Морские были

Взятый Анциферовым с Камчатки переводчик-курил легко объяснился с жителями острова. Первым делом жителям сказали о том, что они должны платить русскому царю ясак.

Однако взять большой ясак казакам не удалось. Оказалось, что "на том их острову соболей и лисиц не живет и бобрового промыслу не бывает..."

Анциферов быт даже разочарован. Зато Козыревский ликовал и нисколько не заботился об ясаке. С курилами у него сразу же завязалась дружба. И сколько ни прислушивался Анциферов к вопросам, которыми так и сыпал есаул, - не уловил он в них даже намека на поживу. Козыревский подробно расспрашивал об острове, о речках его, заливах и мысах, о зимних погодах в этом краю, о рыбном промысле, об охоте, а потом стал допытываться о японцах и их земле и все ответы занес на бумагу.

- Не удивляйся, атаман, что столько бумаги я извел, - заметил он Анциферову. - Может, эта бумага любого ясака будет дороже. Новые земли открыли мы для отечества.

На другой день с тремя курилами и с неразлучным свертком бумаги Козыревский ушел вглубь острова, и сколько ни искали его казаки меж черных скал, в зарослях ольхи и березняка, меж прибрежных утесов - все было безрезультатно.

Анциферов поднял все племя и всю свою дружину, и люди отправились на поиски. Они не увидели Козыревского, они его услышали. Он сидел на самой вершине огромной скалы с развернутым листом на коленях и пел... Там, на скале, облюбовал он местечко, с которого и снял до малейшей подробности план острова.

На юге за проливом виднелись еще острова.

Крепко досталось есаулу от гневного атамана, но Козыревский был весел и доволен.

- Самое главное сделано, атаман! Вот он, наш остров! Теперь и в челобитной можем писать: принимай, матушка-Москва, новые земли под высокую руку!..

Так в 1711 году русские люди открыли Курильские острова и побывали на первом из них.

Возвращаясь к мысу Лопатка, Козыревский уже строил планы нового похода. Курилы сказали ему, что если плыть на юг вдоль островной гряды, то где-то за шестнадцатым островом или немного дальше можно увидеть обширную японскую землю. Пробраться в эту землю и завести с японцами торг - вот о чем мечтал теперь Козыревский. Однако сам, без атамана, он не мог осуществить эти смелые планы. А как увлечь Анциферова? Ясаком, собранным на острове, атаман не был доволен.

- У себя, на Камчатке, мы больше собрали бы за этот срок, - ворчал он в дороге, морщась от соленых брызг. - А риску-то, риску на море сколько!

По возвращении в острог казаки всем отрядом приступили к составлению челобитной. Каждое слово и каждую фразу выверяли они десятки раз, спорили до хрипоты, требовали от есаула читать все сначала.

Челобитная рассказывала о славных делах дружины, о разгроме камчадальского войска, о походе на Курильские острова.

Козыревский приложил к челобитной карту открытых земель. В скором времени это донесение стало в Москве одной из важнейших новостей.

А между тем на Камчатку прибыл вновь назначенный приказчик - казачий десятник Василий Щепеткой. По пути он собрал ясак в Верхне-Камчатском и Нижне-Камчатском острогах, а теперь ждал посыльных с казной из Большерецка. В Большерецке уже долгое время распоряжался всем Данила Анциферов. Ему-то и передал Щепеткой наказ явиться с ясаком.

Атаман не всем доверял в своей дружине. Он отобрал три десятка казаков и, выйдя с ними подальше от острога, сказал:

- Дело понятное, служилые, новый приказчик приготовил для нас ловушку. Приходите, мол, ко мне в Нижне-Камчатск, любо-мирно побеседуем, чайком вас угощу! А только мы ступим за ворота - каждый свою голову береги...

- Что будем делать, атаман? - спросили казаки.

- Убить Щепеткого - и делу конец! - решил Анциферов. - Не будем же мы ждать, пока он в цепи нас закует.

- Неловко получается, атаман, Щепеткой - государев человек...

Анциферов криво усмехнулся:

- А разве Атласов не был государев?..

Казаки притихли. За последние дни у них окрепла надежда на счастливый исход прежних, преступных дел. Двумя победами над камчадальским войском и открытием островов, быть может, искупили они вину. Но атаман снова звал на черное дело. Кто посмел бы ослушаться атамана?

Анциферов, однако, не приказывал. Он разговаривал тише обычного и сам словно спрашивал совета.

- Как же мне быть-то с вами, славные, верные воины? Жаль отдавать вас Щепеткому. Жесток, говорят, он - пытать и мучить станет без разбору... За себя-то я не страшусь, - кругом широкий край, и волюшка мне еще не надоела. За вас болею, бедные, - тяжелая ваша судьба...

- Мы с тобою останемся, атаман, - нам тоже воля не надоела!.. - шумели казаки. - А ежели надо убрать Щепеткого, - уберем!..

- Умное слово приятно слышать, - ответил Анциферов. - Пока еще отписки в Якутск дойдут да пока новый приказчик явится, может и год и два минет?.. Два года поживем - и то наше!

В Нижне-Камчатский острог они решили явиться с ясашной казной. Это рассеет всякие подозрения у Щепеткого. Пока он будет любоваться мехами лисицы и бобра, сам Анциферов или кто другой из его людей должен улучить минуту и без шума ножом уложить приказчика на месте... Тогда и те казаки, что в остроге, примкнут к Анциферову. Тогда он станет атаманом всей Камчатки и сам будет издавать законы.

Об одном жалел атаман в этом походе - о том, что не было с ним Козыревского. В тот самый день, когда казаки стали собираться в дорогу, есаул заболел. Впрочем, Анциферов и так был уверен в быстрой победе. Не первый приказчик стоял на его пути. И заранее радовался атаман близкой большой добыче.

Но случилось не так, как рассчитывал Анциферов. Щепеткой, вопреки его ожиданиям, не прикоснулся к мехам, сидел в сторонке и разговаривал со своими служилыми. Два казака равнодушно, без всякого удивления или одобрения, сосчитывали меха. И пока вели они счет, вооруженные люди Щепеткого ни на минуту не отходили от своего командира.

Анциферов понял: приказчик почуял недоброе и заранее предупредил своих казаков. В смешное и обидное положение поставил себя атаман: отдал богатейшую казну, а теперь должен был вернуться к своим с пустыми руками! Посмеется над ним Козыревский, посмеются и другие казаки: хитер атаман, да нашлись еще хитрее!