Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современно

Историки пуританизма уделяют большое внимание его определению. Дж. Морган замечает в связи с этим, что «немногим сторонам жизни английского общества в конце XVI — начале XVII вв. было уделено столько же внимания, сколько было потрачено усилий на точное определение того, что представляют из себя «пуританин» и комплекс верований, известный как «пуританизм» ^{1540}.

Ещё при появлении термина «пуританизм» возникла большая путаница при его употреблении. Современные историки отмечают, что слово «пуританин» и в XVI в., и позднее использовалось как своего рода ярлык и оскорбительное прозвище, а не как точное определение ^{1541}. Слово «пуританин» сравнимо с такими словами, как «социалист», «романтик», то есть использование такого определения в адрес того или иного человека в действительности, как отмечалось, мало характеризует его индивидуальные особенности и взгляды. Употребление термина «пуританин» в чей-то адрес могло быть просто клеймом в полемике, а не точным определением ^{1542}, что дало М. Кнэпиену повод пошутить в связи с этим: ситуация напоминает историю о четырех слепых, прикасавшихся к разным частям туловища слона, и потом говоривших, что это за животное ^{1543}.

Общепризнанного определения пуританизма в британской историографии не существует по сей день. По этой причине многие историки считают нужным дать своё определение пуританизма. Такая ситуация не закрывает путей к взаимопониманию — трудно сформулировать лишь его общее, для всех приемлемое определение, но в целом вполне ясно, где искать пуритан, хотя и тут есть свои нюансы. Как писал П. Мак-Грат, «каждый чувствует, что такое пуританизм, но (а может быть, как раз по этой причине) существует почти столько же «пуританизмов», сколько изучающих его историков» ^{1544}.

Пуританами обычно предлагают именовать тех, кто стремился придать церкви Англии облик, в максимальной степени сходный со строем управления и доктриной континентальных кальвинистских церквей. При этом пуритане считали, что следует всемерно бороться за изменение англиканской церкви изнутри и не покидать её ряды. Те из сторонников продолжения Реформации, которые отчаивались изменить строй и обряды англиканской церкви и покидали её, становились в глазах пуритан «сепаратистами» — этот термин используется также и современными историками пуританизма. Спорным является вопрос о том, следует ли включать сепаратистов в ряды пуритан, поскольку обе эти группировки резко порицали друг друга. Основой этих споров были, как считает большинство исследователей, религиозные разногласия, хотя при этом обращается внимание также на различия в социальной базе этих религиозных групп — среди сепаратистов преобладали представители самых неимущих слоев городского населения. Сепаратисты рассматриваются как идейные предшественники индепендентов XVII в., хотя они в целом представляли, в отличие от индепендентов, более низкие социальные группы.

П. Коллинсон отметил, что в эпоху Елизаветы не были распространены абстрактные термины, так что те или иные взгляды часто назывались по имени лица, занимавшего ту или иную позицию ^{1545}. Исследователи обращали внимание на то, что в исторических терминах есть элемент конвенциональности, и за религиозными течениями в Англии XVI–XVII вв. не сразу закрепились их названия. Относительно термина «сепаратизм» есть следы его употребления с 1608 г. ^{1546} До появления термина «пуританизм» в отношении тех, кто был недоволен королевским решением о церковном строе в Англии от 1559 г., употреблялся термин “precisian” (формалист, педант) ^{1547}. В определении начала употребления термина «пуританизм» исследователи достаточно единодушны: оно вошло в оборот после того, как архиепископ Кентерберийский Паркер с 1565 г. стал требовать единообразия в облачениях священников, что привело к всплеску дискуссий и размежеванию существовавших в церкви группировок. Несогласных с его распоряжениями и стали называть пуританами, о чём упомянули [церковные историки XVII в. Т. Фуллер и П. Хейлин. Фуллер относил начало употребления термина к 1564 г. ^{1548}, а Хейлин к 1565 г. ^{1549}, называя пуритан «цвинглианской» или «кальвинистской» фракцией.

Существует мнение, что термин «пуританизм» был впервые употреблен в католических кругах английским католиком-эмигрантом Томасом Стэилтоном в сочинении «Крепость веры», изданном в Антверпене в 1565 г. как эпитет по отношению к английским протестантам, выступившим против ношения традиционных облачений священников. К 1568 г. католики употребляли термин «пуританин» и по отношению к сепаратистам ^{1550}. Первое упоминание термина представителями церковных властей в Англии относится к 1572 г., когда архиепископ Кентерберийский Паркер назвал пуританами радикальных протестантов внутри англиканской церкви, используя в их адрес также и другие выражения: «эти глупые отказники» (recusants), «этот педантичный народ», «формалисты» ^{1551}.

Употребление и понимание термина «пуританизм» эволюционировало с течением времени: по мнению А. Симпсона, «он появился как насмешка, затем был принят в самозащите, а в итоге установился как удобное обозначение» ^{1552}. X. К. Портер показал, что англиканские авторы в 1560-е гг. быстро дали оценку появлению пуритан в контексте истории западного христианства и связали их с ранее появлявшимися еретическими течениями. Само название «пуритане» (латинское purus (чистый) в переводе на греческий язык, но мнению англиканских апологетов, выявляло идейные корни пуританизма: «чистый» по-гречески «катарос» — катары ранее уже претендовали на совершенство и чистоту в сравнении с другими членами церкви. Идейными соратниками пуритан представлялись анабаптисты, а предшественниками — донатисты, которые настаивали на необходимости личного совершенства священнослужителей и полагали, что в противном случае таинства теряют силу ^{1553}.

Идейное родство с такими далеко не почтенными предшественниками сильно уязвило пуритан и вынуждало их занимать поначалу оборонительную позицию и открещиваться от самого этого имени ^{1554}. Сами же пуритане называли себя в 1560–1570-е гг., да и позднее, «истинным евангелистами» (“true gospellers”), «благочестивыми» (“the godly”), «исповедующими истинную веру» (“professors of true religion”) ^{1555}. По словам Л. Сасека, имя пуритан стало почтительным только в ретроспективе: «очень немногие стали бы хвастаться в XVI в., что они пуритане, но теперь многие гордятся тем, что происходят от пуритан» ^{1556}.

В период правления Елизаветы английские интеллектуалы, испытавшие влияние Ренессанса, и художественные круги придерживались невысокого мнения о пуританах, считая их любопытными, лезущими в личную жизнь окружающих, глупыми и лицемерными. Часто в связи с этим исследователи приводят реплику одного из персонажей «Двенадцатой ночи» (1601) Шекспира: «Ты что думаешь, если ты добродетельный, не должно больше быть пирогов и пива?» ^{1557}. Пуритан обвиняли в провоцировании споров и ссор в вопросах морали, в скупости и стремлении к наживе ^{1558}. В начале XVII в. появились антипуританские пьесы Бена Джонсона «Алхимик» (1610), «Варфоломеевская ярмарка» (1614), где образы пуритан окарикатурены до предела ^{1559}. Еще в XIX в. Т.Б. Маколей писал об отношении пуритан к развлечениям и говорил, что «пуритане ненавидят травлю медведей не потому, что больно зверю, а потому, что зрелище приносит удовольствие зрителям» ^{1560}.