Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

Когда незнакомец после этого разговора ушел в свое купе, кто-то сказал вполголоса:

- А вы знаете... этот пассажир... кажется, это знаменитый Котовский.

2

В Брянске была пересадка. Вокзал был переполнен. Прямо на полу, сложив в кучу свой скарб - мешки, баулы, чайники - спали измученные люди.

Врачи в помещение вокзала не попали и расположились на перроне. Был мороз. По бесконечным рельсовым путям двигались фонари сцепщиков вагонов. Затем подползал, шипя, испуская облако пара, маневровый паровоз, захудалый, весь обросший сосульками. Он пронзительно свистел, в ответ далеко у стрелки размахивали фонарем, машинист высовывался из паровоза, крепко ругался и кого-то называл "черти полосатые". Паровоз начинал пятиться и задним ходом уползал в темноту, чтобы через некоторое время появиться с длинным хвостом цистерн, платформ, груженных лесом, платформ, груженных какими-то колесами, вагонов, идущих порожняком, и вагонов, наполненных углем...

Котовский был еще все-таки слаб. Ольга Петровна заметила, что он продрог, и строгим голосом врача потребовала, чтобы он надел ее меховую шубку, а сама завернулась в его шинель:

- Товарищ Котовский! Хотя вы и знаменитый командир, но сейчас командую я!

Бесстрашный кавалерист, гроза петлюровцев и гайдамаков, сидел в женской меховой шубке и думал с благодарностью, что не так часто случается с ним в жизни, когда о нем проявляют заботу, кутают, говорят простые, сердечные слова... Матери Котовский не помнил. И уже многие годы знал только койку тюремной камеры, случайные пристанища походной жизни да кавалерийское седло. А все-таки какую радость доставляет женская забота!

В эту зимнюю ночь, когда звезды вмерзали в небо, когда пронизывающий ветер мел снежную пыль на унылом перроне, а где-то вдали так грустно тлели зеленые и красные огни, Котовский понял, что ему нужна эта ласка, что ему очень нравится эта молодая женщина, дорог этот милый и простой человек.

И Ольга Петровна поймала себя на мысли, что очень хотела бы, хотя бы на первых порах, работать на фронте с ним, с этим большим, трогательно искренним, порывистым человеком.

К утру Котовский был неузнаваем. Он был силен, здоров, он был находчив, изобретателен.

- Присмотрите за чемоданчиком, - попросил он Ольгу Петровну. - В нем деньги для бригады.

Он облазил все пути и тупики, прибежал торжествующий. Следы перенесенной болезни исчезли, румянец играл на лице.

- Забирайте чемоданы! Две теплушки! Мои бойцы, отставшие от бригады, оказались на этой станции! Нет уж, разрешите, вещи Ольги Петровны я понесу сам. Тем более что у самого-то у меня багажа немного.

- В самом деле, нельзя сказать, чтобы вы очень нуждались в носильщике. Ваши вещи, вероятно, остались в воинской части?

- У меня вообще нет вещей. И не было никогда в жизни. Вот галифе... Это преподнесли бойцы, когда мы в одном городишке захватили склады мануфактуры. А это подарили питерские рабочие...

- Да, движимой собственности у вас, прямо сказать, немного. Кот наплакал.

Котовский подхватил корзину и портплед Ольги Петровны. Прежде чем уйти, посмотрел на перрон, на вылинявшие огни семафора.

- Да-а, хорошо т-тут было! - вздохнул он, вызвав всеобщее веселье.

- Действительно, воздуху тут было много, - подхватил остряк с богатой шевелюрой. - И температура поддерживалась ровная - двадцать градусов ниже нуля.

Ольга Петровна встретилась взглядом с командиром. Котовский понял: она с ним согласна, что это была памятная, хорошая ночь.

3

Теплушки, занятые бойцами Котовского, оказывается, стояли здесь больше недели. Но теперь Котовский сам пошел говорить об отправке. Через какой-нибудь час их выдвинули на главный путь и прицепили к маршрутному поезду.

На теплушках было написано: "Сорок человек, восемь лошадей". Но лошадей там не было. Кавалеристы кололи дрова возле вагона. Загудела чугунная "буржуйка", раскалилась докрасна. Стало жарко. Доктор с пышной шевелюрой кипятил на "буржуйке" чай.

Резкий толчок. Чай расплескался. Примерзшие колеса взвизгнули. Поезд тронулся и стал набирать скорость.

У Димы оказалась свеча. Прикрепили ее на чемодане, наполнили кружки чаем...

В теплушках оборудованы нары. В два этажа. Внизу прохладнее. На верхних нарах просторнее и веселее. Можно даже смотреть в окошечко на мелькающие мимо нахохленные, в снежном уборе ели.

Что такое? Поезд остановился, но ни вправо ни влево не видать никакой станции, только сугробы и безмолвный, бескрайний лес.

- На паровозе кончился уголь, - сообщил красноармеец, ходивший на разведку.

- Кончился уголь? - тревожно спросил Дима. - Что же теперь будет? Теперь нам каюк?

Котовский отправился сам выяснять, что случилось. С грохотом открылась дверь, Котовский крикнул:

- Ребятки, берите топоры, пойдем рубить лес, делать заготовку!

"Ребятки" быстро пососкакивали с нар. Врачи тоже не хотели отставать. Всей гурьбой отправились к паровозу. Чумазый машинист сосредоточенно шуровал в топке.

- Сейчас будет топливо! - объявил Котовский.

Из других вагонов тоже вышли люди. Нашлись еще топоры. У кого-то оказались даже санки.

Какой пушистый, искристый снег! Полезли прямиком к лесной опушке. Дима сразу же провалился по пояс. Застучали топоры, с треском падали березки, срубленные смолистые сосны покачивали ветками на снегу. И уже наготовлены дрова!

Вереница пассажиров с охапками дров направляется к тендеру. Котовский распределяет силы, командует, дело спорится, в тендер летят поленья...

Жарко становится от веселой возни! Ольга Петровна тоже вместе со всеми носит охапки. Паровоз дымит, шипит паром. Тендер доверху набит топливом. Все карабкаются в теплушки, отряхивая снег.

Толчок. Еще толчок. Как гудит раскаленная "буржуйка"! Паровоз рванул, буфера вагонов со звоном стукнулись друг о друга. Двинулись дальше, и вот уже семафор какой-то станции. Паровоз нетерпеливо требует, чтобы семафор открыли.

Доктор с пышной шевелюрой протирает стекло окошечка.

- Леса, - говорит он патетически. - Брянские леса.

- Да что вы! Брянские давно проехали.

- Это неважно, зато звучит красиво: Брянские леса!