Мария кровавая

Безразличие подданных к новому религиозному учению, идущему из Германии, энтузиазма короля Генриха не ослабило. В мае — июне 1521 года он наконец закончил свой трактат, назвав его «В защиту Семи Таинств». На экземпляре, который предназначался для папы, он собственноручно написал стихотворное посвящение. К августу трактат был окончательно оформлен. Английскому послу в Риме, Джону Кларку, было отправлено двадцать восемь экземпляров, которые тот передал папе Льву. Папа немедленно раскрыл свой личный экземпляр, который был завернут в золотую парчу, и принялся читать, все время одобрительно кивая. Кларк покорно ждал, пока понтифик прочтет первые пять страниц. Оторвавшись от чтения, папа заметил, что «король Генрих умен, и у него красивый почерк», а затем одарил короля высокими похвалами, милостиво заявив, что «для создания подобной работы иным и жизни бы не хватило». Когда папа Лев обратил внимание на стихотворное посвящение Генриха, его взор и вовсе затуманился. Он перечитал его несколько раз, а затем принялся хвалить короля в самых восторженных выражениях.

В этот же день понтифик представил трактат своей личной консистории, а на следующий объявил о намерении даровать Генриху титул, которого тот так жаждал. Он провозгласил английского короля «Защитником Веры». Папа роздал по экземпляру трактата своим кардиналам, рекомендуя использовать его против Лютера, однако через год, оказавшись в папской библиотеке, Кларк обнаружил там все двадцать восемь экземпляров. Они были покрыты пылью и, по всей вероятности, так и не прочитаны. И все же некоторые отцы церкви работу Генриха приветствовали, назвав трактат «В защиту Семи Таинств» «золотой книгой», а ее автора «существом, скорее близким к ангелу, нежели к человеку». За пределами Рима трактат Генриха прочли и перевели с латыни на немецкий и английский. Разумеется, то, что сам английский король объявил себя противником Лютера, было на руку папе, особенно если учесть, что большинство гуманистов того времени не выступали с осуждением учения Лютера, а германские рыцари бунтовали с его именем на устах. Один из противников Лютера воскликнул, что работу Генриха следует «размножить тысячекратно», что она «наполнила весь христианский мир радостью и восхищением», а другой заявил, что «если короли такие умные, то нам, философам, больше нечем заниматься».

Конечно, нашлись и такие, которые утверждали, что в написании своей книги Генрих не обошелся без помощи. Некоторые приписывали авторство трактата Томасу Мору или Эразму Роттердамскому, а другие, в том числе и сам Лютер, считали, что истинным автором трактата был враг Эразма, Эдуард Ли. Ученые того времени с одинаковым единодушием отказывались верить, что король сам написал «В защиту Семи Таинств», хотя один из них высказался в том смысле, что в пользу авторства короля свидетельствует посредственность трактата. Генрих к тому же сам признавался, что не очень-то любит водить пером по бумаге. Правда, он мог надиктовать трактат своему секретарю. Если ему и помогали в выборе аргументации, то идея трактата, несомненно, его собственная. Следует учитывать, что Генрих редко доверял кому-либо творческую работу, если мог ее сделать сам. Вероятнее всего, трактат «В защиту Семи Таинств» был написан самим королем.

Об этом можно судить хотя бы по тому, что такую брань, которой Генрих осыпал реформатора церкви в этом трактате, кроме него самого, вряд ли кто-нибудь другой мог измыслить. Он называл Лютера «злобной ядовитой змеей, пагубной чумой, хищным волком, порожденным дьяволом… растленной душонкой, мерзким глашатаем гордыни, клеветы и схизмы (ереси), имеющим гнусные мысли и отвратный грязный язык». Лютер отвечал ему тем же — грубо, не выказывая никакого почтения монарху. Для него «кавалер Харри» был не кем иным, кроме как «питающимся тухлятиной гнуснейшим червем». В общем, и Генрих, и Лютер — оба показали себя мастерами сквернословия, а не теологических аргументов. После первых «обменов любезностями» король прекратил полемику, предоставив право защиты своего трактата другим. В борьбу против «грязного Лютера» вступил Томас Мор (правда, под псевдонимом), а Генрих переместил свои атаки на реформатора из религиозной сферы в дипломатическую.

Трактат «В защиту Семи Таинств» появился на свет не случайно. Дело в том, что главным врагом Лютера после папы был человек, которого Генрих с Вулси уже давно и старательно обхаживали. А именно император «Священной Римской империи» Карл V. Когда Генрих в письмах Карлу осыпал Лютера проклятиями, называя его «этот сорняк, эта паршивая овца дьявола», то этим самым он давал понять, что Англия готова поддержать императора в борьбе против мятежников Лютера. Карл был племянником Екатерины, сыном ее душевнобольной сестры Иоанны. То есть он был племянником Генриха по жене, а в последнее время английский король преисполнился намерениями как можно сильнее закрепить родственные связи. В своих письмах он неизменно изображал себя этаким добрым дядей и приглашал Карла в Англию развлечься. И не важно, что по темпераменту и внешности Карл был далек от рыцарского идеала монарха, столь дорогого сердцу Генриха, потому что его богатство и мощь в достаточной мере уравновешивали этот недостаток.

Карл был некрасив. Узкие, как щелочки, голубые глаза, блеклая белая кожа и огромная уродливая челюсть делали его несколько похожим на слабоумного. К тому же у него были плохие зубы и дурное пищеварение. Несмотря на это, Карл почти на всю жизнь сохранил привычку отвратительно обжираться, поэтому страдал вечным расстройством желудка, и выражение лица у него было соответствующим. Лучше всего он выглядел в седле, в строгой простой одежде, которая ему очень шла. В этот момент он был похож на героя. Верилось, что это действительно настоящий правитель европейских земель, существенно больших, чем Франция, и почти в пять раз обширнее Англии. Он контролировал важный финансовый центр Европы, имел сильнейшую армию и флот, а его владения в Новом Свете и связанные с ними несметные богатства пока еще просто не поддавались никакой оценке. Короче, это был хозяин континента. Особыми талантами и чутьем Карл не обладал, но был добросовестным и практичным. Вспышки активности у него перемежались долгими периодами вялой депрессии, когда вся жизнь при дворе замирала, а иностранные послы начинали серьезно беспокоиться, не пошел ли монарх по стопам своей матушки. Но затем неожиданно в его тело возвращалась энергия, прорезался голос, и вспыхивали «жадные до пищи глаза» (слова венецианского посланника), и император вновь возвращался к управлению своей огромной империей.

Осенью 1521 года вся энергия Карла была направлена на войну с Францией, и Генрих его в этом поддерживал. Франциск, как всегда, пытался превзойти Генриха, теперь на ниве кораблестроения — по его приказу строили военный корабль водоизмещением в тысячу тонн, то есть больший, чем «Великий Харри». А Вулси в это время был занят переговорами, которые длились уже довольно долго, о помолвке молодого императора с Марией. (Помолвка с французским дофином была расторгнута.) То, что армия императора одержит победу над французами, у Генриха сомнений не вызывало, однако пока новости не были радостными. Английский посол во Франции писал королю, что французы вторглись на территорию империи, сжигая все на своем пути и отрубая пальцы у детей, предупреждая тем самым, что впереди всех ждут беспощадные жестокости.

В июне 1522 года, в разгар этой войны, Карл посетил Англию во второй раз. Лондон приготовился к его прибытию, как к коронации монарха. Здания по всему маршруту его следования были покрашены и задрапированы, а па площадях установлены подвижные сцены для представления мистерий. Карла приветствовали лорд-мэр и члены Совета графства. Затем Томас Мор произнес речь на латыни. Священнослужители графства Мидлсекс собрались вместе, чтобы кадить ему ладаном, а ремесленники всех профессий также приветствовали его, наряженные в свои лучшие одежды. На одной из площадей Лондона процессию встретили два великана, адресуясь к «Генриху как защитнику веры, а к Карлу как защитнику церкви». В большинстве живых картин и представлений обыгрывались темы английского ордена Подвязки, императорского ордена Золотого Руна, а также генеалогические связи двух правителей. На одной из передвижных сцен был воздвигнут «британский остров», окруженный скалами и омываемый серебряными волнами. Там были горы и леса, полные зверей, и реки, полные рыбы, а также множество цветов и кустов. При появлении императора животные начали двигаться, рыбы выпрыгивать из воды, а механические птицы запели. Потом две фигуры в доспехах, похожие на Карла и Генриха, отбросили мечи и обнялись. В этот момент над островом возник «весь сияющий золотом образ Отца Небесного» под знаменем с надписью «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими».