорных отношениях [222]. Оттоны I и II вступали на престол в порядке наследования и с согласия всех князей государства, но, как известно, упрочение их власти было связано с ожесточенной борьбой с герцогами. При вступлении на престол Оттона III пришлось преодолеть сопротивление баварского герцога, попытка которого завладеть короной не увенчалась успехом только из-за противодействия других князей. Генрих II и Конрад II, достигшие престола в порядке избрания, получили почти общее признание и в короткое время упрочили свою власть во всех герцогствах. Но у них тоже были противники: против Генриха II выступал Герман Швабский, против Конрада – архиепископ Кельнский и герцог Фридрих.

Период первой половины XI в. был временем наибольшего усиления монархической власти и упрочения принципов наследственности. Причины этого, по всей вероятности, скрываются в ослаблении герцогской власти, на смену которой еще не успели оформиться замкнутые территориальные владения. Во всяком случае Генрихи III и IV вступали на престол в порядке наследования – даже без формального избрания со стороны князей. Но борьба крупных феодалов против усиливающейся королевской власти не прекращалась. Генриху III пришлось столкнуться с рядом восстаний знати, а в 1045 г. во время его болезни дело дошло до избрания антикороля [223].

Вторая половина XI в. была переломным периодом в усилении феодальных территориальных владений и ослаблении монархии.

Политическая борьба в стране, переплетавшаяся с борьбой папства с империей, служила ярким проявлением этих тенденций. Избрание одного за другим нескольких антикоролей является свидетельством падения наследственной монархии и полного торжества избирательных принципов [224]. Идеологи княжеского полновластия объявляли наследственную монархическую власть неразумным установлением и ратовали за последовательное проведение принципов выборности. Так, защитник интересов мятежных саксонских феодалов клирик Бруно заявлял: «Пусть королевская власть не передается по наследству, как это имело место до сих пор, но пусть сыновья королей, если они даже вполне достойны, получают престол по избранию; если же не окажется у короля достойного наследника или если его не захочет народ иметь королем, пусть народ имеет власть делать своим королем, кого хочет» [225]. Еще более последовательно эту точку зрения развивал сторонник антикоролевской папско-княжеской партии Манегольд в трактате «Ad Gebehardum» [226]. В этом трактате дается теоретическое обоснование княжеского суверенитета и проводится взгляд о чисто должностном характере королевской власти [227]. Король получает власть не по праву рождения, а по полномочию князей. Здесь проводятся идеи, развитые позже монархомахами, – идеи договорного происхождения королевской власти и сопротивления ей в случае нарушения королем условий договора (тираноборство) [228]. Правда, Манегольд представлял все это в духе своего времени: договор короля с его подданными он понимал как вассально-ленный договор, арбитром в спорах вассалов-князей с сюзереном-королем он, как монах клюниец, признавал папу.

Падение престижа наследственной монархической власти в этот период дошло до такой степени, что один из руководителей восставших саксов – Оттон Нордгейский считал для себя вполне приличным ответить Генриху IV на его предложение принять в качестве короля для Саксонии королевского сына такими словами: «От плохого быка рождается обычно и плохой теленок; поэтому не желаем иметь дела ни с отцом, ни с сыном» [229].

С конца XI в. принципы избирательной монархии и княжеского суверенитета восторжествовали полностью. Князья в этот период трактуют власть монарха как право на управление (gubernacula), получаемое по их полномочию. Если избранный ими король не выполнял воли прелатов и светских князей, он лишался престола. Так был свергнут князьями Генрих IV и избран на престол его сын Генрих V, обещавший идти на поводу у князей и папы. Передавая новому королю инсигнии, архиепископ майнцский Рутгард, по словам хрониста, предупредил его: «Помни, что если будешь несправедливым правителем государства и плохим защитником церкви, то разделишь судьбу своего отца» [230].

Оттон Фрайзингенский говорил о королевской власти в Германии как о выборной государственной власти: «короли получают власть не по рождению и наследству, а по избранию князей» [231]. В Саксонском зерцале говорится даже, что королем мог быть избран любой свободный человек, не пораженный телесным недугом и не сумасшедший [232]. Возможно, что в этом Эйке выразил старое пренебрежение саксов к наследственной королевской власти. В истории Германии не было случая, чтобы в короли избрали кого-либо ниже графского ранга.

Анализ данных о наследственности и выборности королевской власти в Германии может подтвердить только одно положение: превращение наследственной монархии в выборно-наследственную совершалось по мере роста крупного феодального землевладения и усиления вотчинной власти князей, по мере оформления территориальных княжеств. Объяснять этот факт «секуляризацией королевской власти» или особенностями «немецкого правосознания» так же несерьезно, как и считать, что он был причиной того своеобразного пути, по которому пошло развитие германского феодального государства.