Тавриз туманный

Тавризцы! Опомнитесь, смотрите на творящиеся вокруг безобразия открытыми глазами. Не записывайтесь сами в шпионские организации и не давайте другим делать это.

Ведите решительную борьбу с предателями нашего народа смелей! В этой борьбе вы не одиноки.

Революционный комитет".

ПИСЬМО ИЗ ТУРЦИИ

В это время, пользуясь конфликтом с Россией, турки решили захватить Тавриз. Это было выгодно им потому, что отвлекало внимание русского командования от армии Эхсан-паши, наступавшей на Сарыкамыш.

Стремясь придать новому наступлению национально-освободительный характер и обеспечить турецким войскам помощь демократов в самом Тавризе, Энвер-паша решил привлечь на свою сторону иранских политических эмигрантов.

Об этом предполагающемся походе сообщили нам Кербалай-Гусейн Фишенкчи и Гаджи-Мирза-ага Биллури, которые в 1911 году, после поражения восстания Амир Хешемета, эмигрировали в Турцию. Сейчас они вербовали добровольцев в отряды, направлявшиеся в Азербайджан.

Спустя некоторое время мы получили от них еще одно письмо, в котором они откровенно писали о своих, замыслах.

"Дорогие друзья! Из ваших писем нам стало известно, что вы живы и здоровы, за что благодарим всевышнего. Мы уверены, что создавшееся положение даст нам возможность в скором времени встретиться. Надеемся, что избавление Азербайджана от царской оккупации будем праздновать вместе. Однако своих сил для этого у нас нет, их даст нам оттоманское правительство. Такое решение приняли руководители партии "Соединение и прогресс". Кроме того, Иран должен непременно присоединиться к союзу Австрии, Германии и Турции.

Ваша задача - подготовить население Тавриза к нашему приходу с иностранными войсками и популяризировать идею необходимости присоединения Ирана к оттоманскому блоку.

Дорогие друзья! Излишне давать вам уроки. И нам, и вам одинаково хорошо известно, что освобождение нашей страны от русской и английской оккупации возможно лишь с помощью турецкого и немецкого оружия. Потому мы, иранские демократы, должны всемерно использовать создавшееся положение, иначе на нас падет тяжелая вина перед народом.

Мы хотели бы довести до сведения наших дорогих друзей еще и то, что все, кто будет чинить препятствия осуществлению этой задачи, а также выступать против армии Оттоманской империи и Германии, будут наказаны беспощадно. Мы будем считать их предателями народов Востока, изнывающих под пятой чужеземцев.

В настоящее время все колониальные народы устремляют свои взоры на турецко-германский союз и ждут от него освобождения, только с его помощью обретут они независимость, другого пути нет. Ни в коем случае нельзя упускать эту возможность, другой такой не будет никогда.

Преданные азербайджанскому народу Гаджи-Мирза-ага Биллури и Кербалай-Гусейн Фишенкчи"

Это письмо мы обсудили на совещании революционного комитета. Помимо того, что мы никогда не верили в победу турецко-германского блока, нам было совершенно очевидно, что эта победа, будь она даже возможна, не сулила нам ничего хорошего. Какой смысл менять хозяина, ведь ярмо все равно остается ярмом, независимо от того, как оно называется. Присоединение Ирана к Оттоманской империи только ухудшило бы положение страны, углубило бы колониальную зависимость.

Мы это прекрасно понимали.

- Что ж, в добрый час! Разводимся с одним тираном - выходим замуж за другого. Славное решение, - усмехнулся кто-то из членов комитета.

Все засмеялись.

- Выходит так.

Совещание приняло решение препятствовать присоединению Ирана к Турции, прекратить связь со сторонниками его Гаджи-Мирза-агой Биллури и Кербалай-Гусейном Фишенкчи.

Не было сомнения, что наши противники и все сторонники турецко-германской ориентации обвиняют нас в пристрастии к России и будут всячески чернить в глазах народа, чтобы восстановить его против нас. Мы это хорошо знали. Не менее ясно сознавали мы, что если турки займут Тавриз, членов демократической партии ждет виселица. Мы оказались между двух огней, поэтому так ничего и не ответили Гаджи-Мирза-аге Биллури, хотя со времени получения его письма прошло уже почти три дня.

Вечером я сидел у письменного стола, погрузившись в раздумье. Меджид стоял рядом со мной. Занятый своими мыслями, я отвечал невпопад на его вопросы. Удивленный моей рассеянностью, он вопросительно посмотрел на Нину.

Она постаралась отвлечь мальчика, но видя, что это не удается, обняв его рукой, обратилась ко мне:

- Видно, ты чем-то озадачен, а поделиться со мною не можешь? Это секрет?

- Мне сдается, Нина, что решение наших задач в Тавризе мы так и не доведем до конца, - ответил я. - Надо хорошенько подумать. Необходимо найти выход из положения.

- Думать можно сколько угодно, но суметь претворить эти задачи в жизнь трудно, - сказала Нина.

- Нет, мой друг, в мире нет ничего, чего бы человек не смог. Но положение сейчас очень тяжелое. Ты знаешь все о восстании Амир Хешемета. Некоторые его сподвижники, вместе с ним нашедшие убежище в Турции, примкнули там к партии "Единение и прогресс" Теперь они хотят склонить и нас к этому. Они предлагают нам, опираясь на турецкие войска, которые придут вместе с ними в Иран, поднять восстание против царского правительства. Но ты ведь сама понимаешь, что нам не к лицу в союзе с одними империалистами бороться против других. Какая разница между белой и черной змеей, у той, и у другой жало. В то же время, если мы отвергнем их предложение, вступив в Тавриз, они обвинят нас в русофильстве, назовут изменниками, предателями и беспощадно расправятся со всеми демократами. Существует и еще одна опасность. Их предложение может стать причиной раскола партии на два лагеря. Многие верят, будто присоединение к турецко-германскому блоку принесет свободу и независимость Востоку. Но мы-то знаем: если турецко-германское оружие победит, положение иранского народа не изменится к лучшему, он по-прежнему будет изнывать в нищете и бесправии. А может быть, ему станет еще хуже. В этом случае Иран превратится в колонию Германии, которая будет беспощадно грабить нашу несчастную страну. Теперь тебе ясно, что мы не можем согласиться с предложением Гаджи-Мирза-аги Биллури и Кербалай Гусейна Фишенкчи. Три дня ломаю себе голову, что ответить им. Ума не приложу.

Выслушав меня внимательно, Нина попросила меня уступить ей место у письменного стола. Было далеко за полночь, когда она принесла мне составленный ею ответ.

"Уважаемые товарищи!

Ваше письмо мы получили. Прежде всего мы рады тому, что вы живы и здоровы. Мы зачитали письмо на партийном собрании. Было много споров, товарищи высказывали различные мнения. Но все говорили о том, что принять ваши предложения мы в настоящее время не можем.

Прежде всего, заключение союза с Турцией или какой-нибудь другой страной не входит в компетенцию демократов Азербайджана. Это дело правительства. Если мы, игнорируя его, заключим с турками сепаратный союз, мы подорвем свой авторитет в массах и встанем на путь, по которому идет Гаджи-Самед-хан.

Мы не только не знаем о намерении правительства заключать союз с какой-нибудь страной, но нам неизвестна также позиция тегеранских демократов в этом вопросе. Может быть, они не согласятся с таким решением. Тогда мы своими сепаратными действиями внесем раскол в партию и ослабим ее.

Поэтому мы просили бы вас обратиться с вашим предложением в Тегеран и поставить нас в известность о результатах переговоров. Мы сами это сделать не можем, с Тегераном связь прервана, восстановить ее невозможно. Наше положение вам известно, подробно останавливаться на этом считаем излишним. В настоящее время хаос и неразбериха в Азербайджане невообразимы. Царское правительство принимает против народа драконовские меры. Тем более невозможно самостоятельное выступление тавризских демократов.

Гаджи-Самед-хан доживает последние дни. Царское правительство готовит на его место Сардар-Рашида, который сейчас в Баба-баге дожидается момента, когда сможет затрать власть в свои руки.