Цивилизация Просвещения

Второе изменение происходит в середине века, через 70 лет после первого. Традиционная история не смогла разглядеть суть за второстепенной деталью — пиком франкобританского соперничества. Между тем само это соперничество проистекает из головокружительных скачков «границы» вперед и из повсеместного отступления других цивилизаций и культур. В 1750 году мексиканская горнорудная «граница» идет на штурм засушливых областей северной Мексики, преодолевая изогиету в 500 мм осадков. Между 1740—1750-ми и 1780—1790-ми годами испанская Америка без всякого шума увеличивается вдвое. Во времена Гумбольдта (1799–1804) под контролем испанцев находилось 8 млн. кв. км. В Северной Америке заключительная фаза франко-английского конфликта стала прямым следствием продвижения английской «границы» в направлении Аллегейни и — в более отдаленной перспективе — Миссисипи.

Вот даты конфликтов: 1689–1697,1702—1713,1745–1748, 1754–1763 — 29 лет из 74. Безусловно, это были империалистические войны, и Америка была лишь одним из их плацдармов. На свой лад они подчеркивают важнейшие моменты роста. Они идут парами: 1689–1713; 1745–1763. Это два основных периода экспансии. 1689–1715 — первый рывок; 1745–1770 — великий удар, задавший почти безостановочное движение вперед — вплоть до поглощения между 1885 и 1890 годом силами, происходящими из Европы, последних на планете свободных пространств, то есть до перехода от открытого пространства к пространству, окончательно замкнутому. Отныне не будет никаких простых «границ». Вследствие процессов, берущих свое начало в 1745–1750 годах, возникает конкуренция двух «границ» — пространственной и технологической. С наступлением в конце XIX века эпохи закрытого пространства начинается безраздельное царствование «новой границы». 1689–1713; 1745–1763 годы — таков глубинный ритм. Он не должен скрывать внешние детали. Франко-английские войны идут парами: 1689–1697, 1745–1748. Франция, несмотря на слабость своих позиций, набирает больше очков, чем теряет. 1702–1713,1754—1763 — годы французских поражений: частичного — в 1713 году, несмотря на потерю баз в Гудзоновом заливе и Акадии, начального пункта одной странной одиссеи; полного — в 1763-м.

Эти атлантические и европейские войны были в то же время войнами в полной мере американскими. Они проистекают из столкновения фронта колонизации с зоной свободного перемещения. Французская угроза свободным зонам торговли с индейцами постепенно становилась все более отчетливой. Она была долгосрочной: после основания Луизианы (Ла Салль вышел к устью Миссисипи 9 апреля 1682 года) надежда регентства возмещает утраты Утрехтского мира (1713). Отметим, что образование французской Луизианы опирается на первый выход эпохи Просвещения на внешние рубежи (1690–1720). В действительности этот еще неясный набросок французской Америки запрещал Америке английской заглядывать по ту сторону Аппалачей. С 1702 года опасность становится более определенной в связи с образованием франко-испанского союза. Новая Испания служит опорным пунктом нового завоевания, продвинувшегося даже за горнорудную «границу». Первые серьезные военные экспедиции в Аризону датируются 1696 годом, как и основание крепости Пенискола (Сан Карлос де Аустрия). В 1700 году — дальняя экспедиция к индейцам пуэбло в Нью-Мексико. Отдаленная опасность и опасность непосредственная — ведь охотники и торговцы пушниной нередко помогали людьми и оружием индейскому сопротивлению. Эта война была войной из-за «границы», атакованной с тыла Конкистой. За пределами долины реки Святого Лаврентия и устья Миссисипи французские поселения, в которых не хватало людей (потому что они были отрезаны от надежных укрытий), свелись к пунктам торговли с индейским миром. Опасность для английской «границы» — столкновение с организованным, усилившимся, но неизменно сохраняющим свой образ жизни, нуждающимся в обширном пространстве и притом вооруженным огнестрельным оружием миром аборигенов. Неуклюжие попытки основать пионерские поселения в Виргинии для создания опорных пунктов по направлению к Миссисипи (Компания Огайо, Лойял и Компания Гринбира) провалились, поскольку воплощали подсознательное стремление Конкисты оказаться впереди «границы». На севере, в Массачусетсе, дела шли не лучше. Если бы не помощь британских подразделений и не талант Джеймса Вулфа, Квебек не пал бы в 1760 году. Благодаря Парижскому договору (1763), уничтожившему франко-английское соперничество в Америке, было реализовано одно из условий, необходимых для настоящего рывка вперед. Английская Америка насчитывает 890 тыс. жителей в 1740 году, 1 млн. 207 тыс. в 1750-м, 1 млн. 610 тыс. в 1760-м, 2 млн. 205 тыс. в 1770-м, 2 млн. 781 тыс. в 1780-м, 3 млн. 930 тыс. в 1790 году.

Примерно с 1740 года соперничество английской и французской компаний в Индии приобретает драматический оборот. Легкая победа Дюплекса в 1740 году над набобом Карнатаки обнаружила полную политическую и военную беспомощность индийского субконтинента в условиях усиливающегося распада власти Моголов. Хорошо известно, как в 1745–1754 годах французская компания обеих Индий смогла на очень мягких условиях установить протекторат над большей частью Декана и Конфедерацией маратхов — всего порядка 30 млн. человек. Это французское предприятие не имело будущего: Дюплекс, и это важно, открыл дорогу английской компании и Клайву. Густонаселенная часть Бенгалии, ослабленная противостоянием индуистов и мусульман, была куда более благоприятным объектом для атаки, нежели Декан двенадцатью годами раньше, во время первой попытки французов. Битва при Плесси (23 июня 1757 года) — один из великих исторических дней.

В 1767 г. протекторат простирается уже от Бенгалии до страны Сиркаров. Под управлением Уоррена Гастингса компания благодаря хитроумным альянсам и протекторатам проникает далеко в глубь страны, постепенно сжимая кольцо вокруг внутренних провинций Декана, где Типпу Сахиб при тайной поддержке французов ведет отчаянное, но безнадежное сопротивление. К 1790 году английской Ост-Индской компании удается в той или иной степени установить контроль над полусотней миллионов человек. На этот раз порог был превзойден.

На закате эпохи Просвещения Европа за пределами Европы, не считая Сибири, осуществляет контроль в форме непрерывного присутствия над 15 млн. кв. км заморских территорий — 75 млн. человек, примерно 45–50 % европейского населения самой Европы в 1780 году: 75 млн. человек, в том числе 7 млн. белых и уже чуть больше метисов. Перемены, совершившиеся на планете с 1750 по 1780 год, — удвоение пространства, пятикратный рост населения — можно сравнить только с переменами времен Конкисты в начале XVI века, происходившими в положительном соотношении с подъемом на самом европейском континенте; на этот раз точкой опоры послужила Европа эпохи демографического и технологического расцвета. В 1780 году, к концу эпохи Просвещения, Европа intra et extra muros [30] контролировала 30 % всего населения земного шара. Разрушение других культурно-временных пространств уже началось.

Изменение облика империй на суше сопровождается аналогичным изменением на море. Мы оценили в 80 млн. кв. км освоенную площадь океанов: в 1740—1750-х годах каждый день их бороздили в среднем от 180 до 200 кораблей. С 1750 по 1780—1790-е годы, по очень грубым подсчетам, эта площадь выросла более чем в полтора раза, по крайней мере до 120–130 млн. кв. км, а количество кораблей, находившихся в плавании в один произвольно взятый день, увеличилось в десять раз. Это ключевое изменение пространства обусловлено развитием технологии — революцией на простой и надежной основе. Оно связано с появлением хронометра, достаточно точного, чтобы на протяжении месяцев плавания не сбиваться с расчетного времени. Гаррисон, затем Ле Руа и Берту — 1767–1772 годы. Метод лунных и звездных расстояний, позволявший искусным астрономам высчитывать долготу на суше, не годился для быстрых путешествий, a fortiori для постоянной навигации. В 1775–1780 годах, когда цена на точные хронометры перестала быть запредельной, острова перестали блуждать по океану на картах. Исследование Тихого океана совпадает с распространением хронометров.