Сталин. История и личность

Не только при помощи одной силы осуществлялась вторая революция, особенно на первом этапе. В конце 20-х годов на строительство новой Советской России было мобилизовано все; вспомнили и о еще теплившемся марксистском радикализме в партии и среди интеллигенции, и о необходимости революционного порыва молодежи и рабочего класса. В официальном языке той поры воскрес суровый дух времен «военного коммунизма». Так, приветствуя в апреле 1930 г. первый выпуск недавно открытой в Москве Промакадемии, Сталин сказал о выпускниках, что это первая «стрела, пущенная в лагерь наших врагов, в лагерь производственной рутины и технической отсталости». На открытии в июне того же года Сталинградского тракторного завода было зачитано поздравительное письмо Сталина, где он заявлял, что «50 тысяч тракторов, которые вы должны давать стране ежегодно, есть 50 тысяч снарядов, взрывающих старый буржуазный мир и прокладывающих дорогу новому, социалистическому укладу в деревне»³.

Пресса пестрела такими выражениями, как «промышленный фронт», «битва за уголь», «красное наступление», «атака легкой кавалерии», «воинская дисциплина», «ударные отряды» и т. д. и т. п. Литература оказывалась «литературным фронтом», на котором писатели вступали в сражение с буржуазной культурой, защищая индустриализацию. Точно таким же образом использовались и другие интеллектуальные профессии. Писательские бригады по случаю Всесоюзного Дня ударника отправлялись на заводы и выступали в цехах перед рабочими. В «Литературной газете» открылась новая рубрика — «Писатели на фронтах социалистического соревнования», где печатались вдохновляющие на подвиг рассказы.

Незадолго до своей гибели Владимир Маяковский написал стихотворение «Марш ударных бригад». В нем были такие характерные строки: «Сегодня бейся, революционер, на баррикадах производства». Другое его стихотворение, «Марш времени» (из пьесы «Баня». — Примеч. ред.'), вдохновило Валентина Катаева посетить новый промышленный город на Урале — Магнитогорск. Результатом этой поездки явился роман «Время, вперед!», ставший гимном пятилетке. В нем рассказывалось об одном дне из жизни крупной промышленной стройки. Главный герой романа Маргулис, большевик, инженер-новатор, сталкивается с консервативно настроенным человеком, «пережитком» прежних времен, неким Налбандовым, пытавшимся помешать «рискованным экспериментам» и «варварской быстроте работы». Советские рабочие самоотверженно строят новый промышленный гигант, а выведенный в романе американский инженер-консультант только и думает о том, как бы урвать побольше денег. Путешествующий промышленник Рой Руп в испуге перед грандиозностью встающего в голой степи нового промышленного чуда вскрикивает: «Вавилон! Вавилон!». Тем временем строители социализма вдыхают свежий воздух, «дважды очищенный грозами революций».

Пятилетний план - тольно начало

Хотя пятилетний план был официально принят лишь весной 1929 г., его воплощение в жизнь началось уже с октября 1928 г. К разработке плана приступили еще в 1925 г. Несколько примерных вариантов было отвергнуто только из-за того, что их авторы, как говорилось в одной советской книге бО-х годов, «никак не могли уяснить себе, что речь идет не просто о развитии промышленности, а о великой индустриальной революции»⁴.

Отстаивая подобную позицию, Сталин опирался на поддержку таких своих верных соратников, как Куйбышев и Орджоникидзе, убежденных в необходимости ускоренной индустриализации. Но даже они испытывали в своей работе давление со стороны одержимого этой идеей генерального секретаря. Они и им подобные «флагманы индустриализации» оказывали нажим на нижестоящих руководителей, на тех, кто занимался непосредственной разработкой самого плана. С.Г. Стумилин, возглавлявший тогда в Госплане работу над проектом, говорил о таких людях, что они предпочитают скорее «стоять» за высокие темпы индустриализации, чем «сидеть» за низкие⁵. И это замечание не было простой шуткой. В апреле 1929 г. на XVI партконференции план был принят в так называемом оптимальном варианте. Другой, «отправной» вариант, отразивший весьма умеренную позицию плановиков-профессионалов, был отклонен и впоследствии заклеймен как «разрушительный», а его разработчики оказались в тюрьме.

Валериан Куйбышев, сменив в 1926 г. Дзержинского на посту председателя ВСНХ и став годом позже членом Политбюро, сыграл немалую роль в «проталкивании» оптимального варианта плана. Верно служа Сталину, он отверг все обвинения в сверхиндустриализации с преимущественным вниманием к отраслям, нацеленным на производство средств производства, и отклонил все возражения профессиональных экономистов, учитывавших в своих проектах реальную ситуацию. Отвергнув вместе со Сталиным попытки Бухарина защитить идею сбалансированного экономического роста, изложенную в статье «Записки экономиста», опубликованной в газете «Правда» от 20 сентября 1928 г., Куйбышев стал допоздна засиживаться в своем рабочем кабинете, тщетно пытаясь сбалансировать статистические данные пятилетки. В письме жене от 7 октября 1928 г. он писал-. «Вот что волновало меня вчера и сегодня-, баланса я свести не могу и, так как решительно не могу пойти на сокращение капитальных работ (сокращение темпа), придется брать на себя задачу почти непосильную в области снижения себестоимости»⁶. Итак, политика заняла командные высоты; экономика же начинала давать сбой, подчиняясь невыполнимым приказам.

Принятый в «оптимальном» варианте пятилетний план предусматривал осуществление резкого скачка из отсталости, скачка, осуществить который пытался еще Петр Великий, — так по крайней мере полагал сам Сталин. По плану намечался 20%-ый годовой прирост продукции. Выступая на XVI партконференции, Куйбышев подчеркивал, что в США в годы экономического «взрыва» (в 1850-1860 годах) ежегодный прирост не превышал 8,7%, а в царской России во времена наиболее интенсивного экономического развития — 8%. При этом Куйбышев обошел молчанием то, что «оптимальный» вариант пятилетнего плана предполагал необходимым для своего осуществления наличие четырех основных условий, не выполняемых даже в отдельности-, в своей совокупности их реализация могла явиться экономическим чудом. Эти условия были следующими: 1) пять хороших урожаев подряд; 2) подъем внешней торговли по сравнению с 1928 г.; 3) резкое повышение качества продукции-, 4) уменьшение доли военных затрат в государственном бюджете⁷ Последнее из этих условий не противоречило общей военной ориентации пятилетки. Оно просто учитывало расходы на снабжение армии всем необходимым за время затянувшейся передышки.

Чтобы разобраться в последующем развитии событий, надо иметь в виду, что Сталин не чувствовал себя стесненным директивами пятилетнего плана, принятого в конце концов в апреле 1929 г. и ставившего нереальные цели. Для него это было лишь данное с одобрения партии разрешение осуществить головокружительный скачок из русской отсталости, официальный документ, мобилизующий все силы великого народа на проведение за какие-то десять лет промышленной революции.

Уже вскоре после того, как план стал законом, сверху снова стали давить, требуя его перевыполнения. В 1929 г. экономический рост не достиг намеченного планом уровня, не оправдались и расчеты на благоприятную экономическую ситуацию, частично из-за падения в начале Великой депрессии цен на сырье на мировом рынке. Хотя эти обстоятельства вынуждали пересмотреть план в сторону снижения его контрольных цифр, Сталин и Молотов неожиданно потребовали и добились их увеличения почти что в два раза⁸. Потом Сталин в своем выступлении на XVI съезде ВКП(б) выдвинул лозунг «Пятилетку в четыре года!», а затем добавил для круглого счета, что «мы можем ее выполнить по целому ряду отраслей промышленности в три и даже в два года». На практике, по его словам, это означало, что выплавка стали должна составить 17 млн тонн вместо запланированных 10 млн, выпуск тракторов — 170 тыс. шт. вместо 55 тыс., производство легковых и грузовых машин — 200 тыс. шт. вместо 100 тыс. и т. д. «Могут сказать, что, меняя так основательно наметки пятилетнего плана, ЦК нарушает принцип планирования и роняет авторитет планирующих органов, — заявлял Сталин. — Но так могут говорить только безнадежные бюрократы. Для нас, большевиков, пятилетний план не представляет нечто законченное и раз навсегда данное... Составление плана есть лишь начало планирования»⁹.