Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современно

Одним из первых свидетельств того, что пуритане начали принимать это прозвище, наполняя его другим содержанием, был выход в 1605 г. в Амстердаме трактата пуританина с сепаратистскими наклонностями Уильяма Брэдшоу «Английский пуританизм». В первой половине XVII в. пуритан называли также «мятежными сектантами», «схизматиками», «круглоголовыми» — привычка коротко стричься отмечалась ещё у сепаратистов в XVI в. ^{1561}

После 1688 г. создались возможности легального существования нонконформизма, и эта религиозная традиция начала обретать своих защитников, в печатном виде пропагандировавших историю движения. К XVIII в. в Англии сгладилась и острота противостояния в религиозных вопросах. Вышедшая в 30-е гг. XVIII в. книга Д. Нила «История пуритан, или Протестантских нонконформистов» содержала уже не отрицательные, а хвалебные отзывы о пуританах, в такой степени, что исследователи называли ее «агиографией» ^{1562}. Во второй половине XIX в. Дж. Р. Грин в «Краткой истории английского народа» (1874) уже представлял пуританизм как «одно из самых ценных явлений английской жизни и культуры» и критиковал только пресвитериан за нетерпимость к чужим мнениям ^{1563}.

Характеризуя существующую разницу во мнениях в определении пуританизма, Дж. Морган пишет, что «между такими исследователями, как Дж. Нью ^{1564}, которые находят пуритан диаметрально противоположными «ортодоксальным» членам англиканской церкви, и позицией таких исследователей, как Ч. Джордж ^{1565}, которые видят мало специфики в пуританской позиции и действиях по сравнению с теми, кто принадлежал к англиканской церкви, существует очень широкий спектр» ^{1566}.

Дж. Нью отмечал, что пуритане скептически относились к возможностям человеческого разума и полагали, что без помощи божественной благодати человек ничего не может достигнуть и понять. Англикане же, хотя и считали рациональное начало в человеке подчиненным, несравнимым с тем, что может дать вера, не отказывали человеческому разуму в способности действовать своими силами в пределах земных дел. Пуритане считали реальной невидимую церковь избранных, англикане старались не углубляться в обсуждение таких вопросов, поскольку это могло привести к сепаратизму. Англикане в службе делали ставку на совершение таинств, пуритане — на проповедь. Дж. Нью выявляет и другие отличия пуритан и англикан и считает, что различия в богословии проявлялись в их практической деятельности ^{1567}.

Ч. Джордж, напротив, сближает взгляды пуритан и англикан, и полагает, что пуританизм — некритически образованное общее понятие, не подкрепленное эмпирическим содержанием. По его мнению, пуритане отличались от англикан лишь более интенсивным проявлением приверженности к осуществлению дбщих для всех английских протестантов целей, но у пуритан не было какой-либо явно сформулированной доктрины. В 1570–1640 гг., когда сложился и развивался английский пуританизм, как считает Джордж, можно выделить только один короткий отрезок, когда «пуританизм в самом деле существовал как легко отличимое и несомненно поддающееся определению явление — это был период публикации трактатов Мартина Марпрелата и подъёма пресвитерианского движения в конце 80-х годов XVI в.» ^{1568}.

С пониманием к подходу Ч. Джорджа относятся У. Ламонт, М. Финлейсон ^{1569}. Отрицание целесообразности использования понятия «пуританизм» получило лишь единичные отклики, хотя этот подход имеет свою историю. Еще английский церковный историк XVII в. Т. Фуллер сомневался в целесообразности использования понятия «пуританизм», поскольку его значение слишком запутанно. Дж. Морган считает, что термин «пуританизм» стесняет исследование, ограничивает его рамки. Пуританизм, на его взгляд, должен рассматриваться «не как самодовлеющая сущность, а как понятие экзистенциальное, живое». Это позволяет понять то, что пуритане в некоторых религиозных вопросах смыкались во мнениях с церковными властями, в других приближались к точке зрения сепаратистов. Исторические определения, считает Морган, не должны формулироваться в категориях «вот это и ничто другое»: понятия должны быть как можно более гибкими, а определение всегда что-то отсекает. На практике всегда наблюдается несоответствие с твердыми определениями: индивиды отличаются своеобразными акцентами в общих взглядах. Это особенно видно на примере пуритан: они были и пресвитерианами, и конгрегационалистами, конформистами и нонконформистами. Применительно к церковным властям Морган предлагает использовать термин «администрация», так как слишком разными были взгляды должностных лиц в церкви при Елизавете — одни преследовали пуритан, другие мало их тревожили и высказывали сходные с ними мнения по отдельным вопросам ^{1570}.

Среди отечественных исследователей высказавший своё мнение о термине «пуританизм» М.А. Барг считал, что одиозность прозвища «пуританин» в глазах английских властей объяснялась политическими причинами, поскольку в области догматики пуритане были не столь уж далеки от англикан ^{1571}. Он также критиковал присущее историкам, испытавшим влияние неопозитивистской методологии, неприятие таких общих понятий концептуального характера, как «революция», «пуританизм» и т.н. Неопозитивистски ориентированные историки отвергали такие обобщения под предлогом опасности реификации исторических понятий, своеобразного «неореализма», когда понятия, которые являются лишь познавательными средствами, начинают отождествляться с исторической реальностью. Но историческая наука, считал Барг, если она не желает ограничивать свои функции регистрацией частностей, не может и не должна отказываться от пользования общими понятиями, в частности, понятием «пуританизм». Обобщение явлений действительности в понятиях не ведет к её схематизации, а является способом её научного познания ^{1572}.

Большинство исследователей отстаивают целесообразность употребления понятия «пуританизм» ^{1573}. Как пишет П. Мак-Грат, важно то, что пуритане были узнаваемы для англикан как определённая группа именно под таким названием, чей религиозный опыт, личное поведение и рвение придавали им идентичность, и считает, что церковные власти преследовали пуритан «не за более интенсивную религиозность», а за отклонения во взглядах на литургию, церемонии и управление церковью. В случае сближения пуритан и англикан в одном лагере оказываются преследователи и преследуемые за религиозные убеждения — представители церковных властей и пресвитериане, что просто абсурдно ^{1574}. Р. Маршант считает, что разногласия между англиканами и пуританами в доктрине реально существовали, хотя и проявлялись, среди прочего, также по внешне несущественным пунктам — ношение стихаря или отказ от него, использование крестного знамения при крещении и т.п., но церемонии и ритуалы всегда отражают приверженность тем или иным общим идеям и доктринам. Не следует упускать из виду и то, что, в глазах самих пуритан, они осознавали свои разногласия с церковными властями, и эти разногласия были значительными, что в достаточной степени зафиксировано в источниках. В то же время, по признанию историков, трудность определения пуританизма в эпоху Елизаветы связана ещё и с тем, что англиканство и пуританизм находились в стадии становления ^{1575}.