Богдан Хмельницкий

преувеличена. Будучи пленником, Хмельницкий, с позволения хана, посылал

универсалы в Украину. Ненадежною оказалась дружба волка с бараном, христианина с

бусурманом, замечает украинский летописец 3). Хан, взяв, по всем вероятиям, с

Хмельницкого деньги, отпустил его с честью и с комплиментами. «Если я,—говорил он

гетману (так пересказывал об этом Выговский) и),— держал тебя, то делал это из любви

к тебе; невозможно было тебе проехать к войску в обоз; вот теперь иное дело, можешь

ехать; я же от тебя и от Козаков не отступлю, и не помирюсь с польским королемъ».

Поляки говорили, что хан отпустил козацкого вождя чуть не в одной сорочке да в

тулупе 5).

Как бы то ни было, Хмельницкий выехал из-под Старо-Константинова в половине

июля нового стиля, в сопровождении пяти мурз и около сотни Козаков °).

Гетман бросился тотчас в Украину с тою целью, чтоб поскорее собрать войско и

поспешить на помощь осажденным под Верестечком. Ничего не зная о судьбе их, он

прискакал в Паволочь. Мещане тоже ничего не знали о поражении и изумились, увидя

своего гетмана без полковников и почетной гвардии.

Толпа окружила его с расспросами.

«Каким образэди твоя милость идешь один? Что это такое?»—с участием и

беспокойством спрашивали православные.

«Ничего! ничего! — отвечал Хмельницкий:—все будет хорошо! Я оставил двадцать

полков молодецкого войска против короля: они будут оборо-

]) Акты Южн. и Зап. Росс., ИП, 468—469.

2)

Pam. do pan. Zygrn. ИИ, Wfad. IV i Jan. Kaz., И, 198.

3)

Летоп. Самов., 16.

J) Акты Южн. и Зан. Росс., III, 468—469.

5)

Staroz. Pols., I. Woyna z koz. i tat., 335.

6)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 337.—Памяти, киевск, коми., II, 3, 100.

444

пяться хоть три месяца: живности и пороха у них много, а мы в таборе обороняться

умеем, да и голод перенесть для козака нипочем!»

«А литовский гетман не придет в Украину?»—спрашивали мещане.

«Нет!—отвечал Хмельницкий:—Радзпвилл дал слово только оборонять границу».

Успокоив таким образом мещан, Хмельницкий остался в Наволочи дожидаться

ханской помощи и два дня пил без просыпу. На третий день явился в Наволочь

Хмелецкий, один из старшин.

«Здесь гетман?»—спросил он.

«Здесь,—отвечали ему:—а что такое?»

«То,—сказал Хмелецкий,—что я не знаю, как теперь явиться к гетману: мы разбиты

напропалую! Гетман убьет меня! Как-нибудь уж хоть вы защитите!» ' .

В сопровождении мещан Хмелецкий вошел к Хмельницкому.

«А табор де?»—вскричал гетман, увидя козака из-под Верестечка.

«Згже чорты узяли табор. Утеклисьмо з табора»,—сказал Хмелецкий.

«Як?»

«Молодци биться не захотилы».

«А корогвы де?»

«И корогвы пропалы».

«А гарматы?»

«И гарматы!»

«А шкатула з червонными?»

«Про те не знаю».

Хмельвйцкий рвал на себе волосы, проклинал сам себя и целый мир.

В таком меланхолическом расположении духа, говорит современник, застали его

новые гости: приехал Джеджалий и рассказал, чтб сделалось в козацком таборе;

приехал Гладкий, а потом и другие полковники с остатками конницы; у кого было

человек полтораста, у кого сто... только Пушкарейко привел шестьсот своих полтавцев.

«Билыпе вийська немае?»—спрашивал гетман.

«Немае, пане гетмане,—отвечали полковники:—уси в роспорошку пишлы».

Тогда начался плач и вопль: к увеличению горя, вдруг приходит в Поволочь весть,

что Радзивплл разбил Небабу и вступил в Украину.

«Якже так?—говорили мещане:—казав еси, пане гетмане, що литовци не будуть, а

от уже йдуть!»

«Отже, не здержав слова Радзивилл!»—сказал Хмельницкий в отчаянии1).

Хмельницкий иробыл еще два дня в Паволочи, как вот пришло несколько татар: они

принесли универсал от хана ко всем украинцам.

«Если я отступил от Верестечка,—писал хан,—то это я сделал не из боязни, а

рассудил так поступить по причине болот и лесов; но я не отстану от запорожского

войска, и когда явится вам опасность от поляков, снова приду со всеми ордами».

Хмельницкий приказал читать всенародно этот универсал для одобрения мещан и

Козаков.

') Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 276.

445

Но на следующее утро Хмельницкий получил другое послание от своего союзника.

Ислам-Гирей отказывался от всякой помощи Козаков, да еще грозил козакам 1).

Уманский полковник Глух, услышав, что в его полку татары, разбежавшись из-под

Берестечка, начали грабить, догнал их на Синих Водах и жестоко поразил десять тысяч

этих союзников.

Хмельницкий в досаде уехал из Наволочи.

«Пойду на Запорожье, — говорил он, — и не хочу больше воевать с панами» 2).

Хмельницкий прибыл в Корсун. Бго окружили четыре тысячи Козаков Корсунского

полка, а в окрестностях, от Корсуна верстах в пяти или в шести, кочевала татарская

орда в тридцать тысяч человек под начальством двадцатичетырех мурз. В Корсуне 13-

го июля (сг. ст.) принимал гетман возвратившагося из Москвы митрополита

назаретского Гавриила, прибывшего, в сопровождении подъячего Григория Богданова,

который, по данному поручению, должен был, возвратившись, передать в Москве то,

что услышит в Украине. Царь похвалил гетмана за изъявленное им желание поступить

под высокую государскую руку—и только; единственное существенное утешение

козакам из Москвы было извещение чрез митрополита, что к царю приезжали польские

послы, но государь отправил их не с их охотою,—не так как они хотели и домогались.

Прочитав царскую гранату и выслушав от митрополита объяснения насчет приезда

польских послов в Москву, Хмельницкий прослезился, поцеловал государеву гранату и

сказал: «я скоро отправлю послов просить великого государя принять всю Украину под

свою руку».—«Это самое доброе дело,»—сказал митрополит, говоривший в

присутствии московского подъячего то, что ему в Москве поручено было говорить, — и

великому государю то угодно, что ты, гетман, хочешь ему служить; только то

удивительно, что ты, гетман, православный христианин, дерясишь братство и

соединение с бусурманом и крымским царем, и татары, будучи в братстве с войском

запорожским, убивают православных христиан, берут их в плен, разоряют их дома. Вот

крымский хан приходил тебе на помощь, да изменил и чуть было тебя самого не отдал

ляхам, ради своей корысти. Я живу в бусурманской земле и знаю бусурманские обычаи;

бусурманы в чем ни присягнут православным христианам — во всем солгут и в грех

себе этого не ставят, затем, что у них в законе написано: кто из бусурман будет жить с

гяуром в братстве и большой любви, не сделав гяуру никакого зла, тот от Мугамеда

будет в вечной муке. Как же им своего закона не исполнять? Перестань, гетман,

держать братство с крымским ханом, а то он тебе наделает много дурного».

«Сам я,—сказал Хмельницкий, — знаю, что православным христианам не годится

быть в совете и соединении с бусурманами, да за грехи, видно, наши такое теперь

время пришло, что нал поневоле приходится держать братство с бусурманами; мы с

ними в братстве для того, чтоб освободить от польских и еретических рук святые

церкви и православную веру, а они, приходя к нам на помощь, получают большую

корысть. Крымский хан намъ

Н Ibid., 277.

2)

Ibid., 335.

446

изменил: меня отвел от польского обоза и с неделю держал у себя, не допуская до

войска, а войско подумало, что крымский хан сложился с королем, пошел разорять

наши украинские города н брать в плен козачьнх ясен и детей; и оттого-то войско

запорожское в страхе кинуло обоз и побежало, чтоб не давать на разорение свои дома и

семьи. Какой же после этого мне друг крымский хан? Но прежде времени мне нельзя с