Партизанское движение в Приморьи. 1918—1922 гг.

Восстание чехо-словаков началось одновременно во Владивостоке и Никольск-Уссурийске, а вслед затем со станции Пограничной выступили для поддержки мятежников банды генерала Плешкова и Калмыкова, которые, соединившись с уссурийскими казаками, двинулись в Никольск-Уссурийск. Во Владивостоке, после свержения совета и ареста исполкома, из местных боевых отрядов белогвардейцев и примкнувших к ним буржуазных сынков — гимназистов и студентов — была создана земская армия под командой полковника Толстого, которая должна была защищать власть вновь образованного правительства, возглавлявшегося эсером А. С. Медведевым. Переворот, как уже было сказано, произошел сравнительно быстро и без серьезного боя. Красная гвардия была относительно малочисленна, а враг был силен как своим техническим превосходством, так и подавляющей численностью: против горсточки красногвардейцев выступали единым фронтом сплоченные бешеной ненавистью к революции все партии, начиная от меньшевиков и эсеров и кончая неприкрытыми монархистами типа генералов Хорвата, Плешкова и т. п.

Кроме того, в любую минуту, если бы шансы на успех у чехо-словаков сколько-нибудь поколебались, к услугам контр-революции всегда могли быть готовы орудия союзной эскадры, стоящей на рейде в бухте «Золотой рог» и бдительно следившей за событиями. Это не могло не отразиться на моральном состоянии частей Красной гвардии. В результате такого соотношения сил попытка оказать сопротивление контр-революции вылилась в отчаянные схватки отдельных мелких групп рабочих, спешно вооружившихся и засевших в наиболее важных и удобных для обороны городских зданиях: на вокзале, в штабе крепости и т. д. Упорство и героизм пролетариев, особенно грузчиков порта, были изумительны. Иногда (как напр. при защите здания штаба крепости). 7—8 человек рабочих выдерживали нападение целого батальона профессиональных вояк-чехов и сдавали здание только тогда, когда уже не оставалось в живых ни одного из защитников или когда были израсходованы все патроны. Однако все эти геройские попытки со стороны рабочих оказались безрезультатными, и власть перешла в руки «защитников Учредиловки». Недолго однако, всего несколько недель, пришлось праздновать свою победу «временному правительству» — Приморской областной земской управе, занявшей место Владивостокского исполкома советов, так как наиболее решительные элементы контр-революции — военщина — вскоре устранили от командования войсками белых «земского» полковника Толстого. Быстро была произведена «реорганизация армии», и контр-революция приступила к «очищению области от большевизма».

К этому времени отступившие из Владивостока и Никольска красногвардейские части, к которым стали массами присоединяться рабочие, образовали против чехо-словаков фронт около станции Гродеково с намерением восстановить советскую власть. Но гродековский фронт, благодаря полной бездарности руководства со стороны командования (главным образом главкома Абрамова), долго продержаться не смог и тоже был ликвидирован, хотя физическая военная сила нами была сохранена. После этого образовывается спасский фронт, который держится около 3—3¹/₂ месяцев. Мы не считаем себя в силах описать историю спасского фронта, однако она является одной из славных страниц упорной, смелой борьбы приморских рабочих за власть советов. Уже одно то, что этот фронт держался три слишком месяца в кольце многочисленных белогвардейских банд, чехо-словаков, а затем и «союзных войск», говорит само за себя. Мы не знаем точно числа красногвардейцев, отстаивавших спасские позиции; известно только, что силы контр-революции в несколько раз превосходили их по численности, не говоря уже о техническом превосходстве. Несмотря на это, в сентябре белые были разбиты на-голову; наши вновь приближались к Никольск-Уссурийску, и, принимая во внимание полную деморализацию чехов и русских белогвардейцев, можно было думать, что удастся снова взять Владивосток. Но в эту решительную минуту активно выступили интервенционные войска. Японцы, а затем и французы и англичане ринулись на горсточку отважных пролетариев, дерзнувших сопротивляться западно-европейской военной технике и стратегии. Спасский фронт был наконец сломан.

Параллельно со спасским фронтом в Забайкальской области был создан забайкальский фронт против банд атамана Семенова, который при попустительстве, а часто и при прямой поддержке китайского правительства сформировал на территории Восточно-китайской жел. дороги свою «армию», решив при ее помощи захватить Забайкалье. Здесь не так легко пришлось белогвардейщине, как в Приморьи. Банды Семенова были разбиты Красной гвардией под руководством тогда еще совсем юного большевистского полководца Сергея Лазо. Вскоре однако из Маньчжурии и Кореи были доставлены японские войска, решившие участь советов в Забайкальи и поставившие у власти Семенова.

Вслед за ликвидацией забайкальского фронта была свергнута советская власть в Иркутске, Ново-Николаевске (ныне Новосибирск), Красноярске, словом — во всей Западной Сибири. Разбитые красногвардейские части разошлись по деревням в глухие места с мыслью вновь взяться за оружие, когда позволит момент, когда силы революции вновь окажутся способными мобилизоваться.

В городах восстановилась самая оголтелая реакция: аресты, расстрелы, порки, разгром рабочих организаций, разгул пьяной офицерщины, грабежи и т. п. О страданиях, перенесенных трудящимися Сибири за время контр-революции, об издевательствах над ними, о пролитой крови и слезах будет передаваться из поколения в поколение, а у тех, кому пришлось пережить эти кошмарные времена, все виденное и пережитое никогда не изгладится из памяти. До этого едва ли кто-нибудь мог поверить, что человек способен проявить такую нечеловеческую, покрывшую собою мрачные времена инквизиции жестокость, которую проявила контр-революция по отношению к рабочим и крестьянам.

Вся Сибирь очутилась в безраздельном владении белогвардейщины. Советская Россия оказалась перед лицом сильнейшей опасности, так как в это же время создаются многочисленные фронты на юге, на Украине, на Дону, под Ленинградом, на Мурмане.

Однако в то время, когда контр-революция огнем и железом восстанавливала свою власть, крестьянство в массе своей стало мало-по-малу осознавать действительное значение происходящих событий.

Сначала крестьянин стал прислушиваться, присматриваться к новой власти, а затем под ударами приклада и нагайки раскусил содержание этой власти и, поняв, что ее цели сводятся к восстановлению царского режима и помещиков, к повторению войн и страданий, стал искать выхода, путей для восстановления той власти, которая только и давала гарантию освобождения для народа, за власть советов, свергнутых так недавно при его же молчаливом согласии. В сельских районах, расположенных вблизи пролетарских центров или там, где зажиточное крестьянство, так называемые «стодесятинники», составляло незначительную часть населения, где нужда в пригородной для посевов земле особенно велика, — в этих районах революционное настроение и стремление поддержать советскую власть преобладали и без белогвардейского террора. Наиболее обездоленное и вместе с тем наиболее сознательное крестьянство Ольгинского уезда, в особенности Сучанского района, отказывалось поддерживать мелкобуржуазные партии и выступало за большевиков еще задолго до падения советов в 1918 г. Значительная часть волостей Ольгинского уезда демонстративно отказалась выполнить приказ нового белогвардейского правительства о замене советов в селах и волостях земствами и сохранила советы на протяжении всей полосы гражданской войны. Летом 1918 г. сучанские крестьяне дали немало своих сыновей в Красную гвардию на спасский фронт. Они оказывали моральную и материальную поддержку этому фронту, а, когда он был разбит, многие десятки и сотни красногвардейцев нашли у сучанских крестьян надежное убежище от расстрелов и порок. Впрочем такое настроение крестьянства было для Приморской области, пожалуй, исключительным: остальные уезды напротив, если не оказывали прямой помощи белым, то старались держать нейтралитет, благожелательный опять-таки для белых. Однако властвование белых в течение каких-нибудь пары месяцев оказалось хорошим средством революционизирования не только деревни, но и городской мелкой буржуазии и интеллигенции. Под влиянием происходивших событий стала возрастать революционная активность бедняцких слоев крестьянства, и начал таять лед инертности у остальных его широких слоев. На сельских сходах, волостных съездах чаще стали слышаться голоса протеста против ненавистного контр-революционного «временного правительства», против распоясавшейся офицерщины и интервентов. Нередко эти отдельные голоса, при одобрении всей остальной массы, стали принимать характер открытого призыва к борьбе с реакцией. Словом, два-три месяца оказали такое влияние на крестьянство, какого нельзя было бы добиться никакой агитацией на протяжении целых десятилетий при других исторических условиях.