Сталин. История и личность

Хотя в этот период Сталин начал подчеркивать значение развития тяжелой промышленности для индустриализации, он поддерживал бухаринскую критику Преображенского. «У нас имеются в партии люди, рассматривающие трудящиеся массы крестьянства как чужеродное тело, как объект эксплуатации для промышленности, как нечто вроде колонии для нашей индустрии, — сказал он в одном из выступлений в апреле 1926 г. в Ленинграде. — Эти люди — опасные люди, товарищи». Повышение жизненного уровня крестьян, продолжил Сталин, является одной из предпосылок развития промышленности. Поэтому нельзя согласиться с теми, кто утверждает, что следует увеличивать давление на крестьянство путем повышения налогов и цен на промышленные товары. Ведь это подорвет союз рабочих и крестьян и, следовательно, саму основу диктатуры пролетариата⁵.

Выступая на XV конференции ВКП(б), Сталин придал своей критике еще более острый характер. Он дословно процитировал слова Преображенского о законе первоначального социалистического накопления, а затем добавил: «Я думаю, что Преображенский, приравнивая крестьянское хозяйство к “колонии” и пытаясь строить отношения между пролетариатом и крестьянством как отношения эксплуатации, — подрывает тем самым, пытается подорвать, сам того не понимая, основы всякой возможной социалистической индустриализации». Далее Сталин утверждает, что Преображенский фактически рекомендует «капиталистические методы индустриализации», которые приведут к противопоставлению интересов индустриализации и интересов трудящихся масс, усугублению внутренних противоречий в стране, обнищанию массы рабочих и крестьян, а также к тому, что прибыли будут использоваться не для повышения уровня жизни народа, а для экспорта капитала, для расширения базы капиталистической эксплуатации в стране и за границей. Что же касается «социалистического метода индустриализации», то он, напротив, обеспечивает сочетание интересов индустриализации и интересов трудящихся, приводит не к обнищанию, а к повышению уровня жизни населения, смягчает и устраняет внутренние противоречия в стране и постоянно расширяет внутренний рынок и его емкость, создавая тем самым прочную основу для развития индустриализации. Социалистический метод индустриализации путем «улучшения» уровня жизни масс, включая основную массу крестьянства, и является советским путем⁴.

Таков был смысл послания, с которым Сталин обратился к правящей партии. Его убедительности способствовало то, что формулировки, использованные Сталиным, существенно отличались от формулировок Бухарина. Бухарин предупреждал, что для строительства социализма в России потребуется очень длительный период, что продвижение вперед обязательно пойдет черепашьим шагом. Сталин исподволь пропагандировал более оптимистические перспективы.

В своем докладе в Исполкоме Коминтерна в декабре 1926 г. он подверг резкой критике Троцкого, утверждавшего, что может понадобиться около пятидесяти или даже ста лет для того, чтобы такое отдельно взятое социалистическое государство, как Россия, смогло создать более мощные производительные силы, чем в капиталистических странах. По словам Сталина, феодальному строю понадобилось около двух веков, чтобы продемонстрировать свое превосходство над рабовладельческим строем, а буржуазному — лет сто или меньше, чтобы продемонстрировать свое превосходство над феодальным. Однако теперь, когда технический прогресс привел к резкому ускорению темпов развития, социалистическая система хозяйствования может развиваться «бешеными темпами» и обогнать капитализм за гораздо более короткий срок. Поскольку народное хозяйство является единым и сконцентрированным и к тому же ведется на плановой основе, социалистическая система сможет продемонстрировать свое превосходство над разъедаемой противоречиями капиталистической за сравнительно сжатые сроки. «Не ясно ли после всего этого, что оперировать тут перспективой в пятьдесят и в сто лет — это значит страдать суеверной верой запуганного мещанина во всемогущество капиталистической системы хозяйства?»⁵. Эта оптимистическая оценка перспектив социалистического развития, несомненно, во многом содействовала политическим успехам Сталина. Ведь Сталин апеллировал к господствующему в партии стремлению сосредоточить внимание и силы на задачах развития советской страны; он давал понять, что полностью социалистическое народное хозяйство может быть создано за сравнительно короткий период.

То, что Сталин солидаризировался со взглядами умеренных, сослужило ему хорошую службу на важнейшем этапе его борьбы за ведущую роль в партии. Он воспользовался политической силой умеренных, популярностью Бухарина в партийных кругах, а также привлекательностью его концепции аграрнокооперативного социализма. Вместе с тем, участвуя в дискуссии о построении социализма в одной стране, Сталин не просто дословно повторял позицию Бухарина. Развивая свою аргументацию, он умело включал в нее собственные элементы. Например, он проводил разграничение между «полной победой» и «полной гарантией», увязывая теорию построения социализма в одной, отдельно взятой стране с постулатом международной коммунистической революции, что было не по-бухарински. Более того, основной темой в выступлениях Сталина были «внутренние силы» революции, т. е. возможность построения полного социализма в Советской России без помощи со стороны будущих революций в других странах. Бухарин же предлагал нечто совершенно иное: концепцию особого пути строительства социализма в России. И дело не только в том, что Сталин избрал не этот путь в конце 20-х годов; есть основания задаться вопросом о том, поддерживал ли он вообще Бухарина, даже когда казалось, что он это делал в 1924-1926 гг. Одним из аргументов против этого является уже упоминавшаяся оптимистическая оценка Сталиным сроков социалистического строительства. Ведь если серьезно относиться к идее Бухарина о путях строительства социалистического общества, то трудно представить себе, что оно не будет осуществляться тем «черепашьим шагом», о котором он говорил. Поэтому аргументация, которой пользовался Сталин, намекая на более ускоренные темпы строительства, не только не была бухаринской; она свидетельствовала о том, что даже в то время он предлагал иной путь строительства социализма, революционный, а не эволюционный подход к проблеме.

Определенные указания на этот счет можно найти в работах самого Сталина. Седьмого ноября 1925 г, в день восьмой годовщины революции, Сталин опубликовал в «Правде» статью «Октябрь, Ленин и перспективы нашего развития». Основной темой статьи является аналогия между периодом подготовки Октябрьского восстания и современным этапом. Оба периода представляют собой «переломный момент в развитии нашей революции». Перед Октябрьской революцией задача состояла в том, чтобы осуществить переход от буржуазной к пролетарской власти; в данный моментнеобходим переход от нэповской экономики к социалистической. До Октября международная ситуация определялась войной между двумя коалициями европейских государств, а внутренняя — различными признаками революционизации масс в России. На современном же этапе мир разделен на капиталистический и социалистический лагерь, а экономические и социальные условия внутри России улучшились настолько, что стал возможен рывок вперед на хозяйственном фронте. В 1917 г. партии удалось свергнуть буржуазную власть благодаря ленинской твердости, которая позволила осуществить дело пролетариата перед лицом невероятных трудностей и колебаний в определенных партийных кругах. Сейчас, когда результат борьбы все еще не предрешен, у партии есть все возможности ликвидировать капиталистические элементы в экономике при условии, что она сможет вновь продемонстрировать ленинскую твердость перед лицом огромных трудностей и возможных колебаний в определенных кругах партии. Такая ленинская твердость, заявил Сталин, является одним из необходимых условий победы в строительстве социализма.

Очевидно, что в это время Сталин рассматривал современный период как аналог 1917 г. Он считал строительство социализма революционным начинанием, сравнимым по историческому значению с приходом большевиков к власти в октябре 1917г. Он был готов принять жесткий курс, как это сделал Ленин в 1917 г., в осуществлении внутренних революционных преобразований. Кроме того, он был готов преодолеть колебания или сопротивление, которые могли возникнуть в определенных партийных кругах и так же, как и раньше, в случае необходимости действовать смело и решительно, по-ленински. Именно такие выводы можно было сделать из юбилейной статьи. И если в то время они не были широко осознаны (судя по имеющимся указаниям, это было именно так), так это потому, что мало кто, или вообще никто, в партии не смог проникнуться сталинским чувством современности как аналогии с 1917 г., чувством, что назревает новый Октябрь. И действительно, в разгар нэпа такая аналогия могла показаться весьма искусственной: почему же ближайшее будущее должно быть похоже на невероятный революционный подъем в России, вызванный Первой мировой войной? Итак, партийная общественность не придала большого значения этой статье или не сумела прочесть ее как предзнаменование грядущего.