Генералиссимус князь Суворов

Мая 30 войска двинулись с разных сторон к Александрии, и 1 июня там уже сосредоточилось до 34,000 человек. Русские войска, выступившие из Турина, сделали в сутки 50 верст по дорогам, совершенно испорченным от проливных дождей; им удалось это исполнить только благодаря тому, что колонну сопровождал лишь самый необходимый, легкий обоз. Суворов объявил им благодарность в приказе по армии. Но так как ожидалось к Александрии еще до 15000 человек, то австрийское провиантское управление, привыкшее распоряжаться по заблаговременно составленным маршрутам и не допускавшее в свою программу внезапности, объявило невозможным продовольствовать такую массу войск. Пришлось 2 июня вечером отсылать русские войска опять назад к Асти; но 3 июня ранним утром, собираясь выступить с ночлега на полпути дальше, Розенберг получил от Суворова новый приказ, - идти опять на соединение с ним, потому что получены новые вести и "Французы, как пчелы, почти из всех мест роятся к Мантуе".

Вечером 2 числа оказалось, что все прежние донесения о Французах ложны. Макдональд вовсе не предполагал плыть морем к Генуе, Моро не получал никаких подкреплений (кроме одного батальона), ожидаемое наступление его к Александрии и Тортоне было пустым слухом. Заметив излишнюю внимательность Суворова к молве и вестям, Моро воспользовался его слабой стороной и сам распустил все эти слухи, подкрепив их разными передвижениями войск, нападениями на аванпосты союзников и т. под. Суворов попался в ловушку и сначала не поверил доносившимся до него смутным вестям о движении Макдональда вперед, к Модене и Реджио. А между тем это было верно, в чем Суворов убедился 2 числа вечером, получив официальное донесение, что граф Гогенцолерн атакован 1 числа со своим передовым отрядом при Модене большими силами и отброшен к Мантуе.

Суворов пришел теперь окончательно к сознанию слишком большой своей доверчивости, что и изложил в довольно большой заметке, ни для кого не предназначенной. Он пишет, что новости сменяются одна другою ежеминутно; что шпионы большею частию двойные шпионы, т.е. служат обеим сторонам; что во всяком случае они не станут много рисковать из-за получения верных сведений, а издали не в состоянии судить о положении дел в армии. "Надо действовать по указаниям своего собственного разума", говорит он: "если не хочешь впасть в сомнамбулизм".

Положение дел обрисовалось нельзя сказать, чтобы в хорошем для союзников смысле, так как Макдональд мог напасть на Края, освободить Мантую, разбить несколько разбросанных корпусов и вообще наделать больших бед, будучи подпущен слишком близко. Но Суворов был не из таких, которые от неожиданности теряют голову и делаются пассивными. Он даже усмотрел в новом обстоятельстве больше добра, чем худа, потому что неприятель перестал быть неуловимым, сделался осязательным, и предстояла возможность с ним встретиться, т.е. его разбить. И действительно, было бы гораздо хуже, если бы Суворов находился еще в Турине; не даром же он добивался занять центральную позицию между двумя французскими армиями. Теперь следовало только торопиться, чтобы отпарировать опасность более близкую и крупную, т.е. Макдональда, а потом обратиться против Моро.

Суворов не потерял ни одного часа, хотя предшествовавший план его еще не был вполне исполнен, под Александрией успели сосредоточиться не все назначенные туда войска, и таким образом ему приходилось выставить против французов силы меньшие, чем предполагалось. Приказав войскам двигаться с наибольшим спехом к стороне Макдональда, Суворов велел Отту с его дивизией держаться между Пармой и Пиаченцой; Краю - все, что может быть отделено от блокадного корпуса, послать на усиление главной армии и других отрядов; Бельгарду - прикрывать осаду александрийской цитадели и наблюдать за неприятелем в Генуэзской Ривьере. Объявлены и многие другие распоряжения, соответственные случаю; сделано сношение с эрц-герцогом Карлом; написано Кейму в Турин - спешить осадою цитадели, "чтобы я не прежде вас пропел Тебе Бога хвалим". Сверх всего дано наставление войскам, как следует действовать (см. Приложение X, Г), и в заключение объявлен приказ, для возбуждения энергии в действиях и милосердия к безоружным и пленным. В приказе помещены слова, которые солдаты должны заучить и употреблять в предстоящем бою, в роде балезарм, жетелезарм и проч.; внушалось, что неприятелей немного и то всякий сброд. Вообще Суворов, совершенно уверенный в победе, хотел и в войска перелить эту уверенность, как лучший залог успеха, и конечно в таком расчете начал свой приказ словами: "неприятельскую армию взять в полон".

Все его распоряжения были превосходны и в высокой степени целесообразны, но в исполнении нельзя было не наткнуться на препятствия. Главное затруднение заключалось в устройстве переправ, и даже приходилось изменять маршруты, чтобы избегнуть наводки новых мостов. Например войска, несмотря на палящий зной, сделали переход в 45 верст, а перед тем потеряли целые сутки из-за неготового моста, Спешить же надо было во что бы то ни стало; к вечеру 31 мая Макдональд уже спустился с Апеннинов и расположился на позиции от Болоньи до Веццано. На следующий день был им атакован передовой австрийский отряд Гогенцолерна и понес сильное поражение, потеряв свыше 1,500 пленных, 3 знамени и 8 орудий, причем был ранен сам Макдональд. Край забил тревогу, и было впрочем из-за чего. Макдональд продолжал наступление, и 5 июня дивизия Отта имела с ним жаркое дело у Пиаченцы; Отт принужден был отступить и расположиться у С.-Джиовани.

Узнав об этом, Суворов приказал Меласу тотчас же идти вперед на помощь Отту с частью войск, а вслед затем, до рассвета, выступила 6 июня и вся армия. Дойдя до Страделлы, войска расположились было в 10 часов утра отдохнуть, но от Отта пришли новые вести: требовалась немедленная подмога, Слабый отряд его был в критическом положении перед несоразмерным по численности неприятелем, который решился уничтожить Австрийцев прежде, чем подойдет подмога. Суворов поскакал туда сам, захватив из авангарда казачьи полки и взяв с собой Багратиона, который на это время сдал начальство над оставшимися войсками авангарда великому князю Константину Павловичу. Войскам приказано идти как можно скорее, напрягая последние усилия, и в том же смысле прислано с дороги несколько подтверждений.

Неприятель успел перейти чрез р. Тидону; войска Отта в крайнем расстройстве отступали к С-Джиовани, как подоспел с передовыми войсками Мелас. Отт остановился и, пользуясь пересеченною местностью, стал успешно отбивать атаки. Но в 3 часа дня французы удвоили усилия, повели энергическую атаку с фронта и послали в обход правого фланга Австрийцев Домбровского с Поляками. Австрийская батарея из 8 орудий была захвачена, и над головами Меласа и Отта собирался последний, неотразимый удар. Но в этот решительный момент показалось в тылу густое облако пыли, и на поле сражения явился Суворов с 4 казачьими полками. Он поспел как раз вовремя; несколько дней спустя, Мелас со слезами на глазах говорил Милорадовичу, что спасением своим обязан быстрому прибытию Русских ¹. Собственно и не Русских, а Суворова; Русских прибыло так мало, что на стороне Французов все-таки оставался большой численный перевес, но эта разница пополнилась присутствием Суворова.

Явился в нем гений войны, прилетел дух победы. Вскакав на возвышение, он окинул долгим, внимательным взглядом поле сражения. Именно в подобные моменты, когда дело касалось его неподражаемого глазомера, он бывал истинно велик. Два казачьи полка, не успев перевести дух, полетели вправо, во фланг Домбровскому, а против фронта его посланы драгуны; другие два казачьи полка понеслись под начальством Суворовского племянника, Горчакова, грозить правому флангу Французов. Войска Макдональда увидели казаков впервые, - и не по пустому: наступление Французов задержалось, а Поляки приведены были в совершенное замешательство. Успех конечно был минутный, но в подобных случаях каждая минута и дорога. Показалась на дороге голова русского авангарда. Исполняя приказание Суворова, великий князь не медлил; под палящим зноем пехота не шла, а бежала; колонна растянулась Бог знает как далеко; люди выбились из сил, падали рядами и многие из упавших уже не вставали ². Но остальные продолжали идти на выстрелы, и скоро голова колонны подошла к полю сражения. То были храбрые из храбрых; люди, не столько крепкие телом, сколько могучие духом; на них-то всегда Суворов и рассчитывал, поставляя правилом, что "голова хвоста не ждет".