Партия эсеров. От мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции

Резко и справедливо критикуя «трудовое начало» и уравнительность как отсталый, реакционный, мелкобуржуазный социализм, нельзя было забывать, что эти теории одновременно выражали передовой, революционный, мелкобуржуазный демократизм и служили знаменем борьбы против крепостнических порядков. Забвение этого положения приводило к тому, что ни одно из оппортунистических течений никогда не могло правильно решить крестьянского вопроса. К его решению они подходили либо с правореформистских и догматических позиций, либо с позиций мелкобуржуазного революционаризма и ультрареволюционной левизны. В силу этого обстоятельства одни из них (меньшевики, троцкисты) недооценивали крестьянство и считали его союзником буржуазии, а другие (эсеры и иные мелкобуржуазные партии народнического направления) преувеличивали его революционность и считали главной движущей силой революционного процесса.

«Социалистическая фраза» интеллигентов-эсеров, которые были «из рук вон плохими социалистами», ни при каких обстоятельствах победить не могла, но крестьянская демократия при благоприятных исторических условиях могла добиться победы. Эта победа вопреки надеждам эсеров развеяла бы легенду о всеспасающем действии уравнительного землепользования, но в конце XIX — начале XX в. именно эта доктрина выражала решимость крестьянских масс очиститься от всех и всяких остатков крепостничества.

Таким образом, даже центральная, аграрная часть эсеровской программы заключала в себе ряд противоречий. Но еще рельефнее черты мелкобуржуазного социализма, эклектизм и расплывчатость выступали при решении других проблем будущего устройства общества. «Идеи, выражающие потребности, интересы, стремления и вожделения известного класса, — писал В. И. Ленин, — носятся в воздухе, и скрыть тождество этих идей не в силах никакое разнообразие костюма, никакие варианты то оппортунистической, то «социалистски-революционной» фразы. Шила в мешке не утаишь» ¹¹³.

Российский эсер со своими идеями мелкобуржуазного народничества «оказывается «поневоле братом» европейского реформиста и оппортуниста, который, когда хочет быть последовательным, неизбежно договаривается до прудонизма» ¹¹⁴. Характер эсеровских взглядов как разновидности домарксистского, мелкобуржуазного социализма нашел свое выражение в тесной связи с раскритикованными еще Марксом и Энгельсом представлениями о социализме Бакунина и Прудона

Как известно, мелкобуржуазным утопическим социалистам Прудону и Бакунину ломка общественных отношений представлялась как разрушение многих общественных связей, характерных для эпохи капитализма, смена централизации полной децентрализацией, замена сложной системы капиталистических связей между людьми и странами самодовлеющими коммунами-ассоциациями. Прудон считал, что появление нового общества начнется с организации более или менее обособленных ассоциаций, основанных не на общественной собственности, а на эквивалентном обмене продуктами и услугами. Бакунин полагал, что освобождение труда заключается в установлении независимой друг от друга деятельности отдельных небольших групп. Их теории отражали анархические настроения мелких буржуа, боявшихся капитализма и видевших в нем прежде всего угрозу разорения мелких собственников. Они, как указывал Маркс, являлись выражением утопических мечтаний мелкой буржуазии, которую вытеснял крупный капитал.

Децентрализацию фактически предлагали и социалисты-революционеры, подчеркивая, что «вместо централистского пути обобществления… должно быть отдано предпочтение федеративной системе политического и хозяйственного строения общества» ¹¹⁵. Как и в области сельского хозяйства, эсеры противопоставляли марксистскому требованию национализации социализацию промышленных предприятий, которая, как и «социализация земли», была для них неотделима от децентрализации, и обе направлялись на превращение народного хозяйства в систему автономных экономических единиц.

Структура социалистического общества у эсеров выглядела как союз сельскохозяйственных общин и производительных ассоциаций в промышленности, которые объединялись территориально и по отраслям производства в коммуны и синдикаты. «Социалистическое общество, — подчеркивалось в эсеровских документах, — прежде всего не государство, а самоуправляющийся союз производительных ассоциаций, сельскохозяйственных общин — коммун и синдикатов индустриальных рабочих, которые на добровольных началах (по сговору) связываются между собой в целях обмена вырабатываемых ими продуктов и услуг и в целях равномерного распределения нетрудовых доходов, т.е. доходов, обусловливаемых разностью плодородия и богатств отдельных участков земли» ¹¹⁶. По мысли эсеров, эти объединения вполне самостоятельны, сами регулируют свое производство и распределение, а члены каждого из них получают одинаковые доходы.

Социализированные предприятия и отрасли промышленности должны управляться коллегиями, состоящими из представителей рабочих и технического персонала в лице профсоюзов, делегатов от потребителей — кооперативов или тех предприятий и отраслей промышленности, которые используют их продукцию, и, наконец, представителей «государства, как общества в целом». Руководители социализированных предприятий и преподаватели высших технических учебных заведений образуют корпорацию, которая представляет кандидатов на замещение ответственных должностей на предприятиях. Представители коллегии, кооперативов, профсоюзов, корпорации составляют Высший совет народного хозяйства.

Роль государства в развитии экономики, таким образом, практически равнялась нулю, ему отводилось лишь представительство. При этом значительная часть предприятий, производящих предметы потребления, исключалась даже из-под контроля «общества в целом», так как фабрики удобрений, мыловаренные заводы и т.п. просто должны были передаваться потребительским обществам с сохранением за государством лишь права на долю в прибыли ¹¹⁷. Это была самая настоящая анархо-синдикалистская схема, подтверждавшая правильность марксистского определения представлений эсеров о государстве как «детски-анархических».

Но как быть с «самоуправляющимися ассоциациями», свободными в своей «хозяйственной жизни» и общающимися лишь в целях обмена продуктов и услуг, если надо произвести какие-то работы, выходящие за их пределы? При решении этого вопроса у эсеров наряду с анархо-синдикализмом четко вырисовывается и другая характерная черта мелкобуржуазной революционности — «левизна» и приверженность к мелкобуржуазной уравниловке. Эсеры предлагали решить эту проблему путем милитаризации труда, на основе всеобщей трудовой повинности и создания трудовых армий. Для производства общественно необходимых работ крупного масштаба, по их мнению, следовало ввести: 1) ежегодный призыв на полугодовой срок граждан призывного трудового возраста с зачислением по отбытии этого срока в трудовой запас; 2) краткосрочные для всех без исключения периодические призывы по отдельным категориям… запасных трудовой армии; 3) чрезвычайную мобилизацию для экстренных работ ¹¹⁸.

Такая «архиреволюционная» позиция была не случайна, так как увлечение разными формами массовых мобилизаций, отрицание необходимости материальной заинтересованности и уверения в возможности решить все проблемы, опираясь лишь на «голый энтузиазм», свойственны всем течениям мелкобуржуазного революционаризма. Известно, что впоследствии и Троцкий предлагал форсировать строительство социализма, «закручивая гайки» и создавая трудармии, а «левый коммунист» Осинский пропагандировал организацию обособленных военизированных коммун.

В программе эсеров мирно уживались не только анархизм Бакунина и Прудона с трудармиями, но и вообще «левая» фраза с правым социал-реформизмом. И это вполне закономерно, ибо мелкобуржуазный революционаризм, «грозный, надутый, чванный на словах, пустышка раздробленности, распыленности, безголовости на деле», и мелкобуржуазный социал-реформизм, т.е. «прикрытое добренькими демократическими и «социал»-демократическими фразами и бессильными пожеланиями лакейство перед буржуазией», несмотря на кажущееся порой столь резким различие, — две стороны одной медали ¹¹⁹.