Сталин. История и личность

Борьба Сталина за жесткие меры при хлебозаготовках может рассматриваться как существенный поворот в жизни России, который «раз и навсегда нарушил непрочное психологическое равновесие, на котором основывались отношения между партией и крестьянами»¹⁵. Заявления, сделанные Сталиным в Сибири, свидетельствуют о том, что у него не было никаких иллюзий на этот счет. Легко было предвидеть, что предложенные жесткие чрезвычайные меры, напоминающие о насильственных хлебозаготовках в период «военного коммунизма», в следующем году спровоцируют еще большее неповиновение крестьян, что в свою очередь послужит оправданием и стимулом для принятия более радикальных мер, кульминацией которых станет кампания массовой коллективизации, задуманная Сталиным. Именно так и произошло в 1928-1929 гг. Избрав этот политический курс, Сталин стремился не только преодолеть кризис хлебозаготовок в соответствии с революционным подходом к социалистическому строительству, но и выиграть последний раунд в борьбе за лидерство. Его стратегия заключалась в том, чтобы побудить и заставить партийный истэблишмент проводить жесткую сталинистскую линию в отношении крестьянства и тем самым поставить группу Бухарина в невыгодное положение как оппозиционную. Успешно решив первую задачу, он мог рассчитывать на успех и в решении второй, ибо ему было известно, как он сам сказал на пленуме ЦК в апреле 1929 г., что «Бухарин убегает от чрезвычайных мер, как черт от ладана»^{1 б}.

Эта стратегия увенчалась успехом, но не без борьбы в партии. Рассматриваемый период был долгим и одним из самых трудных в карьере Сталина. Ему приходилось неоднократно идти на попятный, когда в партии начинались колебания по вопросу о том, стоит ли мериться силами с зажиточными слоями крестьянства, в том числе с середняками, игравшими жизненно важную роль в народном хозяйстве, и с кулаками. Умеренные во главе с Бухариным, Рыковым и Томским вели упорную закулисную борьбу, а также (по мере возможности) борьбу в партийной печати за то, чтобы помешать движению политического маятника в крайнее, требуемое Сталиным положение. Поддержав жесткие методы хлебозаготовок в начале 1928 г., они все же стремились не допустить крайностей и выступали против раскулачивания. Они призывали повысить цены на хлеб, чтобы побудить крестьян добровольно сдавать излишки. Они призывали к борьбе с товарным голодом при помощи сбалансированной инвестиционной политики, которая сохранила бы минимальный уровень прироста в легкой промышленности, а не сосредоточивала бы практически все имеющиеся ресурсы на развитии тяжелой. И наконец, они выступали против ускоренной массовой коллективизации как панацеи от всех экономических бед. Оспаривая заявление Сталина о том, что ленинский призыв к «кооперированию в России» касался в основном производственных коллективов или колхозов, они продолжали утверждать, что закупочные, кредитные и рыночные кооперативы представляют собой магистральный путь социалистического строительства в деревне. Цель коллективизации можно рассматривать как желательную только после того, как в стране будет достигнут более высокий уровень механизации. В неопубликованных записках в ЦК, составленных в мае и июне 1928 г., Бухарин ставит вопрос следующим образом: «Если все спасение в колхозах, то откуда деньги на машинизацию? И правильно ли вообще, что колхозы у нас должны расти на нищете и дроблении?»¹⁷. К этому времени уже стало очевидно, что Сталин взял антибухаринский курс, а бухаринцы оказывают ему решительное сопротивление в партии. Однако Сталин не пошел на открытое столкновение с ними. Даже в конце ноября 1928 г., когда на пленуме ЦК Сталин заявил о существовании «правого уклона» в партии, он не сказал, что во главе его стоят Бухарин, Рыков и Томский. То, что Сталин не сразу пошел на открытый конфликт, свидетельствует среди прочего о сильных политических позициях его новых противников. Одним из источников этой силы было то, что бухаринская школа мысли по-прежнему пользовалась определенным влиянием в некоторых партийных кругах; кроме того, существовал еще и организационный фактор.

Бухаринская группа не была столь сплоченной, как группа сторонников Сталина, а представляла собой коалицию единомышленников в партии. И все же в организационном плане она являлась серьезной силой. Ранее Сталин был вынужден сотрудничать с ней в борьбе против троцкистской и объединенной оппозиций, и это пошло ей на пользу. Все три лидера этой группы входили в число девяти членов Политбюро, вновь избранного после XV съезда. У буха-ринцев были сильные позиции во влиятельной московской партийной организации, отчасти благодаря поддержке ее секретаря Н.А. Угланова, кандидата в члены Политбюро и члена Секретариата и Оргбюро. Они пользовались значительным влиянием в советской правительственной бюрократии, которую возглавлял Рыков как премьер, и в профсоюзной иерархии, подчиненной Томскому. Другой опорной точкой этой группы была газета «Правда». Ее главным редактором был Бухарин, а его сторонники — А. Слепков, В. Астров, Д. Марецкий, А. Зайцев и Е. Цейтлин — в 1928 г. входили в редколлегию. Хотя газета и не являлась рупором бухаринцев, взгляды Бухарина находили отражение на ее страницах. Сам Бухарин опубликовал в «Правде» такие основополагающие материалы, отражающие позицию бухаринцев, как «Ленинизм и проблема культурной революции» и «Записки экономиста» в 1928 г., а также яркое обращение — «Политическое завещание Ленина» в январе 1929 г., в пятую годовщину смерти Ленина.

То, что бухаринцы оказались слабее сталинистов во внутрипартийной борьбе в 1928-1929 гг., являлось во многом следствием превосходства политического механизма, созданного Сталиным и его последователями в партийном государстве. Однако было бы неверно расценивать поражение бухаринцев как победу сталинской фракции за счет организационной силы. Как и на предыдущем этапе борьбы за лидерство, здесь сыграли свою роль кажущаяся убедительность используемых Сталиным аргументов и его навыки — грубые, но эффективные — внутрипартийной борьбы. В некоторых случаях форумом, где проходили дискуссии, был так называемый расширенный пленум с участием ЦК в составе 121 члена и кандидата в члены и ЦКК в составе 195 членов. Хотя в большевистской правящей прослойке к этому времени было вполне достаточно людей, в той или иной степени обязанных своей карьерой сталинской организации, большевистская правящая прослойка еще не стала группой сталинских подпевал, в которую она превратилась в период террора. Сталин был фигурой, олицетворяющей внушительную власть, но еще не стал властелином-тираном. Ему приходилось вести бой со своими противниками в Центральном Комитете, где результаты голосования во многом зависели от убедительности предлагаемых программ и аргументов.

Сталин, свободный от прежних ограничений, развил собственную версию строительства социализма, превратив ее в последовательную идеологическую доктрину. Некоторые соображения, которые раньше высказывались в форме намека или косвенно, были изложены четко, с той внешней убедительностью, которую Сталин продемонстрировал в спорах с Троцким, Зиновьевым и Каменевым. Здесь Сталин, по сути, свел воедино свою старую русоцентристскую и великодержавную доктрину социализма в одной стране с программными установками ускоренной индустриализации и коллективизации, и все же по некоторым вопросам он занимал гибкую позицию или использовал умеренные формулировки, чтобы избежать возможных негативных последствий осуществления его программы.

Важной вехой в развитии его аргументации стало выступление на пленуме ЦК 4-12 июля 1928 г. Выступая 9 июля, Сталин, как и Преображенский до него, назвал ключевым моментом индустриализации «накопление». Основным источником накопления должны стать «ножницы» между городом и деревней, т. е. продажа крестьянину промышленных товаров по высоким ценам и закупка сельхозпродукции по низким. Сталин отказался от использованного Преображенским неудачного термина «эксплуатация», сказав, что «это есть нечто вроде “дани”, нечто вроде сверхналога». О смычке между рабочим классом и крестьянством — а в партии считалось непреложной истиной, что такая смычка должна быть сохранена, — Сталин сказал, что существует не только «смычка по текстилю», но и «смычка по металлу», или индустриализация. Преимуществом последней является то, что она создает возможность «переделать постепенно крестьянство... в духе коллективизма». Однако совместим ли курс на коллективизацию и ускоренное развитие тяжелой промышленности с нэпом, который, как считала партия, она продолжает проводить? Сталин казуистически обошел этот вопрос, реинтерпретировав сам нэп в военных, революционных терминах как «победоносное и систематическое наступление... на капиталистические элементы нашего хозяйства». А капиталистические элементы, в том числе кулаки, естественно, будут оказывать сопротивление этому наступлению всеми возможными способами. Следовательно, классовая борьба, одним из проявлений которой являются недавние чрезвычайные меры, должна рассматриваться как нормальное явление в условиях нэпа. Затушевав таким образом различие между «военным коммунизмом» и нэпом, Сталин выдвинул новый, явно антибухарин-ский тезис, который с тех пор стал основополагающим в сталинизме, — классовая борьба неизбежно обостряется с продвижением страны к социализму¹⁸.