Дубровицы

Критика архитектурных достоинств дворца, конечно, не лишена смысла. Ее можно расценить, как упрек в безвкусице, адресованный прежде всего тем, кто «заказывал музыку». Думается, это не совсем справедливо. Надо принять во внимание, что начатые с размахом и на должном уровне строительные работы могли остаться после смерти фаворита незавершенными. Переделку дворца мог приостановить его отец, прижимистый Матвей Васильевич, остававшийся жить в усадьбе. Не исключено, что окончательная отделка была поручена им крепостным мастерам, не искушенным в строгих ордерных правилах.

Последние дни жизни граф Александр Матвеевич был озабочен будущим своего сына, которого объявил наследником всего состояния и законным владельцем Дубровиц по вступлении в совершеннолетие. Отставной фаворит скончался внезапно, так и не познав старости, в 1803 году. Его похоронили рядом с женой в некрополе Донского монастыря.

Юному графу Матвею Александровичу исполнилось в ту пору тринадцать лет.

Несчастный счастливец

После смерти родителей воспитанием наследника- графа Матвея Александровича Дмитриева-Мамонова- занялся его дед сенатор Матвей Васильевич. При Павле он вышел в отставку и поселился в поместье. Скаредный и малообразованный, по воспоминаниям современников, он тем не менее дал внуку хорошее воспитание. Известно, что графа Матвея Александровича обучали в училище аббата Николя вместе с отпрысками многих русских аристократических фамилий.

Старый Матвей Васильевич умер в 1810 году, и его родственник сенатор И. И. Дмитриев (известный поэт), который «всегда отличал молодых людей со способностями и любил давать нм ход», назначил двадцатилетнего Матвея Александровича сразу обер- прокурором Сената. Назначение было ответственным и, по мнению ряда должностных лиц, М. А. Дмитриев- Мамонов «обнаружил на службе недюжинные способности». Однако временами окружающие замечали его излишнюю горячность и даже дерзость. Вся Москва говорила, например, о его ссоре с престарелым московским губернатором графом И. Д. Гудовичем…

Интересы Матвея Александровича не ограничивались службой. Особенно его интересовала русская история, собирал он сведения о пугачевщине, а в 1811- 1812 годах печатал свои стихи в журнале Невзорова «Друг юношества». Содержание стихов молодого Дмитриева-Мамонова ощутимо связано с масонским мировоззрением, овладевшим умами его поколения. О его духовных исканиях говорят сами названия «Честь», «Время», «Истина», «Гению»… Вот характерный отрывок из стихотворения Матвея Александровича «Огонь», представляющего собой философское размышление о сущности жизни:

Однажды он явился к попечителю Московского университета П. И. Голенищеву-Кутузову с предложением выдержать экзамен по всем предметам. Препровождая соискателя в Петербург к министру просвещения графу А. К. Разумовскому, попечитель восторженно отзывался:

«Вручитель сего г. Дмитриев-Мамонов есть молодой человек изящных и редких качеств, скромный и лучшею нравственностью украшенный… Сей молодой и прелюбезный человек не по одному сделанному им весьма значащему приношению достоин внимания вашего сиятельства. Он имеет сведения и дарования редки, между прочим математику, инженерство он также знает, как весьма малое число людей в России, а рисует и чертит так, что я ни одного дворянина в сем деле столь искусного не видывал».

По словам современника, «граф собой был красивый мужчина, высокий, стройный и большой щеголь… Характера граф был доброго, но важного, сосредоточенного и, видно, по наследству, гордого, в особенности перед знатными». Трудно сказать, как сложилась бы его карьера, если бы не начало войны 1812 года…

Как только Наполеон перешел границы России, М. А. Дмитриев-Мамонов подал через генерал-губернатора Ф. В. Ростопчина письмо Александру I с готовностью вносить свой годовой доход в пользу государства на весь период войны.

Вместо этого император предложил Матвею Александровичу сформировать на свои средства конный полк, куда разрешил набирать годных дворовых крестьян и вербовать вольнонаемных из дворян. Этому отряду было присвоено название «Московский казачий графа Дмитриева-Мамонова полк». «Мамоновцы», как стали называть графских казаков, были щегольски обмундированы и хорошо вооружены. Мундир рядового этого полка состоял из синего чекменя с голубыми обшлагами, головным убором служил кивер, обтянутый медвежьим мехом с высоким султаном. Каждый казак имел две смены одежды и «неимоверное количество белья, часть которого была оставлена на месте, так как невозможно было полку взять его с собой».

Мамоновский полк еще не был укомплектован, а враг стоял уже у стен Москвы. Сдав должность обер- прокурора, Дмитриев-Мамонов принял участие в Бородинском сражении, а затем в боях под Тарутином и Малоярославцем. Тогда он заслужил золотую саблю с надписью «За храбрость», награду, ценившуюся не меньше ордена.

«Когда устроилось Московское ополчение,- вспоминал поэт князь П. А. Вяземский,- я все это бросил, надел казацкий чекмень полка графа Мамонова, случайно познакомился у зятя моего князя Четвертинского с приятелем его графом Милорадовичем и таким образом, можно сказать, случайно попал в Бородинское дело… С падением Москвы, после не совсем удавшейся попытки отстоять ее на Бородинском поле, мне, непризванному воину, казалось, и делать нечего под воинскими знаменами… Таким образом военное поприще мое началось и кончилось Бородинской битвой».

Когда в Москве, да и в Дубровицах, хозяйничали французы, Мамоновский полк продолжал пополняться в селе Вятское Ярославской губернии. Кстати, служил в этом полку еще один замечательный русский поэт – В. А. Жуковский.

12 марта 1813 года Александр I своим указом, данным управляющему военным министерством, в награду «за усердие и пожертвование немаловажной суммы на покупку лошадей, вещей и содержание полка» произвел графа Дмитриева-Мамонова в генерал-майоры и назначил шефом сформированного им казацкого полка. Князю Четвертинскому, опытному кавалерийскому офицеру, было предложено место полкового командира.

Из записных книжек П. А. Вяземского можно узнать немало важного для характеристики молодого владельца Дубровиц.

«Я несколько месяцев прохворал в Ярославле,- писал Вяземский.- Мамоновский полк стоял тогда в Ярославской губернии. За неимением французов под рукой граф Мамонов воевал с официальными бумагами, с Ярославским губернатором князем Голицыным. Мы все однополчане стояли за начальника своего…»

Отдавая дань уважения Дмитриеву-Мамонову, ценя его отвагу и преданность долгу, осторожный Вяземский критически смотрел на демарши графа:

«Все это обратилось в беду ему. Он всегда был тщеславен, а эти отличия перепитали гордость его. К тому же он никогда не готовился к военному делу и не имел способностей, потребных для командования полком».

Наконец, Мамонову предписано было выступить с полком, где насчитывалось 40 штаб- и обер-офицеров и 679 нижних чинов, в заграничный поход. Полк нагнал русскую армию уже в Германии, и там произошел инцидент, прервавший военную карьеру Матвея Александровича. Казаки Мамонова поссорились с офицерами австрийского отряда, расквартированного по соседству. Дошло до драки, и жалобы на мамоновцев поступили в штаб русской армии. Защищая подчиненных, граф грубо обошелся с прибывшим в полк генерал-полицмейстером армии Ф. Ф. Эртелем – Александр Матвеевич вообще неприязненно относился к немцам на русской службе. Об этом доложили императору. Александр I, всегда и во всем симпатизировавший иностранцам, был очень недоволен.