Клады Отечественной войны

«В половине второго ночи вице-король счёл нужным, прикрываясь темнотой, сделать отступление и опередить немного русских. Мы идём ощупью по большой дороге, загромождённой повозками и артиллерией. Останавливаемся на каждом шагу. Многие страдают от холода ещё больше, чем от голода».

А вокруг Вязьмы уже голодными коршунами кружили конные сотни, батальоны и даже полки русских войск. Их командиры и атаманы уже вполне отработали тактику своих нападений и жаждали ещё больших успехов. Утром 4-го числа следующий самым последним в общеармейском построении корпус Нея преследовался сразу несколькими конными соединениями русских. Казаки генерала Платова прочно оседлали главную дорогу, «партизан» Денис Давыдов (подполковник, между прочим) перекрывал просёлочные дороги, действуя из села Никольское, левее большой дороги, доставая своими отрядами до села Рыбки и даже до Славково. А граф (ещё один партизан) Орлов-Денисов обосновался в селе Покровском и опекал Станищево и Чоботово.

А вот какие сообщения высокородные «партизаны» слали Кутузову.

«2-го ноября. Утром атаковал у Вязьмы. Взял одно орудие и канцелярию Наполеона и 40 повозок с багажом. Сейчас выступаю из Митино и иду на Юренево».

Орлов-Денисов. Село Митино. 11 часов дня.

«3-го ноября. Следуя к селу Покровскому, я предпринял к деревне Андриановой, сам же с отрядом следую к Станищеву, имея впереди село Чоботово. Денис Давыдов должен быть в селе Покровское».

«4 ноября. Дошёл до деревни Колпита. 5-го ноября делаю форсированный марш за Дорогобуж».

«5 ноября. Имея направление из деревни Колпита через село Волочок за Дорогобуж и переходя в близком расстоянии от гвардейского лагеря (французского) в селе Жатково (видимо, Жашково), заметил сильное движение обозов между гвардией и арьергардом.

Орлов-Денисов. Село Волочёк. 3 часа пополудни».

В ночь с 3 на 4 ноября французская армия была расположена следующим образом. Корпус Жюно, «молодая» и «старая» гвардия, ночевавшая в Славково и окрестных деревнях: Емельянов и Васино. Наполеон и его главная квартира расположились в деревне Жашково. Корпуса Понятовского, вице-короля и Даву двигались ночью по большой дороге к селу Семлево. Императорский обоз провёл ночь в роскошном (даже и теперь) сосновом лесу на берегу огромного озера, образованного мельничной плотиной, выстроенной у Жашково на реке Костря.

Гвардейский лагерь (о котором упоминает в донесении Орлов-Денисов) был сильно укреплён, и когда конный отряд Дениса Давыдова неосторожно приблизился к передовым аванпостам противника, по нему немедленно открыли огонь из орудий. Перестрелка (впрочем, без особых потерь с обеих сторон) продолжалась до вечера. Всё же французы были ещё сильны, и идти в лобовую атаку на изготовившиеся к стрельбе пушки было бы для него сущим самоубийством. Гораздо больше повезло в тот день Платову. Активно преследуя совершенно изнемогшего Нея, он захватил полторы тысячи человек, только отставших и раненых, которых и привёл в деревню Поляново.

К вечеру 4-го в построении колонн отступавших произошли следующие изменения. Корпус Жюно и «молодая» гвардия добрались до Дорогобужа. «Старая» гвардия растянулась между Жашково и Славково. Корпус вице-короля ещё тащился в районе села Рыбки (ныне исчезнувшего), а маршал Ней и Понятовский отбивались от Платова при Семлеве. А вот на следующий день, и об этом тоже упоминает Орлов-Денисов, началось активное подтягивание отставших обозов от Рыбок к деревеньке Жашково. Маршал Ней получает категорический приказ Наполеона: «Отступать как можно медленнее, чтобы спасти обоз!»

Решение, надо заметить, очень правильное и своевременное. Ещё немного, и шустрые партизаны вообще могли бы закупорить движение, перерезав единственную более или менее приличную дорогу где-нибудь в районе Чоботово. Тогда прощай, «Третий золотой», прощайте, маршал Ней и любимый вице-король. Каких либо иных вариантов выбраться из непроходимого леса обходными путями у отставших войск просто не было. Справа текла вязкая по берегам и уже ледяная Костря, а слева на рокадных дорогах разгуливал известный в те годы бард и любимец барышень — Денис Давыдов. Но лирические стихи этот доморощенный поэт писал только для девиц, французов же не переносил ни в каком виде, и старался осложнить жизнь последним, как только мог.

Только бросив всё вооружение и золото, только убегая пешком по совершенно непроходимым лесам, ещё и можно было спасти свои жизни. Французы это понимали и торопились, хотя награбленное золото бросать явно не хотели. А ведь на счету у отступавших были даже не дни, а уже часы! Напрасно писал императору Ней, что надо бы двигаться быстрее, иначе нас всех окружат под Смоленском или Оршей. Император однозначно сделал ставку на спасение золота. Полагаю, что ему в тот момент было вообще плевать на Нея. Пасынок и обоз с огромными ценностями, так досадно застрявший в районе Рыбок, — вот что тревожило его душу.

И вот именно здесь и начинается самое интересное. Всем известно, что, чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала что-то ненужное купить. Иными словами, чтобы ускорить движение отставшего конвоя, требовалось послать ему на выручку лошадей. А где их взять? Их можно было только от чего-то отцепить, то есть попросту бросить на произвол судьбы весьма значительную долю перевозимого ими груза.

Вот что в связи с этим пишет Довжень — адъютант штаба 1-го корпуса.

«Мы шли ночь 3-го и день 4-го ноября и вечером остановились в сосновом лесу, на берегу замёрзшего озера неподалёку от имения Чаркова (Жашково,), где уже два дня жил император (а жил он именно в Жашково)».

Делаем вывод. Первый тонкий лёд уже покрыл окрестные водоёмы. Но ясно, что продвигаться по нему можно лишь пешком и пробовать утопить какие-либо тяжести на глубине водоёмов было совершенно невозможно. Кстати, вы помните один примечательный факт — именно в этот день было брошено большое количество пушек у Семлева перед Протасовым мостом. Стволы их были не найдены, но речь сейчас не об этом. Пушки на том этапе отступления бросались лишь самые тяжёлые — гвардейские, 24-фунтовые. В упряжи каждой из них было не менее 12 лошадей. Итого только на этой операции было высвобождено не менее 500 лошадей! Почему же, зададимся мы вопросом, одну артиллерию французские канониры спасали, а другую гробили? Ответ прост. Спасали только ту артиллерию, которая была призвана охранять императорский обоз! А та артиллерия, что застряла в грязи ещё до Протасова моста, уже никого прикрыть не могла и, следовательно, её следовало как можно быстрее ликвидировать. Тем более что целью этой ликвидации стало высвобождение полутысячи лошадей, которые были немедленно брошены на спасение ценностей вице-короля! Вот вам и разгадка загадки. Прямо по Мефистофелю, из произведения бессмертного Гёте: «Люди гибнут за металл». Но здесь пока за «презренный металл» гибла только артиллерия.

И понятно теперь, чего ждал император французов в безвестной деревеньке Жашково, которую не на всякой карте и разглядишь. Он ждал того момента, когда благодаря предпринятым им усилиям всё же удастся выдрать бесценный обоз из-под проклятых Рыбок и доставить их под крыло «папочки». И план его был осуществлён именно с 4-го на 5-е. Трудились над спасением «Третьего золотого» не покладая рук. Прятали одно и перегоняли другое в более защищённое место. То-то наши «партизаны» были удивлены столь интенсивным движением обозов.

Маршал Ней буквально своей грудью прикрывал все эти меркантильные манёвры. 5-го числа он всё ещё стоял при Семлеве. Выставил пушки на плотину, перекрывавшую ручей при въезде в село, и огнём из всех калибров не давал возможности Платову перейти речку Семлёвку. Когда у него кончились боеприпасы, маршал свернул позицию и, переправившись по Протасову мосту, втянулся в громадный лес, тянувшийся до самого Славково. Основная задача, поставленная ему императором, была выполнена, обозы Евгения Богарне успели оттянуться к основным силам армии.