Возвращение Ленина в Россию в 1917 году

Во время переправы через Балтийское море все же возникает «неожиданный казус» — Ленина вдруг заставляют заполнить подробную анкету, которая обычно предлагается шведскими властями иностранцам. Ленин и его группа начали уже подозревать, что немцы заманили их в западню. Но тут выяснилось, что все это лишь чистая формальность100. Большевистский посредник Ленина (а также Парвус-Гельфанда) в Стокгольме Фюрстенберг-Ганецкий наряду с немецкими службами хорошо подготовил и все дальнейшее. Ленин и его спутники, никем не тревожимые, едут через Швецию и дальше через Торнео в Финляндию.

В Мальме прибывшие на встречу с Лениным русские революционеры заявили, что «безусловно необходимо иметь в распоряжении возможно большее число выдающихся агитаторов, чтобы противодействовать усилиям Милюкова и Гучкова, направленным на продолжение войны»101.

Вечером 16 апреля 1917 г. Ленин со своей группой прибывает на Финляндский вокзал в Петербурге, где его восторженно приветствуют рабочие массы. Немецкий агент сообщает об этом событии и добавляет, что Ленина от финской границы до Петербурга сопровождали два английских офицера. Однако в самой столице «народ освободил прибывших от нежелательного сопровождения»102. Платтена, напротив, на русско-финской границе английский офицер задержал103.

Не прошло и недели после прибытия Ленина, как он шлет в Цюрих друзьям по партии свой отчет о поездке. В нем он подчеркивает, что немцы «обращались очень корректно» и «точно выполнили» все условия, согласованные перед поездкой. В вагон эмигрантов ни разу не входил даже проводник104. Платтен также после своего возвращения высказывает признательность послу Ромбергу и благодарит «от имени русских за проявленную предупредительность». Поездка «протекала превосходно», к тому же Ленину и его приверженцам была устроена блестящая встреча в Петербурге. «Вполне можно сказать, — добавляет Платтен, — что за ним, Лениным, — три четверти петербургских рабочих». Используя удобный случай, швейцарский социалист ходатайствует о разрешении на проезд на тех же условиях, что и ленинской группы, и для других революционеров, находящихся в Швейцарии: «Во всяком случае крайне необходимо, путем пополнения из-за границы, умножить число безусловных друзей мира… И в самой Германии проживали некоторые русские революционеры, отправка которых в Россию могла бы быть весьма целесообразной»105.

Окидывая взглядом характер описываемых событий, начиная от первых дней Февральской революции и до приезда Ленина в Петербург, нельзя не заметить стремительного хода их развития: это обусловлено настоятельным желанием как немецкого правительства, так и революционеров добиться продвижения к цели возможно быстрее. Политико-дипломатические и технические приготовления заняли всего около трех недель. Кульминацией переговоров представляются первые дни апреля, когда обе стороны пришли к взаимному пониманию. Сама поездка длилась не более недели.

В связи со всем сказанным невольно напрашивается вопрос: неужели немецкие ответственные службы не отдавали себе отчета, что взаимодействие с большевиками было подобно игре с огнем? Действительно ли господствовала вера, что кайзеровская Германия могла бы вступить в союз с представителями русской социальной революции, не будучи сама в один прекрасный день охвачена такой же революцией?

Немецкие документы не содержат никаких сведений о подобных соображениях со стороны ответственных правительственных служб. Документы дают все основания полагать, что эти службы вряд ли обстоятельно занимались теорией и практикой большевизма или просто учитывали характер самого Ленина и его идей.

Основополагающие воззрения немецкой политики проистекают скорее из некоего ошибочного расчета, из обусловленности сиюминутностью обстоятельств: прежде всего должна быть выиграна война или, как минимум, достигнут мир на Востоке; что же произойдет потом — сейчас не время вдаваться в споры. Большевики, пожалуй, в состоянии привести к быстрому заключению сепаратного германо-русского мирного договора и этим действенно перечеркнуть планы Антанты на Востоке. Ллойд Джордж следующими словами обрисовал подобный образ мышления: «Исключительно трудно быть дальновидным в ходе войны. Кругозор ограничен единственной заботой о победе. Для государственных мужей, куцым глазом рассматривающих положение дел с целью воспользоваться сиюминутным преимуществом, хорошим уроком может стать возможное в будущем несчастье, не принятое ими во внимание, но которое может произрасти из этого временного успеха»106.

Но так как у немецкой стороны, кроме «сиюминутной» концепции никакой иной, выходящей за ее рамки, не было, и рассматривалась лишь техническая сторона событий, то и проявилась та существенная черта, которую нельзя не заметить и в ходе второй мировой войны, — вступила в действие влиятельная бюрократия. Для нее главное — чтобы все шло «надлежащим порядком». Вопросы «почему?» и «с какой целью?» отступают на задний план.

Поездка Ленина — сколь бы драматическими не казались нам, ныне живущим, ее дальнейшие последствия — происходит в высшей степени спокойно, почти «прозаически», вполне в стиле «деловых буден»: в ней нет ничего необычного, нет и следа какой-либо «романтики». И все же главной предпосылкой для осуществления всемирно-исторического события как раз и оказались все эти, как будто бы «незначительные» эпизоды, в которых проявилась немецкая «пунктуальность» и «аккуратность»: вот Платтен своевременно получает визы, вот уже предоставлены D-вагоны, команда сопровождения под началом надлежащего офицера уже на месте, вовремя выхлопотано разрешение шведского правительства на пропуск через страну, и вот транспорт с эмигрантами может следовать дальше без всякого промедления, словом, все идет «без осложнений».

«Без осложнений» — это означает, что ради осуществления особых немецких интересов должен быть «заброшен десант», состоящий из революционеров, которые с самого начала «избираются» для этих целей. «В путь двинутся только такие русские, — гласит одна из более поздних телеграмм военных органов, — которые станут добиваться мира»107.

Эти рассуждения подводят нас к вопросу о том, кто же несет ответственность за поездку Ленина. Но именно исследованием немецких документов доказывается, что едва ли тут речь может идти об отдельной личности.

Правда, сама идея поездки Ленина в Россию через Германию исходит от немецкого социалиста русского происхождения, представителя «социалистического большинства» Парвус-Гельфанда. Она соответствовала концепции графа Брокдорф-Ранцау о немецкой политике в будущем в отношении России. Именно благодаря ему эта мысль получает возможность быть реализованной. Предложение Парвус-Гельфанда достигает рейхсканцлера фон Бетман-Гольвега. Депутат Эрцбергер, а также представитель Министерства иностранных дел Мальтцан действуют тоже как посредники. Рейхсканцлер, который и без того идет навстречу СДПГ, подхватывает идею, и вскоре уже сам занимается ее осуществлением. Он обязывает Министерство иностранных дел в Берлине во взаимодействии с немецкими послами в нейтральных странах, то есть в Берне, Копенгагене и Стокгольме, подготовить поездку Ленина: во-первых, через установление связей с самими революционерами, во-вторых, посредством дипломатически-политической подготовки этой поездки.

При этом на первый план выходит немецкий посол в Берне барон фон Ромберг. Он постоянно держит в курсе рейхсканцлера или Министерство иностранных дел, вносит предложения и делает все от него зависящее, чтобы замысел был осуществлен. Хотя он облечен лишь исполнительной властью, Ромберг — один из тех людей, кто богато одарен инициативой, что прежде всего проявилось при осуществлении поездки Ленина и в техническом ее отношении, и особенно в том, что касалось непосредственно личности Ленина. Благодаря хорошим отношениям с федеральным советником Гофманом из Политического департамента в Берне ему удалось действовать быстро и успешно.

Наряду с ним самостоятельно действует и Парвус-Гельфанд. Ему недостаточно лишь довести до сведения рейхсканцлера идею проезда Ленина; в процесс подготовки поездки он включается через своего агента Георга Склярца, поддерживает связь с большевистским доверенным лицом Фюрстенбергом-Ганецким в Стокгольме и ищет затем (хотя и тщетно) встречи с Лениным при его проезде через Швецию, намереваясь иметь личную с ним беседу. О разрешении на проезд для Ленина ходатайствует также и представитель «социалистического большинства» д-р Адольф Мюллер (Мюнхен), который в начале 1917 года активизирует свои усилия в Швеции108.