Океан и кораблик

- Так вот, дело в том, что ты очень похожа на жену моего брата. Кем она мне приходится, до сих пор путаю. Сестричкой я звал ее...

- Она... умерла?

- Что ты, господь с тобой. Она жива и здорова. Работает на Севере в опытном лесничестве. Таисой ее звать. Я почел за лучшее уехать... И вот ты едешь в Бакланы напоминать о ней. От судьбы своей, видно, не убежишь. Показать карточку?

- Покажите.

Харитон достал чемодан и, пошарив в нем, протянул мне пачку фотографий в черном светонепроницаемом конверте. Хоть бы я не была, на нее похожа, на эту Таису! Зачем мне это? Зачем это ему? Я долго рассматривала фотографии. Она была похожа и не похожа на меня. Я не такая скуластая, и глаза побольше, но тоже глубоко посажены. Харитон сказал, что глаза у нас одного и того же цвета, серо-зеленого, "кошачьего", что я "малость покрасивше" буду, но выражение лица одинаковое, "что-то беззащитное такое".

Я возмутилась:

- Это я беззащитная? Беззащитные едут в соседнем купе. Сразу поддались - вино, карты...

- Нет, эти сумеют за себя постоять. В карты-то они лучше меня играют и водку пили не впервой. Они ж только и ждали, чтобы кто-нибудь там организовал им привычное времяпрепровождение. Но в рот им пальца не клади. Ты же, как и Таиска,- беззащитная. Перед злом не согнешься, не пойдешь на поводу, но себя грабить дашь. Может, я не умею сказать, образование у меня путаное... Душу ты не дашь ограбить, нет, а кусок пирога у тебя унесут из-под носа.

- Никаких "пирогов" мне и не надо. А любимую работу как можно у меня отнять? Я ничего не боюсь.

- От неведения и не боишься. От чистой совести... Харитон сказал это так грустно, что мне невольно стало его жаль. Сейчас в его лице не было той дерзкой ухмылки, приклеенной как бы навсегда. Наоборот, он казался растроганным и доверчивым.

- Так ты не боишься жизни,- медленно повторил он,- а жизнь не такая уж простая штука. Иногда человек сам себя боится. Не встречала, поди, таких?

- Не знаю.

- Значит, ты храбрая, никого и ничего не боишься. И зла не боишься?

- Зла не бояться надо, а уничтожать его, как мертвое.

- И ты уничтожаешь?

- Нет еще. Пока я не сталкивалась... со злом.

- Может, не поняла,- Чугунов ласково похлопал меня по руке.- И то дело.

Вошли наши попутчики, и разговор на этом прекратился. Харитон Чугунов мне по-прежнему не нравился. Я не верила ему и была с ним настороже.

В Хабаровске студенты (если это были студенты) вернули Харитону карты и, попрощавшись, сошли с поезда.

Вечером я стала расспрашивать Чугунова о городе Бакланы.

- Город как город. Рыбой пахнет и водорослями. Туман часто. Ветры. Океан бушует. Ресторан есть, "Океан" называется. Два кино - "Космос" и "Океан", не считая тех, что при клубах. Главная улица - Океанская. Вулкан видать, из него дым идет. В бухте всякие пароходики пыхтят, мелкота больше. Бывает, останавливаются и большие корабли, те на рейде. Все как положено: причал, маяк, консервный завод, кирпичный завод, рыбокомбинат. Верфи имеются для ремонта судов. Школы, мореходное училище. Чего еще тебе? Библиотека, конечно, поликлиника, больница, роддом.

- А морская экспериментальная станция? Я объяснила ему, где буду работать и кем.

- Да ну?! Что же сразу не сказала. Есть такая станция, не в самих Бакланах, за маяком. Директор там женщина - Щеглова. Бо-ольшой ученый, депутат Верховного Совета. Умная, добрая, справедливая, на чужую беду отзывчивая. Тебе повезло, что направили к Щегловой. А жаль...

- Почему?

- Я бы шефство над тобой взял...

- Еще чего! - Я пожала плечами.

- Не то слово, конечно, ты - самостоятельная девушка. Но все-таки одна Сиротка. Я бы и заступился в случае чего. Защиту тебе оказал. Но если к Щегловой - так она сама в обиду не даст.

- Не так я беспомощна, как вам кажусь.

- А почему ты меня на "вы" зовешь?

- "Ты" говорят только близким. Харитон задумчиво смотрел на меня.

- А кто знает... может, еще и пригожусь тебе,- сказал этот странный человек.

Во Владивостоке я тепло распрощалась со своими попутчиками. Старички дали мне свой адрес, на случай, если придется заночевать во Владивостоке. Просили написать, как устроюсь. А мы с Чугуновым сразу направились на морской вокзал. Поставив меня в очередь в кассе, Харитон зачем-то пошел в контору, откуда вернулся сияющий, схватил мой и свой чемоданы и, скомандовав "пошли", быстро направился к причалам.

- Везучая ты,- сообщил он на ходу,- "Ассоль" сегодня отходит в шесть вечера. Это бывший китолов, а теперь будет ихнее судно, экспериментальной станции. Будут еще ремонтировать да переделывать его из китолова в научно-исследовательское. Ты же к ним едешь работать - заберут. Может, и меня заодно, если место в кубрике найдется. Капитан там - коряк, мировой парень Никита Алексеевич Ича. Добряк. Но всем заправляет Иннокентий Щеглов. Молодой, а строгий. Как раз сын Щегловой, к которой ты едешь работать.

- Так, может, неловко? Скажут, билета жалко купить.

- Иди, тебе говорят. Богачка какая. Пассажирские-то пароходы у нас не останавливаются.

Пришлось идти, а вернее, бежать, так как, едва я переходила на нормальный шаг, Харитон, высокий и жилистый, стремительно удалялся с обоими чемоданами.

Я запыхалась, в легких саднило, ветер, горячий и соленый, развевал волосы, закрывая глаза, лицо. Мимо проносились причалы, корабли, люди, машины. Полнеба загораживали краны - шла погрузка, разгрузка. Остро пахло морем и бензином.

А когда я совсем уж задохнулась, перед нами предстала "Ассоль"...

Кораблей я видела множество - ведь отдыхать мы с отцом ездили только к морю. Но такого красивого изящного кораб-398

лика я не видела еще никогда. На фоне огромных океанских судов, танкеров, рефрижераторов, теплоходов, рыбопромысловых плавучих баз, пассажирских лайнеров, толпящихся у владивостокских причалов и на рейде, "Ассоль" выглядела почти игрушечной.

Я остановилась как вкопанная, забыв и о Харитоне и обо всем на свете, и, как говорится, пожирала глазами кораблик.

Белоснежный корпус, только алые выпуклые буквы "Ассоль", белая палуба, белые высокие мачты. Но что меня поразило - сама линия очертания судна, пропорциональность всех его частей, непередаваемое изящество всего облика.