Сталин. История и личность

Другим проявлением этого процесса государственного строительства стало закрепощение русского крестьянства. До второй четверти XV столетия русский крестьянин не был привязан к земле и мог в установленное время года свободно переходить из одного места в другое. Впоследствии его свобода передвижения стала все более и более ограничиваться, отчасти из-за стремления правительства прикрепить его к одному определенному месту для облегчения сбора налогов. Тем же самым стремлением были продиктованы и правительственные меры, направленные на то, чтобы привязать горожан к их местам проживания и занятиям. Еще одной причиной для того, чтобы приковать крестьянина к земле, стало желание правительства заручиться поддержкой среднего служилого класса в различных критических обстоятельствах⁵. К середине XVII в. бывшие крестьяне-арендаторы стали крепостными, законодательно привязанными к поместьям, обслуживаемым деревенскими общинами. Закрепощенный крестьянин во все возрастающей степени превращался в объект барщины, или принудительного труда в течение определенного времени на землях помещика.

Милюков противопоставляет процесс государственного строительства в России ходу исторического развития в Западной Европе. Русская государственная система обрела форму прежде, чем возникли необходимые экономические условия — как это произошло на Западе. Случилось так, что «в России государство имело огромное влияние на общественную организацию, тогда как на Западе общественная организация обусловила государственный строй». Европейское общество строилось «снизу вверх, т. е. централизованное государство воздвигалось на уже сформировавшемся среднем слое феодальных землевладельцев, в то время как русское общество строилось «сверху вниз». Указывая на кажущееся противоречие этого тезиса марксистской идее о том, что любая политическая система есть надстройка над определяющим социально-экономическим базисом, Милюков отмечал, что не ставит под сомнение важность экономических факторов: «Именно элементарное состояние экономического “фундамента” вызвало у нас в России гипертрофию государственной “надстройки” и обусловило сильное обратное воздействие этой надстройки на самый “фундамент”»⁶. ф-^г

(Ц'.г л.--,-. г<.

.1.<'3/ г.у•']/

Происхождение автонратии ^ гь л, .ир-

Политический абсолютизм не являлся исконной данностью русской жизни, но был продуктом исторических условий и процесса строительства Московского русского государства. Одним из таких обстоятельств стало продолжительное татарское иго. Двухсотлетнее подчинение оставило глубокий след в русской политической мысли и поведении, акцентировавших деспотичность повелителя и раболепие повелеваемого. Ханы были правителями, которые требовали и беспощадно принуждали к безусловному подчинению их воле всех своих подданных и подчиненных. Русские князья, таким образом, на собственном опыте познали новую модель правления, весьма отличную от олигархического киевского образца. Со временем появилась тенденция к подражанию подобной

новой модели, даже несмотря на то, что сами ханы оставались врагами. Московские великие князья, в частности, стали рассматривать себя единственными правителями, которым все подданные, какое бы положение они ни занимали, обязаны подчиняться беспрекословно. В то время как продолжался распад могущества Золотой Орды в XV в., они начали занимать место ханов в качестве верховных правителей всех русских земель. Эта тенденция нашла свое отражение во все возрастающем использовании титула «царь» (русское искаженное «саезаг»*), относившегося ранее лишь к действующему правителю Орды.

Формирование автократии требовало политических акций по устранению препятствий на этом пути, включая продолжающееся существование наследной аристократии в лице бояр и традицию княжеского правления в совете с их верхушкой. В процессе государственного строительства создание нового класса военнослужащих сопровождалось принижением роли старой аристократии. «Все высшие социальные слои теперь беспощадно низвергались; общество Московии систематически и умышленно нивелировалось с целью создания основы для автократической власти. Таким образом, не чем иным, как серией социальных революций, завершившихся в течение почти столетия (1484-1584), было положено начало политической традиции автократии»⁷

Когда Иван IV, в будущем Иван Грозный, в 1533 г. в возрасте трех лет унаследовал трон, боярство обладало огромной властью. Великий князь рос сиротой в Кремле, где заправляли бояре, которых он возненавидел, все более и более становясь жертвой подозрения, что они плетут сеть тайных заговоров против него. В его характере стала также проявляться маниакальная тяга к величию. В ранние годы единственным утешением ему служили мысли о царственности его личности, и постепенно «он сам для себя стал святыней и в помыслах своих создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории своей царской власти»⁸. Возложение на себя титула «царя московского и всея Руси» на официальной церемонии коронации в 1547 г. весьма в этом смысле символично. Впоследствии он стремился трансформировать восприятие себя как абсолютного самодержца в действительность. Весьма способствовал этому публицист Иван Пересветов, призывавший его возвысить мелкое дворянство и разгромить «изменников вельмож»⁹. Восприимчивость царя к этой идее еще более усилилась после тяжелой болезни в 1553 г., во время которой вельможи выказали предпочтение его двоюродному брату князю Андрею Старицкому в качестве преемника на троне.

Когда русские войска потерпели ряд поражений в Ливонской войне в 1564 г., Иван возложил всю вину на бояр, многие из которых решительно выступали против продолжения войны. Князь Андрей Курбский, командующий русскими войсками в Ливонии, в страхе перед царской местью бежал в Литву. Оттуда он слал памфлеты, в которых осуждал Ивана за узурпацию власти и отход от древнего обычая держать совет с боярами. Иван отвечал гневными контробвинениями. Он утверждал, что оппозиция ему есть не только измена, но и святотатство. Он заявлял о своем богоданном праве на беспрекословное подчинение его воле со стороны подданных, или «рабов», как он их называл. И наконец, он утверждал — ошибочно, но с достаточными генеалогическими предпосылками, — что самодержавие (в его понимании) существовало в России всегда: «Русские самодержцы изначала сами владеют своими царствами, а не бояре и вельможи»¹⁰.

Бегство Курбского укрепило Ивана в его давно зревшем подозрении, что все боярство в целом является рассадником измены и что именно он намечен * Самодержец, император {лат), ,

342

предполагаемой жертвой заговора. Никаких неопровержимых доказательств подобного заговора добыть не удалось¹ хотя высокопоставленная оппозиция Ивану сплачивалась все сильнее в ответ на его долговременную кровавую кампанию по ликвидации «изменников». Для начала он удалился в Александровскую слободу неподалеку от Москвы и объявил, что отрекается от царства из-за возникшего среди бояр бунта, угрожающего жизням царской семьи. Целью такого маневра было заручиться народной поддержкой в намечаемой чистке¹². Когда депутация, направленная к нему потрясенным населением, стала молить царя пересмотреть решение об отречении, он ответил согласием, но на условии, что ему будет предоставлена свобода действий в расправе с изменниками. Он гневно обвинил последних в заговоре в пользу семьи Старицких, в смерти его жены Анастасии и попытках физически уничтожить его самого¹³.

Иван затем утвердил себя как самодержец в ходе вендетты против своих противников. Он учредил особый новый удел, названный опричниной. Удел располагал собственной высшей администрацией, войском, финансами и территорией. Новоявленные придворные, или опричники, первоначальная численность которых не превышала 1 тыс. человек, набирались главным образом из незнатных дворян и составляли привилегированную охрану, личную армию царя, предназначенную для борьбы с изменой, охватившей, по его мнению, всю страну. Возглавив опричнину, Иван поделил царство между нею и старой администрацией, земщиной. Последняя, однако, была подчинена наместнику Ивана, пленному татарскому хану, который подписывал правительственные указы как «царь всея Руси», в то время как Иван стал называть себя просто «князем Московским Иваном Васильевичем»¹⁴. Опричникам были розданы тысячи наделов, бывших владельцев которых сослали в отдаленные края на новые земли по границам России.