Генералиссимус князь Суворов

Там, в недавно родившейся республике Парфенопейской, кипела кровопролитная война. Как и всюду в Италии, население бывшего Неаполитанского королевства распалось на две партии; но контрибуции, несправедливые налоги, злоупотребления и насилия Французов скоро уменьшили число сторонников республиканского режима. Спокойствие - поддерживалось временно присутствием французских войск, но несмотря не это, возмущения, местами и не прекращавшиеся, скоро распространились и перешли в общее восстание. Загорелась народная междуусобная война, полная совершеннейшего варварства; под покровом патриотизма и политических принципов происходили ежечасно и повсеместно зверства, неистовства и ужасы, от которых стынет кровь. Уполномоченный Неаполитанского короля, кардинал Руффо, прибывший с острова Сицилии для руководительства инсурекцией и для главного предводительства восставшим народом, объединил разрозненные усилия инсургентов и стал постепенно подвигаться вперед, занимая одну область за другою; но беспощадный, дикий характер войны все таки не изменился.

Король Фердинанд, оставленный союзным и родственным двором Венским, всю надежду свою возлагал на Русского Императора. Павел I повелел Суворову войти в прямые сношения с Неаполитанским двором и приказал обратить особенное внимание на восстановление в Неаполе королевской власти. В том же смысле даны были инструкции адмиралу Ушакову, который начальствовал русско-турецким флотом в Средиземном море. Ушаков, занятый на Ионических островах заготовлением продовольствия для своей эскадры и починкою кораблей, мог только в половине апреля отрядить небольшую эскадру под начальством Сорокина. Появление этой эскадры у неаполитанских берегов произвело страшное смятение между республиканцами и сильно подвинуло вперед дело короля и роялистов. Но еще более решающим оказалось русское военное вмешательство, когда Сорокин в начале мая послал внутрь королевства отряд из 400 солдат и матросов с 4 пушками, под начальством капитан-лейтенанта Белле, впоследствии усиленный еще сотнею людей и 6 орудиями. Белле соединился с Руффо, по его просьбе стал устраивать и обучать беспорядочные толпы народной рати и потом, в самых последних числах мая, решился двинуться вместе с бандами Руффо к Неаполю, для нанесения окончательного удара Парфенопейской республике.

Командовавший французскими войсками в южной Италии генерал Макдональд, по вестям о первых успехах Суворова обязан был двинуться к северу на выручку своих, однако запоздал поневоле, потому что требовалось время на сосредоточение войск, заготовление продовольствия, обеспечение всем нужным укрепленных пунктов и т. п. Как только началось сосредоточивание войск и едва Французы покидали какую-нибудь часть края, там тотчас вспыхивала инсурекция. С неимоверными усилиями успел Макдональд устроит свое выступление из Казерты 26 апреля и с величайшими затруднениями шел к северу, присоединяя к себе по пути все французские войска, какие только можно было взять. Окруженные инсургентами колонны Макдональда следовали по стране опустошенной, терпели крайний недостаток в продовольствии, ежедневно отражали дерзкие нападения банд и только к 14 мая прибыли во Флоренцию, а затем 18 числа в Лукку, где заняли позицию и оставались на ней до 29 мая, устраиваясь после долгого и трудного пути.

Таким образом две французские армии, силою до 55,000 человек, кроме гарнизонов, собрались на южном склоне Апеннинов. Союзная армия превосходила обе французские почти вдвое, но в главном, действующем корпусе не насчитывалось и трети, - до такой крайней степени доходило раздробление союзных сил для прикрытия завоеванного края, осады крепостей и для охранения северной Италии, окруженной с трех сторон неприятелем. Это невыгодное расположение, порожденное главным образом венскими инструкциями, которых Суворов принужден был держаться местами по духу, а местами и по букве, — не мешало однако же Австрийскому императору быть недовольну, как будто такой ненормальный порядок происходил всецело от доброй воли самого главнокомандующего. Так, например, Тугут находил, что Суворов мог бы не тратить времени на осаду туринской цитадели, для чего требовался отдельный корпус, а просто взять ее штурмом, — обстоятельство в высокой степени комичное, доказывающее до какой степени велико было Тугутово самомнение. Тем не менее существовавшее раздробление сил, безопасное в виду одних остатков армии Моро, могло обойтись союзникам дорого, если бы Макдональд не задержался в Тоскане, а продолжал энергически наступать к По, — тогда передовые корпуса австрийские были бы несомненно раздавлены, и Макдональд дошел бы до Тортоны прежде встречи с главными силами.

Суворов не мог этого не понимать и потому принимал заботливые меры к обеспечению своего тыла от неприятельских покушений, обратив особенное внимание на пиаченцкую цитадель, что потом и оправдалось, как мера проницательная и в высшей степени благоразумная. Сам же он, как мы видели, решился преследовать Французов в Генуэзскую Ривьеру и отдал уже все по этому приказания, как вновь полученные известия заставили его опять изменить план. По слухам, показаниям, даже перехваченным письмам выходило, что Макдональд морем переезжает в Ривьеру и что Моро получил значительные подкрепления, ожидая новых чрез Бриансон. Присутствие многочисленного французского флота в генуэзской гавани еще более усиливало достоверность известий. Суворов пришел к заключению, что вероятнее всего следует ожидать наступления неприятеля к стороне Турина и потому расположил части своей армии так, чтобы можно было в два-три дня сосредоточить к угрожаемому пункту до 30.000 человек. Несколько дней он выжидал в Турине, чтобы намерения противника обнаружились, но получаемые сведения, хотя неясные и противоречивые, не подкрепляли его предположения; поэтому он пришел к заключению, что ошибался и что наступательные действия Французов будут направлены скорее к Александрии и Тортоне, следовательно надобно сосредоточиться к Александрии.

Исполнение последовало за решением, не теряя времени. Сам Суворов отправился из Турина 20 мая; к Александрии потянулось все, что только можно было тронуть с места, и даже Краю приказано было идти туда же с частью своих войск, преимущественно с кавалерией. Не ограничиваясь этими общими мерами, Суворов, в виду важности приближающегося момента, выказал особенную заботливость и по частностям. Генералу Кейму он дал наставление, как продолжать осаду туринской цитадели и вместе с тем обеспечить себя от неприятеля, который показался бы со стороны Савойи и Дофинэ; указал — где следует построить и возобновить укрепления, сколько заготовить запасов для войск и для жителей и проч. Бельгарду, который шел к Александрии, приказано устроить мосты на реках Бормиде и Танаро, чтобы армия могла свободно маневрировать; указано на Валенцу как на главный опорный и складочный пункт; велено укрепить ее. Кроме того послано приказание производить работы по прикрытию переправы у Мецано-Корти, также предместий крепостей; приводить в оборонительное положение Павию, Пиаченцу и другие пункты; ускорить развозку из туринского арсенала орудий, снарядов, пороха.

Эта распорядительность Суворова, показывающая, что его нельзя упрекнуть, вопреки мнению многих, в недостатке предусмотрительности и осторожности, шла и вширь, и вглубь. Багратиону он пишет, что войска Бельгарда придут под Александрию из Тироля "не обученные, чуждые действия штыка и сабли", а потому "ваше сиятельство, как прибудете к Асти, повидайтесь со мною и отправьтесь не медля к Александрии, где вы таинство побиения неприятеля холодным ружьем Бельгардовым войскам откроете и их к сей победительной атаке прилежно направите. Для обучения всех частей довольно двух и трех раз, а коли время будет, могут больше сами учиться. А от ретирад отучите. Наблюдите сие крепко и над российскими". Бельгарду, человеку новому, Суворов начинает предписание словами, что "деятельность есть важнейшее из всех достоинств воинских"; почему, в виду принятого плана операций, надлежит спешить, как только возможно, походом к Александрии. Имея в виду нераспорядительность австрийского интендантства, Суворов говорит дальше: "чтобы подкреплять войска, можете вы безденежно брать у обывателей вино и мясо. Идти им тем порядком, какой у меня давно заведен, а именно: кашевары с мясом и котлами во вьюках выступают в 12 часов ночи вперед, на 2 мили (у меня весь суточный переход от 4 до 5 миль); кашевары располагаются и варят. Войска поднимаются в 3 часа ночи, идут милю, отдыхают один час, потом опять подымаются и идут милю, с час отдыхают, идут опять одну милю и приходят к своим котлам; кушанье готово, вино там, ни одного усталого! Поев, отдыхают до 4 часов по полудни, потом опять поднимаются и идут одну милю, так что в 9 часов вечера приходят в лагерь. Все вьючные лошади с палатками были уже отправлены наперед в полдень; палатки поставлены, солдат подоспел и ложится отдыхать до 3 часов следующего утра, а там снова поход". Предписание оканчивается так: "спешите, ваше сиятельство, деньги дороги, жизнь человеческая еще дороже, а время дороже всего".