Курский излом

«По мере подхода танков к высоте Тульчинский приближал огонь артиллерии к своему наблюдательному пункту, — вспоминал С. Х. Айнутдинов. — Ведя заградительный огонь, он выводил из строя танк за танком. Фашисты, не считаясь [419] с потерями, лезли вперед. Десять танков поднялись на высоту, а Тульчинский все продолжал и продолжал корректировать огонь артиллерии.

Вот танки у блиндажа Тульчинского. Со всех сторон черной смертью глядят их орудия. Вражеские автоматчики кричат:

— Рус, сдавайся! Живым останешься!

В ответ им летят гранаты. Тогда трое фашистов попытались ворваться в блиндаж, чтобы живьем взять русского офицера. И все трое тут полегли от автоматной очереди Тульчинского. У входа в блиндаж одна за другой рвутся несколько гранат. Падает замертво связист. Недалеко от него лежит тяжело раненный разведчик. Один из танков, лязгая гусеницами, приближается к блиндажу, чтобы своей тяжестью раздавить его. Тульчинский выскакивает из блиндажа и сильным взмахом руки бросает две противотанковые гранаты. Танк резко поворачивается на подорванной гусенице. Автоматная очередь попадает в Тульчинского. Собрав последние силы, он подползает к рации, окровавленной рукой берет микрофон и шепчет в эфир: «У моего блиндажа много фашистов. Бейте их! Огонь на меня!» Это была его последняя команда и последние, мужественные слова.

Как ни тяжело было друзьям–артиллеристам выполнять команду Тульчинского «Огонь на меня!», обстановка диктовала именно это. По команде командира полка П. Т. Губарева по вражеским танкам открыли беглый огонь артдивизионы Н. М. Новгородцева и Г. Я. Мальшакова. На высоте 225.9, преграждая путь врагу, бушевало море огня.

…Когда наши контратакующие подразделения отбили выс. 225.9, у наблюдательного пункта Марка Тульчинского обнаружили десятки трупов вражеских солдат и три догорающих танка. Всего на высоте было подбито десять вражеских танков. Так до конца выполнили военную присягу и свой долг коммунист офицер М. Ф. Тульчинский и его боевые друзья. За этот подвиг Марк Федорович посмертно награжден орденом Отечественной войны. Его прах покоится в братской могиле в центре Терновка. На могиле стоит каменный солдат с автоматом, будто охраняя вечный покой более двухсот похороненных там героев, которые отстояли честь и независимость Отчизны»{371}.

По данным, которыми располагал штаб 375‑й сд, у клх «Смело к труду» ударная группа противника разделилась. Ее основные силы развернулись на юг вдоль шоссе, а часть танкового полка мд СС «Мертвая голова» двинулась в направлении с. Вислое и Терновка, где находились переправы через [420] Липовый Донец{372}. Командование 6‑й гв. А понимало — эсэсовцы рвутся в тыл войскам, занимавшим главную полосу юго–западнее дороги Белгород — Курск. Ситуация складывалась очень сложная. Возникла угроза развала обороны на всем левом фланге армии.

В 18.00 заместитель командующего 6‑й гв. А генерал–майор П. Ф. Лагутин отдал приказ командиру 96‑й отбр генерал–майору В. Г. Лебедеву — выдвинуться на правый фланг 375‑й сд с задачей усилить прикрытие ее фланга и удержать переправы в селах Вислое и Терновка, а также «плацдарм на западном берегу р. Липовый Донец — как исходное положение для удара во фланг наступающей на Обоянь группировки противника»{373}.

К этому времени командование армии уже получило информацию о решении Н. Ф. Ватутина нанести контрудар на рассвете 6 июля силами 6‑й гв. А и 1‑й ТА.

«…Выполняя эту задачу, — докладывали офицеры штаба 96‑й отбр, — в 19.30 5.7.43 г. ГПЗ достигла северо–западной опушки ур. Ямская Дача, которая обнаружила, что 5 танков противника с десантом автоматчиков подходили к западной окраине Вислое, следовавшая в ГПЗ истребительно–противотанковая батарея развернулась вдоль железной дороги и открыла огонь по танкам противника. Первым же выстрелом старшина Бодоква подбил два танка противника, третий танк подбил орудие сержанта Конавка.

Для обеспечения 375‑й сд от флангового удара и обеспечения плацдарма для удара во фланг наступающей немецкой группировке я выслал вперед 331‑й тб с иптб и мспб, которые с боем вышли на рубеж: роща, что в 2 км северо–западнее Вислое, высоты 209.5, 192.6 и занял оборону, контролируя своим правым флангом дорогу Обоянь, Белгород, воспрещая по ней движение в дневное время. 228‑й тб расположился по западной опушке ур. Ямская Дача с задачей держать под обстрелом переправы Вислое, Терновка и огнем с места поддерживать действия 331‑го тб.

Выполняя эту задачу, части и подразделения бригады отразили три танковые атаки противника, уничтожив 17 немецких танков, шесть автомашин, 9 орудий, до двух батальонов пехоты»{374}.

К исходу дня 96‑я отбр заняла оборону переправ в Непхаеве, [421] Вислом, Терновке. На усиление бригады полковник П. Д. Говоруненко выдвинул 1/1241‑го сп. Ситуация здесь складывалась неустойчивая. Противник пока действовал не в полную силу, эсэсовцы главное внимание уделяли развитию успеха в северном направлении. Собранные у переправ подразделения при сильном танковом ударе позиции удержать не могли, поэтому советское командование решило сосредоточить в этом районе более мощное танковое соединение. Предполагалось, что к рассвету 6 июля сюда выйдет 2‑й гв. Тацинский танковый корпус из резерва фронта.

Примерно до 19.30 375‑я сд удерживала прежний рубеж обороны частями первого и второго эшелонов. Стрелковые батальоны истребляли противника вместе с артиллерийскими расчетами. В этих условиях показали свою высокую эффективность и две роты фугасных огнеметов, действовавшие в полосе дивизии. В документах штаба 2‑го тк СС сохранились донесения мд СС «Мертвая голова», где противник сетует на упорство русских подразделений в районе Ерика и отмечает: широко используют в обороне большое количество фугасных огнеметов. После сообщения, что эсэсовцы вышли в район Вислое, выс. 209.5, 192.6, командир 375‑й сд решил использовать свой последний резерв, который находился в боевой готовности, но не вводил в дело. Вот как об этом критическом моменте боя вспоминал начальник политотдела дивизии:

«…Комдив Говоруненко ясно представлял размеры опасности, нависшей над дивизией, и искал пути ее ликвидации. Заместитель командира дивизии подполковник Казачук неоднократно предлагал комдиву начать контратаку резервами дивизии. Говоруненко был неумолим:

— Рано, Константин Павлович. Победит тот, кто не только окажется сильным, но и хитрым, у кого нервы крепче. Потерпи!

Полковник искал уязвимое место в боевых порядках гитлеровцев и ждал момента для чувствительного удара своими резервами. Разведчики дивизии и полков следили за каждым шагом врага и докладывали об этом комдиву.

Артиллерийский огонь, который обрушился на высоту 225.9, расстроил боевые порядки врага. До десяти танков было подбито и подожжено. 1243‑й сп своими контратаками на некоторых участках остановил продвижение фашистов. Гитлеровцы без свежих сил не могли идти вперед, а у 1243‑го сп не хватало сил, чтобы отбросить прорвавшихся в глубь обороны полка фашистов. Наступил критический момент. Сейчас исход боя зависел от того, кто правильно оценит обстановку и использует ее для победы.

Говоруненко оказался умнее врага. Он без колебаний решил не давать гитлеровцам времени, чтобы подтянуть свежие [422] силы и организовать новую атаку. Вот теперь комдив дал команду своим резервам. Танковая бригада, истребительный противотанковый артиллерийский полк, стрелковый батальон, саперы, истребители танков, поддержанные мощным артогнем из района Вислое, нанесли удар под корень фашистскому клину…

Из рощи, что севернее хутора Ерик, на выс. 225.9 под общим командованием капитана Покатаева поднялись в контратаку стрелковая рота горьковчанина Ивана Менькова, рота автоматчиков коммуниста Мефодия Антонюка, разведвзвод кандидата в члены партии Федора Шульгина. В боевых порядках контратакующих, перекатывая свои «сорокапятки» с рубежа на рубеж, шли расчеты батареи свердловчанина Ивана Кривошея.

Командующий артиллерией дивизии подполковник Н. Д. Азаров с передового наблюдательного пункта лично управлял огнем артиллерии, поддерживающей контратакующих.