Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг.

2 сентября 1918 года Советская республика была объявлена постановлением ВЦИК единым военным лагерем, в котором все граждане должны были беспрекословно выполнять распоряжения властей [198]. Добиться этого в значительной степени большевикам удалось лишь в 1919 году. Опыт этого года, как торжества политики военного коммунизма и превращения страны в казарму, позже широко использовал Сталин [199]. Тогда стали брать заложниками (постановление ВЦИК 19 февраля 1919 г.) советских работников (членов исполкома, комбедов) за невыполнение гужевой и иных повинностей. Тогда М. Лацис, упиваясь всевластием ЧК, писал на страницах газеты «Красный меч» (18 августа 1919 г.): «Нам все разрешено, ибо мы первые в мире подняли меч не во имя закрепощения и угнетения кого-либо, а во имя раскрепощения от гнета и рабства всех… Жертвы, которых мы требуем, жертвы спасительные… Кровь? Пусть кровь, если только ею можно выкрасить в алый цвет серо-бело-черный штандарт старого разбитого мира» [200].

Поражение на фронте, подход войск генерала Деникина к Москве заставили большевистское руководство думать о своей дальнейшей судьбе [201], но это не отразилось на действиях чекистов [202]. По мнению Л. Хэймсона, большевики одержали победу в гражданской войне более благодаря успехам в сфере государственного строительства, нежели в проведении террора [203]. Но эти два действия нельзя противопоставлять, так как террор являлся неотъемлемой частью большевистского государственного строительства, главным способом его проведения. Карательные учреждения финансировались и поощрялись Советским государством. В результате этого, по признанию бывшего советского комиссара юстиции И. З. Штейнберга, был создан слой «революционных убийц, которым суждено было вскоре стать убийцами революции» [204]. В 1919 году советская карательная политика приобрела осмысленный вид. Ее решающее значение для победы в гражданской войне большевистскими лидерами было понято и осознано вполне. Этим объясняется и бесспорная поддержка Лениным многих достаточно сомнительных деяний ВЧК. Тогда ВЧК окончательно оформилась в орган «непосредственной расправы», основное орудие террора. П. А. Сорокин, современник событий, оценивал это время так: «С 1919 года власть фактически перестала быть властью трудящихся масс и стала просто тиранией, состоящей из беспринципных интеллигентов, деклассированных рабочих, уголовных преступников и разнородных авантюристов». А террор, отмечал он, в большей степени стал осуществляться против рабочих и крестьян [205].

Организационная перестройка в ВЧК, проведенная в 1919 году, ориентировала чекистов на усиление контроля над населением, насаждение страха многими никак не обоснованными казнями. 16 октября 1918 года была создана Московская чрезвычайная комиссия (члены коллегии: Дзержинский — председатель, члены — Б. А Бреслав, В. Н. Манцев, С. А. Мессинг, Я. Юровский). Ее основными задачами были определены: проведение секретно-оперативной работы по выявлению замыслов контрреволюции, борьба с дезорганизацией деятельности транспорта и промышленности. Но когда во время отчетного доклада 30 декабря 1919 года на пленуме Московского совета Манцева обвинили в том, что он говорит о чем угодно, но не о терроре чекистов, то услышали демагогические рассуждения на тему важности чекистской работы для рабочего класса [206].

В аппарате ВЧК в 1919 г. вместо иногороднего отдела был создан инструкторский, во главе с Г. С. Морозом (1893–1940), который отвечал за работу местных ЧК, но предполагал их большую самостоятельность. Главным в ВЧК стал секретно-оперативный отдел, чьи сотрудники занимались наблюдением, арестами и следствием. Его возглавил Скрыпник, вскоре замененный М. Я. Лацисом [207]. В центре внимания отдела были заговоры и политические партии, все, кроме большевистской. Наиболее характерными приказами ВЧК за 1919 г. были: об изъятии всей контрреволюционной литературы, особенно календарей издательства Сытина (январь); у беспартийных чекистов оружие отобрать, чекистам-большевикам — оружие зарегистрировать (апрель); концлагеря обеспечить усиленной вооруженной охраной (май); сотрудниками секретно-оперативных отделов могли быть только коммунисты (май); расширение прав ВЧК в связи «с очисткой Советской республики от врагов рабоче-крестьянской России» (июнь); открытие двухмесячных курсов для подготовки чекистов (июль, зав. курсами — К. Карлсон); вещи расстрелянных ВЧК концентрировать у А. Беленького (1883–1942), распределять их по указанию президиума ВЧК (август) [208].

15 июня 1919 г. на заседании ЦК РКП(б) слушали доклад Дзержинского о расширении права расстрелов. В результате 20 июня ВЦИК принял постановление о том, что «право непосредственной расправы сохраняется за чрезвычайными комиссиями в местностях, объявленных на военном положении…» [209]. В течение всего года увеличивалась численность войск ВЧК и внутренней охраны, расширялись штаты ВЧК [210]. ВЧК занималась конфискацией у населения оружия, автомашин, шинелей и даже топлива у церквей и священнослужителей. Чекисты продолжали расстреливать по разным поводам, в том числе и за убеждения, которые расходились со взглядами следователя. Так, 19 сентября 1919 года коллегия особого отдела при реввоенсовете 5-й армии приговорила к расстрелу бывшего штабс-капитана Бориса Пятницкого за то, что он «по своему убеждению не может быть полезен для Советской власти» [211].

В 1919 году происходит максимальное сосредоточение карательной власти в руках Дзержинского. В апреле ВЦИК утвердил положение об особых отделах при ВЧК. Работа особых отделов контролировалась Реввоенсоветом республики, но общее руководство их деятельностью осуществляла коллегия ВЧК (из 9 человек). В августе 1919 года во главе особого отдела вместо Кедрова стал Дзержинский с заместителями И. П. Павлуновским (1888–1940) и В. А. Аванесовым (1884–1930). Особые отделы армий и губЧК имели право расстрелов. По неполным данным, за второе полугодие 1919 года особые отделы 1-й, 4-й, 10-й и 14-й армий расстреляли 533 человека за шпионаж и контрреволюцию, а особые отделы 18 губЧК за то же время — 1436 человек [212]. Заметим, что к ноябрю 1919 года были развернуты 14 полевых и одна конная советские армии, в которых также функционировали особые отделы.

В октябре 1919 года ВЧК получила право расстреливать на месте тех, кто нарушает работу железных дорог. Чекисты признавали, что правовые акты тогда изменялись «под давлением действительности» [213]. Их права стали необычайно широкими после апрельского (1919 год) предложения оргбюро ЦК РКП(б), согласно которому все ответственные советские работники должны были зарегистрироваться и пройти проверку в ЧК. Чекисты мотивировали это «борьбой с проникновением жулья» [214]. Не случайно Б. Рассел, побывавший тогда в России, отнес чекистов ко второй группе правящего слоя страны (первым была компартия). Он увидел в ВЧК орган, «практически независимый от правительства», с собственными вооруженными формированиями, с правом расстрела тысяч людей без надлежащего судебного расследования. Ленин подобные права ВЧК приветствовал и с восторгом утверждал на VII Всероссийском съезде Советов (6 декабря 1919 г.), что «ЧК у нас организована великолепно» [215]. Большевистское руководство направляло и давало чекистам полную свободу действий. В декабре 1919 г. казанский губком предписал местному губЧК навести в городе порядок, расправляясь с нарушителями «по принципу красного террора» [216].