Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

«Легко сказать «какой-нибудь»! Его еще и взять где-то надо. Компания у нас была молодая, загульная — Леня Якубович (нынешний ведущий «Поля чудес». — Ф. Р.), Марк Спивак. Звонят мне и говорят:

— Приезжай к нам на стройку. Миша Кочин и Леня Якубович написали для тебя номер.

Марк в то время работал мастером на строительном участке, а Леня в пуско-наладочном управлении по теплоизоляции трубопровода. Строили Крылатское.

Я приехал на стройплощадку, прочитал текст «Монолога старшины». Мне он понравился тем, что герой в нем был живой, добрый человек с мягким юмором.

— Мне нравится, — говорю, — но надо режиссеру показать, Сереже Дуганову..

Поехали. «Москвич»-«каблучок». Впереди, рядом с водителем — Марк. А сзади, в кузове, бочка с краской. Ее надо было перевезти на другой объект. Мы с Леней садимся к бочке. Едем. Придерживаем бочку руками, потому что от тряски она плюется краской. На Лене — пальто «на выход», перелицованное, от отца. Все перемазались в краске. Кое-как доехали, выбрались из машины, чумазые, как черти.

На наше счастье, Сережа номер одобрил. Мы добавили в него музыкальные куски, и я стал ждать следующего тура…»

Между тем в Москве группа злоумышленников готовится совершить дерзкое преступление — вооруженное ограбление кассира Московского института химической промышленности (МИХМ), что на улице Карла Маркса. В банду входят три человека: Виктор Величко (51 год), Владимир Качурин (33 года) и Василий Прохоров (21 год) (фамилии изменены). Мотором банды является Величко, который работал в институте «Аэропроект» и давно грезил мечтами о богатстве. И поскольку институтская должность — он возглавлял проектную группу — не приближала его к заветной мечте, он стал вынашивать планы достичь желаемого преступным путем. Вместе со своим дружком Качуриным, который, кстати, тоже не принадлежал к деклассированным элементам, а занимал должность старшего инженера на кафедре в МИХМе, они стали прикидывать, где удобнее всего провернуть задуманное. И Качурин однажды придумал: «А что, если у меня в институте? Каждый месяц в кассе выдают зарплату, а кассирша — пенсионерка. Дело можно обтяпать в два счета». Услышанное заинтересовало Величко чрезвычайно. Загвоздка была в одном: где взять оружие? Но Качурин и здесь не подкачал — вызвался лично смастерить в мастерской кафедры самопальные пистолет и стреляющие трубки.

В течение двух недель Качурин исправно выполнял обещанное — в нерабочее время мастерил оружие. Но и Величко тоже не сидел сложа руки — в январе нашел еще одного подельника. Им оказался его сослуживец, пришедший работать под его начало в проектный отдел, житель поселка Апрелевка Василий Прохоров. Зная, что тот занимается фарцовкой — спекулирует модными грампластинками на «толчке» у «Беговой», — Величко предложил ему куда более радикальный способ разбогатеть — ограбить кассу. Как ни странно, но Прохоров довольно быстро согласился, тем более что Величко расписал будущую акцию чуть ли не как легкую прогулку: мол, в кассе сидит старушка — «божий одуванчик», и обтяпать дело — как два пальца об асфальт.

Ограбление было намечено на 3 февраля — в тот день в МИХМ должны были привезти очередную зарплату. У преступников все было на мази: распределены роли, роздано оружие (в их арсенал входили пистолет и три стреляющих трубки). Но задуманное сорвалось по независящим от злоумышленников причинам: у кассы в тот день скопилось слишком много народу, и гарантии, что их не схватят, у грабителей не было. Поэтому Величко дал команду «отбой» до следующего удобного случая.

Продолжают подготовку к совершению преступления и другие злоумышленники — будущие грабители Ереванского банка. После январского совещания, где Багдасарян в подробностях рассказал о системе охраны банка, один из братьев Галачянов — Николай попросил Багдасаряна лично провести его в банк, чтобы он убедился в наличии слабой охраны. Этот визит случился в начале февраля. Он помог преступникам окончательно утвердиться в способе ограбления. Согласно ему, грабители собирались под покровом темноты пройти по крыше прилегающего к зданию банка жилого дома, подойти к окнам кабинета отдела труда и зарплаты банка, снять металлическую сетку с окна и проникнуть в здание банка. В хранилище они должны были проникнуть через семинарскую комнату: для этого предполагалось разворотить коловоротом ее бетонный пол, используя при этом еще и раскрытый зонтик — туда должен был сыпаться мусор.

А теперь из Еревана вновь вернемся в Москву. После того как Андрей Сахаров позволил себе обвинить КГБ в причастности к январским взрывам в Москве, а диссиденты на Западе предприняли активные попытки воззвать к тамошнему общественному мнению (так, Андрей Амальрик требовал аудиенции у президента Франции и в течение часа держал в осаде Елисейский дворец), репрессии против диссидентов усилились. Обыски в их квартирах были опустошительными (кроме документов, конфисковывались деньги и вещи Фонда помощи политзаключенным и их семьям, личные вещи и деньги, пишущие машинки, магнитофоны, приемники), кое-кого из правозащитников арестовали. 3 февраля был схвачен Александр Гинзбург. Его арестовали прямо на улице, когда он вышел позвонить из телефона-автомата (он жил в те дни у Сахарова, где домашний телефон был отключен). Как вспоминал А. Сахаров:

«На другой день после ареста, 4 февраля, мы с Люсей поехали к Шафаревичу — я хотел вместе с ним выступить с обращением в защиту Гинзбурга. Составление совместного документа всегда очень трудное, мучительное дело. Несколько часов мы работали вместе. Уже поздно вечером, совершенно обессиленные, мы с Люсей вышли от Игоря Ростиславовича, наспех выпили кофе в близлежащей булочной и, приехав домой, к трем часам ночи составили окончательный вариант обращения. На другой день Шафаревич после некоторых колебаний подписал его…»

Будь такая возможность, КГБ с большим удовольствием арестовал бы и самого Сахарова, но это было себе дороже — слишком большой величиной он был в диссидентском движении. Поэтому против академика использовались иные методы. К примеру, на него давили через его многочисленных родственников, в частности через дочь Таню. Та числилась фиктивным работником в цехе, которым руководила ее свекровь (там производились препараты медицинской диагностики), и КГБ был прекрасно об этом осведомлен. В декабре 1976 года против свекрови Татьяны были выдвинуты обвинения в нарушении финансовой дисциплины, и ее уволили с работы. Но главной жертвой этой интриги стала дочь Сахарова. В конце того же месяца в газете «Ленинское знамя» появилась большая статья под названием «Лаборантка-призрак», в которой Татьяну выставили в самом нелицеприятном виде (даже упоминали, как она однажды ездила без билета в электричке). А в начале февраля, когда против ее свекрови возбудили уголовное дело, дочь академика попала в число свидетелей, и ее беспрестанно стали вызывать в прокуратуру.

Тем временем в Театре на Таганке вовсю идут репетиции булгаковского «Мастера и Маргариты». До премьеры остается чуть больше месяца, поэтому все ужасно нервничают. 6 февраля было все как обычно: Любимов требовал от актеров собранности, сосредоточенности, те старались как могли. Где-то в середине репетиции случилось ЧП с исполнителем роли Воланда Вениамином Смеховым. В сценах, где он не был занят, Любимов попросил его находиться за занавесом и манипулировать «бебиком» (осветительный прибор среднего размера). Но, поскольку большую часть времени Смехов наблюдал за тем, что происходит на сцене, в один из таких моментов он увлекся и слишком близко поднес «бебик» к правому глазу. В итоге получил ожог, к счастью, легкий. Но из-за этого он вынужден будет пропустить завтрашнюю репетицию.

В эти же дни закончился срок пребывания Вячеслава Иванькова (он же Япончик) в Институте имени Сербского. Как мы помним, он угодил туда в декабре прошлого года с подозрением на невменяемость. 7 февраля медицинская комиссия, обследовавшая Иванькова, вынесла свой вердикт: «Больной страдает психическим заболеванием в форме шизофрении, невменяем в отношении инкриминируемых ему деяний, нуждается в направлении на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа». Позже будут ходить слухи, что этот вердикт появился на свет не без участия друзей Иванькова — таким образом они спасали приятеля от колонии.