Трагическая история острова Пасхи (СИ)

Затем внесли корзину с первинами урожая. Баира и Аравак вынули из нее несколько молодых клубней батата и вместе с куриным мясом принесли их в жертву щедрому, святому Духу огня в отпущение прошлогодних грехов. Люди, находившиеся снаружи, окружили храм тесным кольцом, и верховный жрец держал речь, в которой увещевал островитян соблюдать древние обряды и обычаи и провозгласил, что новый священный огонь очистил народ от прошлогодних грехов.

Затем из храма вынесли новый огонь, женщины радостно зажгли от него факелы и унесли частицу этого огня домой, для своих очагов; тем, кто жил далеко от Священного Поселка, приходилось нести факелы всю ночь и следить, чтобы огонь не погас.

На следующее утро батат из урожая этого года готовили на новом огне и ели, приправив густым соусом из пряных семян. Днем наступила пора праздничного пиршества, а вечером во всех селениях разожгли костры, и все танцевали вокруг священного огня. Наконец, люди обмазали себя белой глиной и купались в проточной воде; из воды они выходили в уверенности, что теперь чисты перед богами, - так что расходились участники праздника в мире и радости...

Баира и Аравак удалились от людей еще до того, как началось массовое купание: верховному жрецу и вождю не пристало являть свою наготу перед народом. К ним присоединился и Тлалок, который хотя и был только сыном вождя, то есть по старым понятиям простым обычным человеком, но согласно новой утверждающейся традиции считался возвышающимся над прочими людьми. Это подтвердил, в сущности, и Баира, допустив Тлалока в ту часть храма, куда могли входить лишь верховный жрец с помощником, а также, в редкие праздники, вождь. Молодой жрец, помогающий Баире снять тяжелые праздничные одеяния, удивленно покосился на Тлалока, но не сказал ни слова. Расставив на особом столике праздничные кушанья и хмельные напитки, он удалился; Баира, Аравак и Тлалок остались одни.

Вождь принял на себя обязанности распорядителя за столом: наполнив чаши своих сотрапезников и свою чашу, он произнес:

- Славься Мать-Земля, прародительница богов и самая могущественная из богинь! Да не иссякнет вовек твое плодородие!

- Славься Мать-Земля! Славься вовек! - повторили Баира и Тлалок.

- Позволь мне, верховный жрец, положить что-нибудь из этих яств? Их вид и аромат восхитительны, нигде кроме Дома Посвященных не умеют так хорошо готовить. Это ведь оттуда принесли? - сказал Аравак, зная, что вкусная еда - слабость верховного жреца и одновременно его увлечение: Баира просто не мог устоять перед ней, и, мало того, сам придумывал новые способы приготовления пищи.

- Мы готовились разговеться после воздержания, - пробормотал Баира, не понимая, упрекает ли его вождь за чревоугодие, или это искренняя похвала.

- Все правильно, так того и требует обычай, - согласился Аравак, и верховный жрец не уловил в его голосе и тени насмешки. Тогда Баира оживился и сказал, указывая на стоящие перед ними миски:

- Здесь тушеный батат, а к нему полагается густой соус из протертых овощей и кореньев. Но это не тот соус, что готовят в деревнях; сказать по правде, наши люди вообще не умеют готовить соус: то что получается у них, страшно взять в рот, по вкусу больше напоминает рвотное средство. У меня же настоящий соус; отведай Аравак, отведай и ты, Тлалок, - и вы сразу почувствуете разницу. А в тех мисках курятина и дичь разного вида, зажаренная на угольях, запеченная в глине, сваренная в бульоне. А там, дальше рыба, озерная и морская, - и тоже приготовленная различными способами; кроме того, отведайте нежное мясо морских моллюсков и луговых улиток. А еще вы найдете на нашем столе сочные плоды, - они делают еду вкуснее и помогают утробе справиться даже с самой обильной трапезой... Берите, берите больше! Период воздержания закончился, мы можем позволить себе поесть, как следует.

- Благодарю тебя, верховный жрец. Твое угощение достойно богов: в своих жилищах они, наверно, едят так же, как мы сейчас, - проговорил Аравак, накладывая себе того и другого.

- Что же, - прибавил он, вновь наполняя чаши, - теперь воздадим хвалу всем им. Пусть славятся все боги, которые существуют на свете, ведомые и неведомые нам. Пусть они славятся, и да не оставят нас своими милостями!

- Пусть славятся! Да не оставят они нас своими милостями! - подхватили Баира и Тлалок.

С улицы послышались возбужденные голоса людей; искупавшись в реке, жители Священного Поселка возвращались домой.

- Воздержание закончилось, - повторил Аравак слова Баиры, и странная гримаса исказила его лицо. Баира удивленно взглянул на вождя, но Аравак был уже холоден и невозмутим, как всегда.

- Позволительно ли будет мне задать вопрос верховному жрецу? - сказал в это время Тлалок как бы в некотором смущении.

- Мне задают вопросы все кому не лень, и часто эти вопросы таковы, что от них хочется смеяться или плакать, - вздохнул Баира. - Отчего же ты не можешь спросить меня? Спрашивай, я постараюсь ответить.

- Сегодня на острове будет ночь любви, бурная ночь; так бывает каждый год после воздержания. Почему любовь имеет такую силу над людьми? - проговорил Тлалок, потупившись.

- Ах, молодежь, молодежь! - покачал головой Аравак. - Одна любовь у них на уме.

- Так и должно быть, - возразил Баира. - У нас, - у тех, у кого жизнь уже клонится к закату, - любовь подобна огню светильника, который горит ровно и постоянно, но озаряет лишь малое пространство вокруг себя. Но у молодых любовь - это пламя, которое бушует во Вселенной, и свет его страшен, но живителен. Многие сгорают в этом пламени, но угаснет оно - и не будет нашего мира. Любовь молодых позволяет миру жить.

- Выпьем, - сказал Аравак. - Выпьем за огонь любви!

- Расскажи мне еще что-нибудь о любви, о, верховный жрец, - попросил затем Тлалок.

- Охотно, - ответил Баира. Его взгляд слегка затуманился, но речь была по-прежнему тверда. - Мне часто приходится говорить о любви: больше всего вопросов мне задают о ней... Любовь - божественное чувство, оно начало всех начал. Боги даровали нам любовь из милости к нам, дабы мы познали, что есть счастье. Любовь добра, велика, справедлива, красива и нежна; она подобна песни небес. Кто не любил, тот не знает, что такое упоительное блаженство, чистейшая отрада, безудержный восторг. Любите и будьте любимы, если хотите, чтобы ваша душа воспарила над землей.

- О, верховный жрец, на нашем острове никто не может сказать так, как ты! - Аравак налил чашу Баиры до краев. - Твои слова мудры и прекрасны. Выпьем за мудрость и красоту!

- Благодарю тебя, вождь, - Баира выпил, не дожидаясь своих сотрапезников.

- Есть, правда, и другая любовь, демоническая, которая представляет собой влечение страсти, - вдруг загрустив, сообщил он. - Ярким выражением демонического в мужчине является, например, вожделение, которое само по себе околдовывает, соблазняет женщину, если она увлечена этим мужчиной; в противном случае у нее возникает отвращение.

Подобное проявление демонического наблюдается и у женщины; оно необходимо ей, чтобы испытывать откровенное влечение к мужчине, чтобы хотеть его и чтобы исподволь дать ему понять, что она его хочет. И мужчина, и женщина нуждаются в этом самоутверждении, чтобы перебросить мост через разделяющую их пропасть и прийти к единству. Но это единство призрачно, оно вскоре исчезает, и тогда беда! Демоническая любовь опасна, зла, жестока и коварна. Бойтесь, бойтесь демонической любви, если не хотите навек погубить свою душу!

- Как ужасно то, что ты сказал, о, верховный жрец! - воскликнул Тлалок, а его отец немедленно налил всем в чаши хмельной напиток, приговаривая:

- Да не войдет страх в наши сердца, и демоны пусть обходят нас стороной!

- Чтоб им, поганым, не жить на нашем острове! - подхватил Баира и осушил свою чашу одним махом.

- Я вам поведал о любви божественной и любви демонической, - продолжал он, и язык уже плохо слушался его. - А теперь я расскажу о любви призрачной; я редко говорю об этом, ибо люди не понимают меня или не хотят понять... В призрачной любви каждого из нас охватывает влечение к чему-то иному, непохожему; это новое может быть предугаданным нами и страстно желанным, но никогда не осуществимым. Как только мужчина и женщина, околдованные призраком любви, открываются друг другу, они еще долгое время испытывают искреннюю симпатию. Но эта симпатия, увы, не имеет ничего общего с настоящей, божественной любовью, - она полна мелких обид, постоянной досады, которую, как правило, пытаются скрыть. То, что мы любим призрачной любовью, схоже со светом звезд, далеких от нас; мы любим то, что есть и чего одновременно нет. Луч угасающего света - вот что такое призрачная любовь.