Сталин. История и личность

Больше всего Бухарин опасался того революционного подхода к социалистическому строительству, который был характерен для периода «военного коммунизма» с принудительными хлебозаготовками и Гражданской войной в деревне. Этими опасениями и мотивировалось его неприязненное отношение к левым в партии, политические рекомендации которых, казалось, подразумевали революционный подход (хотя сами левые отрицали это). Стержнем его концепции аграрно-кооперативного социализма были реформаторство, постепенность и стремление к сохранению гражданского мира, к которым призывал Ленин в своих последних статьях. Бухарин подчеркивал, что страну, три четверти населения которой составляли крестьяне, следует вести к социализму, применяя методы убеждения, присущие нэпу, а не методы принуждения, характерные для периода «военного коммунизма». Следовательно, подход к решению поставленных задач должен быть эволюционным. Партии, говорил Бухарин, не следует ориентироваться на какую-то «третью революцию», ей необходимо настойчиво проводить мирную организаторскую работу, продолжая классовую борьбу в основном в экономических формах и не отрываясь от основной массы крестьянства. Хотя внутренняя классовая борьба может время от времени обостряться, в целом «у нас классовая борьба будет постепенно уменьшаться и уменьшаться, пока не отомрет в коммунистическом обществе без всякой третьей революции»⁶.

Насколько тезис о необходимости «третьей революции» был близок социалистическому мировоззрению Сталина, настолько же он был чужд Бухарину. Перспектива постоянно ослабевающей внутренней классовой борьбы как правильного пути к социализму была психологически глубоко чужда Сталину. Как марксист и ленинец, он жил для битвы, борьбы, завоеваний. Что бы ни говорил Ленин в последние годы своей жизни о гражданском мире и реформаторстве, для Сталина социализм всегда оставался доктриной классовой войны. Сталинское понимание Ленина заключалось в определении задачи строительства социализма в рамках теории «кто кого?», т. е. кто победит в классовом противоборстве между пролетарской диктатурой и советской буржуазией. Сталин со всей откровенностью сформулировал данную проблему именно в этих терминах, выступая в Исполкоме Коминтерна в декабре 1926 г.: «Но что значит построить социализм, если перевести эту формулу на конкретный классовый язык? Построить социализм в СССР — это значит преодолеть в ходе борьбы своими собственными силами нашу, советскую, буржуазию»⁷ Если рассматривать этот вопрос глубже, то мысль о недопустимости «третьей революции» входила в противоречие со сталинской оценкой самого себя и своей судьбы. Разве мог бы он проявить себя как новый герой революции, как преемник Ленина, если бы не взялся за решение сложных проблем нового исторического периода, сравнимого с периодом 1917 г., и не преодолел эти проблемы? Без «третьей революции» не могло быть второго Ленина.

По этим и другим причинам Сталин возражал против настойчивого призыва Бухарина искоренить из партийной практики остающиеся пережитки «военного коммунизма», и в частности его «командно-приказные методы». Глубоко укоренившаяся приверженность Сталина к категорическим приказам и указаниям описана здесь достаточно подробно. Кстати, она была характерна не только для него, но и для многих других членов партии, особенно тех, кто, как и сам Сталин, выдвинулся или занимал руководящие должности во время Гражданской войны. В последние годы жизни Ленин был весьма обеспокоен этим явлением, которое он назвал «комчванством». Этот термин подразумевал, что «человек, состоя в коммунистической партии и не будучи еще оттуда вычищен, воображает, что все свои задачи он может решить коммунистическим декретированием»⁸. Впоследствии выяснилось, что избавиться от этого элемента на партийной работе весьма нелегко.

Хотя в политической области «военный коммунизм» уступил место нэпу, он оставил свой отпечаток как на образе мышления, так и на поведении многих членов партии. Гражданская война оказала решающее влияние как на самого Сталина, так и на многих других представителей его поколения и более молодых людей. Оно ощущалось в их поведении, оценке людей и проблем и даже манере одеваться. Их большевизм подвергся определенной милитаризации. Хотя прошедшие четыре-пять лет нэпа были периодом великих перемен, они не переделали ни самих этих людей, ни привычек их политической жизни. У многих из них еще свежи в памяти приятные воспоминания об атмосфере «штурма и натиска», характерной для первых лет борьбы. Этот факт, а точнее, одно из его следствий подчеркнул сам Сталин в одном из своих немногочисленных выступлений в поддержку позиции бухаринцев. В своем докладе XIV съезду он заявил: «Если задать вопрос коммунистам, к чему больше готова партия — к тому, чтобы раздеть кулака, или к тому, чтобы этого не делать, но идти к союзу с середняком, я думаю, что из 100 коммунистов 99 скажут, что партия всего больше подготовлена к лозунгу: бей кулака. Дай только — и мигом разденут кулака. А вот что касается кулака, чтобы не раскулачивать, а вести более сложную политику изоляции кулака через союз с середняком, то это дело не так легко переваривается»⁹. Даже если Сталин и преувеличил для вящей убедительности актуальность лозунга «Бей кулака», нет сомнений, что такие настроения были широко распространены в партии. Вместе с тем — и это вполне понятно — Сталин воздержался от утверждения, что он сам склонен разделять такие настроения.

В контексте этой дискуссии следует отметить, что тезис о «социализме в одной стране» как политическое и идеологическое течение в большевизме после Ленина имел более чем одну трактовку. Хотя наличие двух толкований стало очевидным только в конце 20-х годов, для Сталина этот тезис означал совсем не то, что для Бухарина. Согласно сталинской трактовке, постулат международной коммунистической революции оставался незыблемым, но основной упор делался на способность одной страны добиться «полной победы» в строительстве социализма собственными силами. Позиция Сталина по вопросу о сроках построения социализма была гораздо более оптимистической, чем позиция Бухарина. Она была проникнута духом экспансивного и даже воинствующего «русского красного патриотизма», который напрочь отсутствовал в трактовке Бухарина. Не отрекаясь явно от нэпа, Сталин черпал вдохновение в том наследии периода «военного коммунизма», которое Бухарин решительно отвергал. Авторитетным источником его концепций служили ленинские работы. В противовес бухаринскому эволюционному подходу и перспективе постоянного ослабления внутренней классовой борьбы сталинская трактовка имела в виду революционный способ социалистического строительства, перспективу классовой борьбы и «ленинскую твердость».

В середине 20-х годов эти различия между двумя трактовками учения о построении социализма в одной стране не были очевидными, отчасти вследствие того, что Сталин не проработал свою позицию так глубоко, как Бухарин. Но главной силой, способствовавшей сокрытию противоречий, были потребности коалиционной войны против левой оппозиции. Пока это противоборство продолжалось, Сталин и Бухарин были вынуждены выступать единым фронтом и затушевывать скрытые разногласия. Более того, стремясь отмежеваться от левых, Бухарин счел целесообразным детально разработать свою эволюционную концепцию социалистического строительства, в то время как Сталин, позиция которого в определенном отношении близка к позиции левых, был вынужден затушевывать эти аспекты своей трактовки и даже повторять аргументы Бухарина таким образом, что временами он сам казался убежденным бухаринцем. Однако ложный характер этого впечатления стал очевиден после поражения левой оппозиции, когда сдерживающие Сталина факторы, связанные с борьбой против нее, перестали существовать. жги:-во/.- I

. '.1Р

XV съезд ВКП(б) •

Во второй половине 1926 г. Троцкого, Зиновьева и Каменева вывели из Политбюро. Это стало первым предзнаменованием окончательного поражения объединенной оппозиции, которая приняла свой последний бой на пленуме ЦК в октябре 1927 г. Разглашение в России ее платформы, положения которой впоследствии были опубликованы за границей, запрещалось. Власти подавили ее попытки мобилизовать поддержку со стороны рабочих путем нелегального распространения таких материалов, как текст ленинского «политического завещания», и организации уличных демонстраций в Москве и Ленинграде 7 ноября 1927 г., в десятую годовщину революции. Через неделю после попыток оппозиции организовать эти демонстрации ЦК и ЦКК приняли совместное постановление об исключении Троцкого и Зиновьева из партии и о рассмотрении вопроса об оппозиции на предстоящем XV съезде. Между тем без лишнего шума провели чистку сторонников оппозиции на низовом уровне в партии, а также приняли другие антиоппозиционные меры.