Путешествия по Центральной Азии. Путешествия по Сибири

Вообще в китайских кумирнях, в противоположность монгольским, количество священнослужителей очень невелико, поэтому кумирни кажутся заброшенными, напоминая скорее музеи, редко посещаемые.

В Пекине мы сделали еще поездку в храм Неба (см. рис. на стр. 65), расположенный в южной части китайского города, но оказалось, что в него посетителей не пускают, так как в 1889 г. от удара молнии сгорел купол храма. Колонны и балки его состояли из какого-то особого дерева. Согласно традиции, их надо восстановить из того же материала, но его тщетно ищут в Китае [5].

Уцелели обширные мраморные лестницы с парадными арками и красивыми перилами, окружавшие главный храм. Богдыхан три раза в год приносил здесь жертвы Небу в виде бумажных изображений оленей, быков и других животных, которые сжигались в особой печке. В первый раз, в начале зимы, богдыхан давал отчет о своем правлении и сжигал в особой вазе с отверстиями в стенках и крышке смертные приговоры, утвержденные им за год (см. рис. на стр. 67). При втором посещении, в первый месяц нового года, он испрашивал полномочие на управление в течение года, а при третьем, в конце весны, молил о дожде и хорошем урожае.

Нужно знать, что богдыхан считался сыном Неба, чем и объясняются эти обряды. На рисунке этот храм изображен в виде, в котором он был до пожара. Он построен императором Юн Ло Минской династии в 1421 г.

В другой части китайского города находится храм Земледелия, с которым был связан другой своеобразный ритуал. Он также построен Минской династией, но ритуал установлен еще предшествующей Монгольской династией. В первый день второго периода весны богдыхан приезжал в сопровождении трех принцев, девяти сановников и многочисленной свиты; после молитв и жертвоприношений в храме все шли на поле, где был приготовлен плуг с изображениями драконов, запряженный быками; плуг и быки были желтые, священного цвета лёсса – желтой почвы Северного Китая. Богдыхан проводил 8 борозд с востока на запад и обратно; справа от него шел министр финансов с кнутом, слева первый мандарин провинции нес семена, которые сеял другой помощник в борозды за богдыханом.

Каждый принц проводил 10 борозд, каждый сановник – 18; их сопровождали мандарины по рангу. Старики, избранные из лучших земледельцев Китая, оканчивали работу. Собранные осенью семена хранились в особом магазине и употреблялись только для жертвоприношений. Интересно, что один из храмов этого сооружения посвящен звезде Мусин, т. е. планете Юпитер; что в этом храме богдыхан приносил жертву и что церемония, которая должна была дать народу высочайшую санкцию труда земледельца, введена еще Монгольской династией, продолжалась Минской, изгнавшей монголов, и сохранилась при Маньчжурской до революции.

Достопримечательностью Пекина, но только отрицательной, было обилие нищих, которые попадались на всех улицах и производили жуткое впечатление. Их одежда состояла из лохмотьев, покрывавших только часть тела, несмотря на зимний холод. Кожа, видневшаяся сквозь лохмотья, была почти черного цвета и, казалось, покрывала только кости скелета; волосы висели космами и, вероятно, кишели насекомыми. Одни сидели на земле возле стен, иногда среди сновавшей взад и вперед толпы, протягивая костлявые руки к прохожим; другие бормотали молитвы, перебирая четки; третьи спали сидя или, скорчившись, лежа. Среди них были старики и молодые, мужчины и женщины. Особенно много их было на широком мосту перед воротами из китайского города в маньчжурский, который европейцы даже прозвали мостом нищих. Меня предупредили, чтобы я не вздумал подать кому-нибудь милостыню, так как последствием ее было бы то, что целая ватага начала бы следовать за мной с криками и просьбами о помощи. Трудно представить себе, чем существуют эти несчастные.

Рождество и первые дни нового года были временем годичных балов в европейских посольствах. В конце декабря очередной бал состоялся и в русском посольстве. Не имея в своем багаже парадного костюма в виде фрачной пары, я скромно сидел в уголке большого зала, в котором танцевали русские, французы, англичане, американцы с нарядными дамами в бальных, сильно декольтированных платьях. Главный интерес представляла толпа китайцев, собравшаяся во дворе и наблюдавшая через большие окна европейские танцы, которые в то время, ввиду замкнутости китайской семейной жизни, многими считались неприличными.

На следующий день после этого бала уехал Г. Н. Потанин с женой и спутниками; они разместились в двух легких китайских повозках, на третьей – грузовой – был сложен багаж. Все были одеты в китайские костюмы, кроме одного из спутников, буддийского ламы, который ехал в своем желтом халате. Им предстоял далекий путь, недель шесть, до западной части провинции Сычуань на границе Тибета. Повозки были наняты до г. Сианя, столицы провинции Шэньси, где кончалась колесная дорога, и через горы Восточного Куэнлуня нужно было ехать в носилках на людях и верхом.

В начале января и мои сборы были кончены, китайский паспорт, разрешавший мне путешествие по всему Китаю, получен, повозки наняты, деньги, переведенные Географическим обществом, превращены в принятые в Китае слитки серебра. Ввиду своеобразия денежной системы того времени о ней нужно сказать несколько слов. В Пекине и других городах, где много европейцев, в ходу были американские и мексиканские серебряные доллары и золотые монеты, но в глубине Китая единственную монету составляли чохи – латунные кружки с квадратным отверстием, которые нанизывались на бечевку. Стоимость каждой составляла 1/7 копейки на наши деньги, так что на китайский лан, около 2 рублей, приходилось от 1400 до 1500 штук, что составляло изрядный вес. Чохами расплачивались за ночлег, фураж, мелкие покупки.

Иметь 1000 рублей в форме этой монеты было невозможно, это составило бы несколько пудов. Поэтому нужно было везти с собой серебро в виде слитков, стоимостью в 5, 10 и 50 лан, от них по мере надобности отрубать кусочки в 1, 2 и 3 лана, которые взвешивались на особых маленьких весах. Ими платили более крупные суммы, а также разменивали их у менял на чохи. Эти слитки и составляли второй вид денег в Китае. Кроме того, в ходу бывали бумажные деньги, выпускаемые не государством, а торговыми фирмами и банками в разных городах. Их принимали только в том же городе и его окрестностях, так что для путешественника они были неудобны, тем более что среди них часто попадались фальшивые, различить которые мог бы только опытный местный житель.

Неудобства этой денежной системы увеличивались еще тем, что разменный курс лана на чохи колебался в зависимости от времени года и в разных городах по-разному, на чем, конечно, наживались менялы, обманывая путешественника, а также тем, что среди чохов попадались фальшивые железные или неполновесные, которые в связке трудно было заметить, а при расплате получатели их отбрасывали.

Итак, я получил изрядное количество серебра в слитках разной величины, которые рассовал по своим чемоданам и ящикам во избежание кражи и из-за их веса, затем несколько связок чохов и приобрел китайские весы в виде маленького безмена с чашечкой и гирькой для взвешивания кусочков серебра.

Я направился в г. Ланьчжоу, столицу провинции Ганьсу, чтобы летом начать исследование прилегающей к этой провинции горной страны Наньшань.

Ехать можно было через г. Сиань, т. е. по пути, выбранному Потаниным и представлявшему главный тракт на запад; но этот путь был уже изучен геологом Рихтгофеном, а в мою задачу входило продолжать его исследования на запад. Поэтому я выбрал более северный маршрут, дважды пересекавший Желтую реку и пролегавший по окраине монгольской страны Ордос. До г. Тайюань, столицы провинции Шаньси, местность была изучена Рихтгофеном, далее же совершенно не известна. Ввиду этого был составлен такой план путешествия: до г. Тайюань были наняты две китайские грузовые повозки для того, чтобы проехать эту часть пути скорее; в этом городе тот же посредник должен был доставить вьючных и верховых животных, так как далее путь шел часто по местам, лишенным колесных дорог, а мне нужно было вести уже систематическую работу. До столицы Шаньси я собирался вести только беглые наблюдения для знакомства со строением местности, проверки и дополнения данных Рихтгофена. Проезд в носилках из Калгана в Пекин показал мне, что этот способ путешествия для геолога неудобен; китайская повозка удобнее в том отношении, что вылезать и влезать в нее можно без посторонней помощи.