Путешествия по Центральной Азии. Путешествия по Сибири

Кроме этой Магистральной жилы на отводе были найдены и работались еще несколько жил – Татарская, Хотимская, Кедрово-Петровская, Петропавловская, Химическая и др. – штольнями на склонах долины. Некоторые из них были извилистые, другие сильно нарушены сбросами и сдвигами. Почти во всех кварц содержал много сернистых руд, среди которых наиболее богат золотом был мышьяковый колчедан; местами цинковая обманка преобладала. Хотимская жила, пролегавшая по контакту известняка и порфирита, содержала вместо кварца кальцит и много пирита, богатого золотом.

В общем месторождение доставило уже много золота, но не внушало больших надежд; главная жила по простиранию на верхних пяти горизонтах была выработана, на нижнем – по-видимому, кончалась; вглубь и по простиранию оставалось невыясненным, будет ли она после наблюдаемых пережимов и обеднений снова выгодной. Остальные мелкие жилы были сильно выработаны, разведки для открытия их продолжения или новых жил отсутствовали. Следовательно, покупатель рудника прежде всего должен был затратить большие средства на глубокую разведку месторождения, не будучи уверенным, что разработка окупит их. Вероятно, к такому же выводу пришли и другие эксперты, судя по тому, что Российское золотопромышленное общество не купило этот рудник. Впрочем, позднейшие исследования не оправдали этих опасений. Берикульский золотоносный район был признан имеющим большие перспективы для дальнейшей добычи золота, были открыты новые жилы. Берикульский рудник работался все время до 1919 г. и потом с 1924 по 1937 г., важнейшая часть запасов и сравнительно бедных руд осталась в сильно нарушенных частях месторождения. Материалы, собранные на этом руднике, я не обработал, так как имелось уже описание его, сделанное П. П. Гудковым незадолго до меня.

Проведя на Берикуле несколько дней, необходимых для осмотра всех доступных еще подземных выработок, я вернулся назад на ст. Тяжин в поезд и безостановочно проехал через Иркутск и Читу до ст. Дарасун на р. Ингоде. Интересно было увидеть и путь по р. Ангаре выше Иркутска, и кругобайкальскую дорогу (наиболее интересную ее часть с тоннелями между истоком Ангары и ст. Култук поезд, к сожалению, проходил ночью), и берега р. Селенги до Верхнеудинска, перевал через Цаган-Дабан, Петровский завод, долину р. Хилка и пересечение хребта Яблонового – словом, всю местность, где я работал 14–17 лет назад, выясняя в главных чертах строение и развитие рельефа этой страны. В поезде ко мне присоединился М. А. Усов, которого я также пригласил в помощь для составления геологической карты окрестностей рудников в Забайкалье.

На ст. Дарасун за г. Читой мы вышли из поезда, переплыли р. Ингоду и направились на юг, вверх по долине р. Туры через ст. Ново-Доронинскую, Тыргетуй, Кумахту, Дарасун; от оз. Бальзино дорога перевалила в долину р. Или и пошла вниз по ней через ст. Ключи, Иля, Дулдурга до ее устья в р. Онон. Миновав эту реку, мы по речке Кургатай срезали излучину р. Онона, а от г. Акши поехали по его долине через ст. Нарасун и Ульхун. Эту часть Восточного Забайкалья я видел впервые; сравнительно с Селенгинской Даурией здесь преобладала степь; леса держались главным образом на северных склонах гор, да и то только более высоких, и в верховьях речных долин. Более густые леса покрывали длинный северо-западный склон хребта Эрмана (или Пограничного) на правом берегу р. Онона, тогда как юго-восточный склон хребта Онон-Газимурского, протянутого по левому берегу р. Онона, был полностью степной.

Редкий лес появился уже вблизи группы Евграфовского рудника в верховьях падей и покрывал гребень этого хребта. Вокруг селений были пашни, выгоны, по берегам рек – сенокосы, но в общем страна казалась мне менее населенной, чем Селенгинская Даурия, и с более бедной природой. За г. Акшей на станциях почтового тракта часто приходилось ждать лошадей по нескольку часов, потому что их было мало; ямщики были сплошь буряты и везли быстро. Близ караула Мангут мы опять переправились через р. Онон и повернули вверх по долине р. Нижний Хонгорок вглубь Онон-Газимурского хребта к Николаевскому руднику группы Евграфовского и соседних, где имелось несколько золотых приисков и рудников, часть которых, принадлежавшую Забайкальскому товариществу, нужно было осмотреть.

Стан группы Евграфовского рудника был расположен на дне долины р. Нижнего Хонгорока и представлял целый поселок с домами служащих, рабочих, амбарами, фабрикой по извлечению золота и небольшой церковью. В одном из домов вблизи конторы и фабрики поселили экспертов в нескольких комнатах. Выше стана по дну долины рос молодой березовый лесок; на склонах попадались кусты дикого даурского персика, плоды которого состояли из косточки и кожуры.

В качестве экспертов я встретил опять Журина, Лебедева и Тихонова, что было приятно, так как мы уже на двух экспертизах в Кузнецком Алатау и Калбинском хребте хорошо познакомились и ценили друг друга как добросовестных исследователей, старавшихся дать беспристрастную оценку каждого месторождения. При экспертизах всегда возможны попытки продавца воздействовать на экспертов посредством хорошего подарка или просто взятки, чтобы заключение было в его пользу. Чего-нибудь в этом роде во время экспертиз, в которых я участвовал, насколько знаю, не было. Хозяева предприятий давали нам помещение, стол, лошадей для поездок к шахтам, рабочих с инструментами для расчистки забоев, отбивки проб. Но это входило в их обязанность, так как делало возможной работу экспертов; последние, конечно, не могли привозить с собой на рудники палатки для жилья, провизию, рабочих, лошадей. Попытки обмануть экспертов подсаливанием забоев, из которых брали пробы, выстрелом шлиховым золотом из ружья или подсыпкой золота в самую пробу во время ее толчения в лаборатории были обнаружены при экспертизе на руднике Удалом и на Евграфовском.

Мои помощники М. А. Усов и Сережа занялись изучением окрестностей рудника для составления геологической карты, а я отправился на рудник для его первого осмотра вместе с химиком Лебедевым, который брал уже пробы из забоев для анализа. К руднику мы проехали из стана 1,5–2 версты вниз по долине Нижнего Хонгорока и вверх по небольшой пади (долине) правого склона, к устью Петропавловской штольни. Здесь нас встретил штейгер [15], роздал нам свечи и повел по штольне, достигавшей около 500 м длины; начало ее было закреплено, но дальше крепи не было, твердые породы хорошо держались мрачным сводом из черных песчаников и сланцев, слабо освещаемых нашими свечами. Эта штольня была пробита для выкатывания руды и прохода рабочих со стороны долины Нижнего Хонгорока; но на всем пути по ней мы встретили только один вагончик с рудой, который появился вдали во мраке в виде огонька, подвешенного спереди. Большой вагончик по рельсам сзади толкал китаец, полуголый, в синих, черных от грязи, панталонах. На руднике в составе рабочих было много китайцев, которые довольствовались более низкой заработной платой, жили артелью в казарме очень скученно, сами заботились о своем питании и вообще были для владельца выгоднее русских рабочих, занимавших только более ответственные должности штейгеров, десятников, механиков.

В конце штольни осадочная свита была пересечена толстой жилой кварцевого порфира, за которой мы поднялись по лестницам подземной шахты вверх к работавшейся части рудника: кварцевая жила с золотом у этой шахты внезапно оборвалась на всех этажах. По этой шахте опускали добытую руду в вагончики для выкатывания по штольне. В штреках мы увидели кварцевую жилу на нескольких горизонтах. Один из штреков выходил даже на поверхность земли. Это была самая старая штольня рудника, Ивановская, в которой разработка жилы была начата со склона горы в долину Среднего Хонгорока. Добытую руду приходилось возить на фабрику, находившуюся в долине Нижнего Хонгорока, через гору между обеими долинами, что было особенно трудно зимой во время пурги. Поэтому позже пришлось провести Петропавловскую длинную штольню со стороны Нижнего Хонгорока по пустым породам для облегчения доставки руды.