На броненосце Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)

Вы уже знаете, что я получил за войну Анну на саблю и Станислава 3-й степени с мечами, теперь к этому прибавилась медаль серебряная за участие в боях.

Забыл сказать, что мы попали на житье в Таку из-за того, что “Гиляк” сидел на камнях в шхерах у Бицзыво, но благополучно снялся. Я настолько привык к Таку, что даже как-то грустно было уходить оттуда. Проводы нам были самые сердечные: наши английские приятели даже всплакнули.

Как только мы пришли в Артур, меня сейчас же перевели на время предстоявших маневров на эскадренный миноносец “Касатка”, где мне сразу пришлось попасть на амплуа старшего офицера-минера и артиллериста. Маневры продолжались с 10-го по 20-е октября. Ну и досталась же нам каторга: офицеров на миноносце всего двое, не считая командира и механика, так что нам приходилось стоять на вахте через каждые четыре часа: командир становился на вахту от 1 до 4-х ночи: давая этим нам возможность отдохнуть 8 часов. Мотало нас до безобразия, и тут я убедился, что не страдаю от качки, службу нес все время исправно, ел и спал великолепно.

Маневры были довольно скучные. Единственный интересный эпизод был, когда мы на “Касатке” ночью вошли никем не замеченные на Талиенванский рейд, забрались в самую середину “неприятельской” эскадры, взорвали “Адмирала Нахимова” и благополучно удрали. Кончились маневры, не успели мы еще отдохнуть, как попали в еще худшее положение: Скрыдлов стал таскать нас с собой каждую неделю в море на эволюции, с понедельника до пятницы.

Две недели он нас таскал, а на третьей мы во время одной из рискованных эволюций вследствие ошибки рулевого столкнулись с “Нахимовым” и совершенно свернули себе нос на левую сторону. К счастью, мы благополучно добрались до Артура, “Касатку” ввели в док, где она кончила кампанию и чинится. Меня же перевели на “Донской”, чего я давно ждал. “Донским” командует Ван-дер-Шкруф, которого вы, кажется, видели у Евтихия Константиновича: он с ним ездил на охоту. Я сам хлопотал попасть на “Донской”, т.к. для меня из всех уходящих судов почему-то этот корабль и его командир казались наиболее симпатичными: посмотрим, каковы они окажутся на самом деле.

Курьезно, что на “Донском” идет и мичман Рененкампф, мой спутник на “Москве”. Давненько я от Вас не получал писем, ну да теперь скоро увидимся. Вы мне переводили деньги, спасибо, но я здесь получаю больше, чем достаточно (282 рубля в месяц), и мне как-то неловко было бы воспользоваться этими деньгами; они были переведены во Владивосток, где я не был уже год, я и не хлопотал об них, надеясь, что деньги благополучно вернутся к вам обратно за ненахождением адресата. Во всяком случае, большое Вам спасибо: самый факт перевода меня искренно тронул, во-первых, как доказательство заботы о моей злополучной персоне, а вовторых, я думаю, не многие мои товарищи обладают столь приятным для нашего брата родителем. Извините меня, что я пишу так редко, виноват кругом! У меня как-то не укладывается на бумагу то, о чем хотелось бы переговорить лично, видно, плохой я писака…

Я только что назначен на крейсер I ранга "Дмитрий Донской", уходящий в начале декабря в Россию.

Часть III Обратный путь с Дальнего Востока в Балтийское море. Минные классы. Накануне войны с Японией. (1902-1904 гг)

XXXVI. Гон-конг. Крейсер I ранга “ДмитрийДонской”. 1 января 1902 г.

Пишу Вам уже из Г он-Конга, где мы стоим все праздники. Еще раз поздравляю Вас и всю семью с Новым годом и желаю вам всего лучшего. Теперь уход нашей эскадры уже совершившийся факт: мы неукоснительно следуем маршруту, который я вам телеграфировал. В портах стоим в среднем около 4-6 дней, т.е. во второй половине февраля будем в Средиземном море, а к 15 апреля адмирал хочет быть даже в Либаве.

2 января уходим в Сингапур, оттуда в Пуловей. Ушли мы из Артура 12 декабря. Погода там была мерзкая: мороз и беспрерывная снежная метель (пурга). Было настолько плохо, что я, сравнительно выносливый, и то простудился и поправился только недавно: перестал чихать и кашлять уже в тропиках. Насколько была холодна и неприветлива артурская погода, настолько же были теплы и сердечны устроенные Артуром проводы нашей эскадры. И не мудрено: уходили как раз те суда, которые заняли Артур и почти бессменно провели в нем три последние года. С первого декабря и до самого ухода вечера и прощальные обеды следовали один за другим.

Наша эскадра устроила бал в театре при матросской чайной; этот бал удался во всех отношениях, в Артуре его долго будут помнить. Артурский гарнизон ответил нам грандиозным обедом в гарнизонном собрании с такой выпивкой, которую мы, в свою очередь, будем долго помнить. Нашу эскадру ведет необыкновенно свирепый адмирал, бывший командир Владивостокского порта, контр-адмирал Чухнин. К счастью, “Дмитрий Донской” и “Владимир Мономах” составляют отдельный отряд, идущий самостоятельно под начальством командира “Донского” Ван-дер- Шкруфа, так что адмиральские неистовства ложатся целиком на “Сысой Великий”, его флагманский корабль, “Наварин”, “Адмирал Корнилов”; на нас-то он рычит только издалека. Адмиральский отряд стоит теперь в Маниле, и соединимся мы с ним только на несколько дней в Пуловере, а потом опять разойдемся до Средиземного моря.

Пуловей – маленький островок в северной части Малакского пролива, почти совершенно дикий. На нем имеется голландский угольный склад и живут человек 12 европейцев; последнее время он служил угольной станцией и для наших судов. Поговаривали даже одно время, что голландцы предлагали нам купить Пуловей, и это весьма возможно. Как бы то ни было, он избран для нашего отряда местом соединения для производства эскадренных учений: тут же нам, вероятно, придется испытать всевозможные мытарства; к счастью, потом мы опять разойдемся с адмиралом.

После наших однообразных стоянок в Артуре и Таку чувствуешь себя прямо наверху блаженства. Погода здесь чудная, температура в среднеем плюс 17°, природа почти тропическая, местность дивная, одним словом, прелесть. Мы усиленно накупаем разных курьезов и раритетов, так что, кажется, наступает финансовый крах: я уже начал жалеть, что не получил Вашего перевода. Уже теперь наша публика заполнила своими вещами целых три пустых каюты, а мы едва сделали одну седьмую часть пути.

Я ужасно доволен, что возвращаюсь на военном судне: не может быть никакого сравнения с переходом на “добровольце”. Впечатление такое, точно если бы вашу квартиру начали перемещать из порта в порт, не нарушая строя вашей жизни. Везде чувствуешь себя дома, везде прекрасно принимают, да и стоянки, хотя и небольшие, но все-таки не несколько часов, как на пассажирском пароходе. Мне бы очень хотелось повидаться с Вами в одном из портов Средиземного моря. Если заранее списаться, то нет ничего легче встретиться. Жаль только, что пока от нас держат в секрете вторую часть маршрута.

Пока можно сказать только: в Пирее мы будем наверное: королева Ольга об этом позаботится. Возможно, что мы поспешим в Неаполь и какой-нибудь из французских портов, а один отряд пойдет в Алжир; во всяком случае, сообщение между портами прекрасное, а уж маршрут я постараюсь достать. Правда, голубчик, папа, подумайте да и махните за границу, я уверен, что Вы хорошо проведете время. Получив мое письмо, пишите в Порт-Саид, в русское консульство для передачи на “Донской”. Я тогда как раз успею получить ваше письмо. Если бы Вы только знали, как мне хочется с Вами поскорее повидаться и какое это для меня будет счастье.

В Кронштадте у нас до июля-месяца из-за всевозможных смотров будет форменная каторга, ни минуты свободной, а за границей вы бы оказались у меня в гостях и видели бы нашу жизнь так, как она есть на самом деле. Кают-компания и судовое начальство очень милые, живем дружно, отношения самые сердечные. Странное стечение обстоятельств: на “Донском” плавают два воспитанника Поливановской гимназии: я и Северцов – исполняющий у нас обязанности старшего штурмана: он в гимназии был класса на три старше меня, пошел во флот из университета юнкером и теперь по спискам на год моложе меня.