Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

Аналогичное положение сложилось во второй половине 1952 года и в Прибалтике, а в западных областях Белоруссии с подпольными отрядами польской Армии крайовой покончили сразу после войны. Казалось, теперь следовало выработать принципиально новую политику для советизации этого огромного региона, исходить из условий наступившего, наконец, гражданского мира. Однако Берия предложил иное решение. Использовал секретность всех сведений о вооруженном сепаратизме, отсутствие знаний о том даже у высокопоставленных чиновников ЦК КПСС, и решил приписать лично себе, своему, новому МВД «умиротворение» западных земель. А для того — преувеличить опасность положения там. Но сделал такой ход уже не в одиночку, а вместе с Хрущевым и теперь без раздумий выполнявшим поручения последнего Е. И. Громовым.

Начиная со второй половины апреля отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов совместно с МВД начал подбирать заведомо негативные сведения о ситуации в Литве и западных областях Украины. Но не на весну 1953 года, а за длительный период прошлого — с 1944 по 1952 год. Число убитых, арестованных, высланных за девять лет террористов, «кулаков» (то есть, единоличников), их «пособников». Кроме того, собранные и обобщенные цензурой при перлюстрации высказывания местных жителей, отрицательно оценивавших действий властей. Наконец, данные о национальности руководящих работников районных, областных, республиканских учреждений и организаций.

Эти материалы — в виде двух записок — Берия и внес на рассмотрение президиума ЦК: 8 мая — по Литве, а 16 мая — по западным областям Украины. Благодаря поддержке прежде всего Хрущева и Молотова инициативы Лаврентия Павловича, вопрос признали своевременным, весьма важным, поручили секретариату в трехдневный срок подготовить проекты соответствующих постановлений. 20 мая новый вариант обоих документов обсудили еще раз, внесли несущественные коррективы и 26 мая утвердили их [830].

Оба постановления излагались стандартно: «ЦК КПСС считает политическое положение в Литовской ССР (в западных областях Украинской ССР) неблагополучным…Продолжает существовать и активно действовать националистическое подполье, имеющее разветвленную сеть и пользующееся поддержкой среди некоторой части населения. Руководящие центры вражеского подполья и их главари до сих пор остаются не выявленными, продолжают безнаказанно вести диверсионную деятельность, терроризируют и запугивают население, грабят колхозы, магазины, склады, проводят широкую антисоветскую пропаганду, распространяют среди населения нелегальные газеты, брошюры и листовки…»

Из столь мрачной оценки ситуации делался и соответствующий вывод: «главной причиной неблагополучного положения в Литовской ССР (западных областях Украинской ССР) являются ошибки и извращения, допущенные партийными и советскими органами в политической и организационной работе и в руководстве колхозным строительством», которые выражаются в «огульном применении карательных мер и репрессий». В упрек республиканским органам власти ставилось и то, что они «неправильно относятся к делу выращивания национальных кадров…руководящие посты в центральных, областных и районных организациях в большей части заняты работниками неместной национальности, людьми, не знающими литовского (украинского) языка…делопроизводство, как правило, ведется на русском языке».

В постановляющей же части ЦК КПСС потребовал «обеспечить в ближайшее время ликвидацию антисоветского националистического подполья», «покончить с администрированием в отношении населения», «в кратчайший срок исправить ошибки и извращения в деле подбора и выдвижения кадров, обеспечить смелое выдвижение литовских (украинских) кадров на руководящую работу»… Разница между двумя постановлениями заключалась лишь в одном. В том, что для западных областей Украины украинцев из восточных областей приравняли к русским и запретили направлять их на работу в якобы чуждый им край [831].

Вслед за тем, в первой половине июня, президиум ЦК КПСС утвердил еще два, точно таких же, написанных как бы по трафарету, постановления: «Вопросы Белорусской ССР» и «Вопросы Латвийской ССР». Но их не только окончательно редактировал, но и вносил на рассмотрение уже не Берия, а сам Хрущев. И одновременно готовил еще два аналогичных документа — по Эстонии и Молдавии [832].

Четыре принятых и два подготовленных постановления ЦК оказались знаком опасности. Возвестили, но только избранным, тем, кто мог прочитать эти «закрытые» документы, о самом серьезном с марта изменении в расстановке сил на вершинах власти. О том, что старый, до поры до времени скрытный антагонизм прорвался наружу. Привел к образованию двух, теперь уже открыто враждебных друг другу, готовых на самые решительные действия группировок. Одна — Маленкова, Первухина, Сабурова, вторая — Берия, Молотова, Хрущева, Булганина. Остальные члены президиума ЦК — Ворошилов, Каганович, Микоян — еще не приняли окончательного решения, но без сомнения готовились примкнуть к… победителю.

То, что происходило в последние десять недель, больше не оставляло сомнений и в том, что именно должно произойти, и как.

По традиционному, ибо он определялся особенностями политической системы, кремлевскому сценарию в ближайшие дни должен был собраться президиум ЦК. А на нем выступил бы Берия или, может быть, Хрущев, Молотов, Булганин. Выдвинуты обвинения против Маленкова. Возложена на него одного вся ответственность за положение дел в Прибалтике, западных областях Белоруссии и Украины. Заодно — за все репрессии послевоенного периода, за соучастие с Абакумовым, Рюминым. За попытку ревизовать марксизм-ленинизм, сталинское учение о приоритетной роли в экономике тяжелой промышленности. За попытку подорвать оборонную мощь страны. За прислуживание перед империалистами США и Великобритании…

Выступили бы и другие, усугубив вину Маленкова, приведя новые «факты» его серьезных политических ошибок. Затем большинством в семь, а возможно и в девять голосов, президиум освободил бы Георгия Максимилиановича от обязанностей председателя Совета Министров СССР, вывел бы его из состава президиума. Еще через несколько дней собрали бы пленум, на котором среди прочих рассмотрели бы и организационный вопрос. О Маленкове. На сессии же Верховного Совета СССР депутаты согласились бы с мотивированной отставкой главы правительства. Поддержали бы предложение назначить председателем Совета Министров Берия.

Скорее всего, именно так все бы и произошло. В конце июня — начале июля. Никак не позже, ибо созыв сессии уже никак нельзя было откладывать из-за так и не принятого еще бюджета на 1953 год. Произошло бы, не случись чрезвычайное, хотя и вполне прогнозируемое событие.

17 июня забастовка берлинских строителей мгновенно переросла в стихийное выступление, захватившее несколько городов ГДР. Положение приняло столь угрожающий характер, что для нормализации, восстановления спокойствия в Германию направили Берия. Смелого, решительного и умного. И он сумел доказать это — всего за трое суток навел надлежащий порядок во всей советской оккупационной зоне. Да еще без крови.

Однако в Москве Лаврентия Павловича не встретили как триумфатора. Замолчали его миссию. Скрыли его заслуги. Более того, вместо благодарности его, второго в официальной иерархии, на деле — самого сильного человека страны, через два дня арестовали. Завершили именно таким образом первую, самую жесткую схватку за власть. Власть единоличную, никому не подконтрольную, как уж повелось исторически у нас.

По официальной, существующей без малейших изменений с июля 1953 года, версии, Лаврентий Павлович сам предоставил повод для своего ареста. «Сколотил, — как указывало тассовское сообщение, — враждебную советскому государству изменническую группу заговорщиков для захвата власти» [833]. Но в подкреплении такого обвинения до сих пор не представлено ни одного доказательства. Ни одной, хотя бы косвенной, улики. Оставлено без объяснения слишком многое. Кто, помимо Берия и расстрелянных с ним вместе, входил в число заговорщиков? Что конкретно предприняли они для захвата власти? На кого из людей, на какие боевые части опирались?