Революция отвергает своих детей

В некоторых местечках, районах и землях отношения были тесными, товарищескими и даже дружескими, в других чувствовалась напряженная, порой почти враждебная, атмосфера, так как социал–демократы в бесчисленных случаях чувствовали одностороннее предпочтение, оказываемое КПГ советскими оккупационными властями.

Тем не менее, вскоре обнаружилось, что СДПГ развивалась значительно быстрее, чем это предполагало руководство КПГ в июне 1945 года. Количественный перевес КПГ становился все незначительнее. Все больше становилось мест, где число социал–демократов превышало число членов компартии.

9 ноября, в годовщину ноябрьской революции, предположено было устроить общее празднество КПГ и СДПГ в Берлине, но Центральный комитет СДПГ отклонил совместное празднование, отложив свое на 11 ноября, и прислал нам несколько пригласительных билетов. Вильгельм Пик предложил мне:

— Мы можем вместе поехать на праздник СДПГ. Будет выступать Гротеволь.

Нас вежливо приветствовали члены СДПГ и проводили в ложу, которая была предназначена для гостей. Гротеволь начал говорить. Уже после нескольких слов я почувствовал, что эта речь совершенно не соответствовала «линии». Вместо пропагандируемого нами «антифашистско–демократического порядка» Гротеволь много и подробно говорил о социализме, понятии, от которого мы тогда уклонялись, даже боролись с ним, потому что по нашему разумению он не соответствовал тогдашней фазе развития, мог поставить под удар единство всех антифашистских сил и дискредитировать идею социализма. Еще сомнительнее были для нас хозяйственные требования Гротеволя: он, правда, не высказался прямо против демонтажа и репараций, но трактовал эти вопросы таким образом, что каждый присутствующий вполне мог понять подлинный смысл его слов. Вильгельм Пик стал очень серьезен.

Заканчивая выступление, Гротеволь сказал, что считает задачей СДПГ во внутренней политике — занять среднюю позицию между коммунистической и буржуазными партиями, а во внешней политике — играть роль посредницы между Советским Союзом и западными буржуазными демократиями. Об укреплении сотрудничества с КПГ и о желательности объединения этих двух партий в речи Гротеволя не было ни нова.

Когда Гротеволь кончил, мы из вежливости похлопали немного.

— Пойдем, — шепнул мне Вильгельм Пик.

Он был подавлен и серьезен. Я думал, что мы потом будем приглашены руководством СДПГ в гости. Но остаться там с таким настроением, какое было у нас после этого доклада, было просто невозможно. Через несколько минут мы сидели в машине, которая помчала нас в Панков. Вильгельм Пик все еще молчал.

— Я этого не ожидал! Что же теперь будет с Гротеволем? — нарушил я молчание.

— Гротеволь показал себя в своей сегодняшней речи совершенно ясно и открыто противником объединения.

На следующий день у нас в ЦК речь Гротеволя была главной темой разговоров. Где‑то возник слух, что эта речь составлена совсем не Гротеволем, а Клингельгофером. Речь Гротеволя ни в одной газете советской зоны опубликована не была. Не появилась она и ни в двухтомнике его речей и статей, вышедшем в свет в 1948 году, ни в дальнейших изданиях.

В конце ноября 1945 года стали известны результаты первых австрийских парламентских выборов после войны. Выборы были катастрофой для компартии Австрии. Австрийская народная партия получила 85 депутатских мест, социал–демократическая партия — 76, а компартия только 4 места.

Незадолго до этого пришло сообщение, где австрийские товарищи заявляли, что они рассчитывают получить на выборах такое же количество голосов, какое получат социал–демократы. Австрийские выборы и выводы из них стали главной темой разговоров у нас в ЦК.

— Австрийские товарищи сделали две основные ошибки, из которых мы должны извлечь для себя урок. Самой главной ошибкой была недооценка социал–демократии…

С этого дня началась большая кампания объединения. Существовала одна только тема: объединение. При всех переговорах вопрос об объединении ставился во главу угла. Это было необходимо, так как первые недели в рядах членов КПГ имелись некоторые сомнения в необходимости объединения с социал–демократами и создания единой партии.

В отделе партобучения перед нами стояла первоочередная задача — направить окончательно по «линии» наших собственных членов, тем более что некоторые товарищи совсем были не в восторге от новых формулировок. К великому удивлению многих членов партии сотни тысяч экземпляров старых социал–демократических программ были розданы среди партийцев. Там были Эйзенахская программа 1869 года, Готская программа 1875 года и Эрфуртская программа 1890 года. В отделе партобучения мы неожиданно получили редкое для нас задание: подыскать цитаты из произведений Августа Бебеля, Вильгельма Либкнехта и, по возможности, даже Каутского и Гильфердинга, которые можно было бы использовать для кампании объединения.

Затем мы получили указание пойти на еще большие уступки. До сих пор главная вина в поражении рабочего движения во времена Веймарской республики приписывалась СДПГ, в отношении КПГ допускалось признание лишь некоторых тактических ошибок (во время плебисцита 1931 года в оценке национального вопроса и при формулировке занимаемой позиции в отношении СДПГ). Теперь же следовало считать, что ошибки обеих партий были равнозначны.

Нам говорилось, что обе партии потерпели поражение, потому что не было единого рабочего движения [13].

Хорошо дисциплинированные члены компартии сравнительно быстро привыкли к новым, установкам. Для молодых членов партии в общем даже не было больших трудностей при этих перестановках. Они по существу уже вжились в мысль о необходимости объединения.

20 и 21 декабря 1945 года состоялось совместное заседание партийного руководства КПГ и СДПГ, так называемая «Конференция шестидесяти»; была принята официальная резолюция, в которой, между прочим, говорилось:

Социал–демократы шли навстречу только при условии, если вопрос объединения будет решен на всегерманском партийном съезде социал–демократов. У самостоятельно думающих членов партии и руководящих работников КПГ формулировки резолюции о независимой германской социалистической партии и открытое признание необходимости допущения свободного мнения возбудили новые надежды.

— В новой партии будет все же кое‑что совсем, совсем иначе, чем в теперешней КПГ, — часто можно было услышать тогда.

Через 2 недели, 3 января 1946 года, Вильгельму Пику исполнялось 70 лет.

Кое‑как отремонтированный театр «Адмиралспаласт» на Фридрихштрассе был празднично украшен. На трибуне для огромного почетного президиума приготовили четыре или пять рядов мест. Собраны были все, кто тогда играл хоть какую‑то роль в политической жизни. По дороге в зал я встретил Элли Винтер, дочь Вильгельма Пика.

— Вильгельм станет сегодня почетным гражданином города Берлина, — шепнула она мне.

Одно за другим провозглашались поздравления и пожелания. Когда говорили старые товарищи, которых Вильгельм Пик знал еще со времен борьбы, он оживлялся. А в общем у меня было впечатление, что ему все это было немного неприятно. Обербургомистр д–р Вернер в трогательных выражениях поздравил юбиляра и торжественно передал ему грамоту почетного гражданина города Берлина. Затем выступил Отто Гротеволь, который, как было объявлено, приносит поздравления от имени Центрального комитета СДПГ. Еще и двух месяцев не прошло со дня его речи 11 ноября, но как многое с тех пор переменилось! Гротеволь закончил свое поздравление словами: