История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008).

В итоге на федеральные налоги приходится около 90 % всех налоговых поступлений. Снижение региональными властями доли отчислений от налога на доходы физических лиц в бюджет «богатого» города-донора по сравнению с бедными сельскими муниципальными образованиями зачастую делает его дотационным. Получается, что городской округ – локомотив развития всего региона – лишается стимулов к развитию. Впрочем, противоречие между экономической эффективностью распределения средств или инвестиций между территориями и территориальной справедливостью давно известно и носит универсальный характер.

Очевидно, что решение лежит где-то посередине. Однако в последние годы доля налогов, зачисляемых в бюджеты городов и других муниципальных образований, неуклонно снижается. После 2001 г. они не получают, как раньше, доли доходов от НДС и налогов с продаж и прибыли юридических лиц. Новый закон о местном самоуправлении фактически снизил долю местных бюджетов в налоге на доходы физических лиц с 70 % до 30 %. Хотя власти региона имеют право ее увеличить, на практике они пользуются этим правом весьма редко.

Подвергается критике нынешний порядок, при котором юридические лица платят налоги по месту регистрации, а не деятельности. В этом – один из источников благосостояния Москвы, в которой зарегистрированы крупнейшие российские компании, занимающиеся, например, добычей нефти и газа совсем в других регионах. Для многих стран мира, в том числе и России, типично также противоречие между практикой взимания налогов с физических лиц по месту работы, и интересами «спальных» районов и поселений, муниципалитеты которых оказывают своим жителям основные социальные услуги.

В результате первого этапа реформы местного самоуправления в 2006 г. более 90 % муниципальных образований стали дотационными. В местных бюджетах собственные доходы составили около 30 % (в том числе 10 % – неналоговые), а 60 % приходилось на различные дотации, субвенции и субсидии. При этом внешняя финансовая поддержка многих муниципальных образований и даже целых регионов достигает 80–90 %. Так, на трансферты из федерального центра приходилось в среднем 74 % бюджета северокавказских республик. У региональных и местных властей мало стимулов экономии бюджетных средств, совершенствования своей бюджетной политики, поиска и создания собственных источников доходов – проще добиться помощи от вышестоящих бюджетов.

Нынешние межбюджетные трансферты слишком велики, сложны по структуре (почти 20 видов), не прозрачны. Для обоснованного перераспределения налоговых поступлений между муниципальными образованиями нужны формализованные методики расчета, основывающиеся на социально-экономических показателях и учитывающие такие объективные факторы, как удаленное географическое положение, суровые природные условия, горный характер местности и др. Необходимость формальных расчетов давно признана, но общепринятых методик так и не создано, отчасти в силу объективной трудности этой задачи. Пока не разработаны также минимальные социальные нормативы объема и качества услуг, предоставляемых местными властями, а следовательно, и нормативы расходов на их оказание. Их отсутствие порождает конфликты, не позволяет обосновать принципы территориальной справедливости и сделать прозрачными механизмы перераспределения бюджетных средств.

Следует заметить, что в городах федерального значения Москве и Санкт-Петербурге местное самоуправление существует в очень усеченном виде – оно напрямую зависит от региональной администрации, не имеет собственных доходов.

Недостатки и трудности реализации нового закона о местном самоуправлении вызвали волну протеста в регионах. Хотя в некоторых субъектах РФ в порядке пилотного проекта принципы закона были реализованы еще до его предполагавшегося вступления в силу 1 января 2006 г., к этому оказались готовы только 46 регионов. В преддверии избирательного цикла 2007–2008 гг. правительство стремилось избежать конфликтов с регионами. Поэтому были приняты дополнительные законы о переходном периоде. Решено продлить реформу на три года – до 2009 г. В течение этого срока оставшиеся регионы должны переходить к исполнению 131-го закона постепенно или единовременно. Можно предположить, что законодательство о местном самоуправлении будет и впредь меняться и активно расширяться.

6.1.15. Сельское хозяйство: проблемы перехода от колхозного к фермерскому земледелию. Проблема собственности на землю

В 1960–1980-х гг. сельское хозяйство СССР получало 20–28 % всех капиталовложений. Мощность тракторного парка выросла в 3 раза, внесение удобрений – в 4 раза. Это обеспечило прирост продукции в натуральном выражении – на 35–45 % (зерна на 50 %) при росте населения на 35 %. В 1980 г. убыточны были ¾ колхозов и более ⅔ совхозов. После списания долгов, выделения дотаций рентабельность «выросла». Однако расчеты экономистов показывали, что к 1990-м гг. Россия реально подошла с теми же ⅔ убыточных сельскохозяйственных предприятий.

К началу радикальных реформ 1990-х гг. аграрный кризис был в разгаре. Обвалу сельского хозяйства предшествовало замедление роста, а местами стагнация, переходящая в спад. В большинстве регионов Нечерноземья растущие затраты натолкнулись на некий предел: аккумуляция капитала не давала прироста продуктивности. Поддержание сельскохозяйственного производства требовало непропорционально большого финансирования. Но главное – упали доходы от экспорта нефти и газа, на которых держались вливания в сельское хозяйство и масштабный импорт зерна.

Не столько аграрные, сколько общеэкономические реформы 1990-х гг. резко усилили аграрный кризис. Они поставили предприятия в совершенно иные коммерческие условия функционирования (лишив привычных дотаций, налаженного сбыта продукции и т. п.), тогда как в существе своем сельскохозяйственные предприятия изменились мало.

За 1990-е гг. объем агропродукции сократился на 40 %, а в коллективном секторе – на 60 %. Поголовье крупного рогатого скота на предприятиях упало в три раза, свиней – в четыре, также сократилось производство молока и мяса. И всё же бывшие колхозы и совхозы постепенно адаптировались к новым условиям. Сказался и дефолт 1998 г.: после резкого увеличения стоимости доллара импорт продовольствия стал менее выгоден, чем его закупка у своих производителей. С 1999 г. агропродукция росла, особенно активно выходило из кризиса растениеводство. Лишь поголовье крупного рогатого скота продолжало сокращаться, что привело во многих районах к смене сельскохозяйственной специализации.

Доля убыточных предприятий достигла максимума в 1998 г. (88 %). Но часть бывших совхозов и колхозов выжила, хотя средний размер их уменьшился с 322 человек в 1990 г. до 100–150 – в 2000-х гг.

После шестидесяти лет коммунизма в русской деревне (1930–1990 гг.), в современном аграрном секторе можно выделить четыре уклада: 1 – коллективные предприятия – наследники колхозов и совхозов, хотя и использующие земельные доли населения, но часто работающие по старым принципам, 2 – крупные агрохолдинги, включающие несколько агропредприятий, переработку сельскохозяйственной продукции, торговые предприятия и часто множество не связанных с сельским хозяйством производств, 3 – хозяйства населения (бывшие личные подсобные хозяйства, товарность которых расширилась) и 4 – фермерские хозяйства, появившиеся в 1990-х гг. На самом деле укладов больше, и столь жесткая классификация весьма условна. Она основана на организационно-юридических нормах и далека от самого типа хозяйства и его масштаба.

Лучше всего адаптируются к новым условиям коллективные предприятия вблизи крупных городов. Активнее выходят из кризиса южные предприятия. Там особенно прибыльно зерновое хозяйство, которое активно расширяется, часто за счет убыточного животноводства. В сельское хозяйство приходят инвесторы. Все чаще агропредприятия включаются в вертикальные цепочки крупных агрохолдингов.

На другом полюсе – российская периферия. Долгие годы партийные органы заставляли колхозы распахивать огромные площади в неплодородных северных, засушливых районах или в нечерноземной глубинке, откуда города выкачали сельское население. Как только принуждение исчезло, началось сжатие освоенного пространства. Периферийные сельские зоны представляют собой образцы типичного экономического «опустынивания»: поля зарастают лесом, остатки техники ржавеют, фермы разрушены. Зато «острова» активной жизни вокруг городов застраиваются и расширяются. Именно здесь концентрируются наиболее рентабельные агропредприятия, снабжающие города продовольствием. Таким образом, современный кризис аграрного сектора привел российское сельское хозяйство в приблизительное соответствие с реальным расселением и его рыночным потенциалом.