Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья

Ибн аль-Араби добавляет подробные разъяснения. «Полюса», которые еще носят название «помощь», частично были идентичны знаменитым халифам, частично мужчины — и женщины — занимали этот пост без реальной силы, например, Баязид Вистами. Оба «имама» как визири были связаны с «полюсом». Четыре «колышка шатра», наконец, охраняли четыре страны света, «и я видел одного из них в Фесе, носящего имя Ибн Джадун. Он зарабатывал себе на жизнь процеживанием хны»64. Следующую ступень занимали «заменимые», числом всего или семь или сорок — постоянно рассчитывающие на включение Индивидуумов более высоких степеней. Каждый из них защищает одну из семи атмосфер или одну империю, и если он должен покинуть по какой-либо причине свое местожительство, он оставляет другого человека, который полностью похож на него. «Это происходит часто. Я видел это собственными глазами и встречал в Мекке семь «заменимых»...65 Ибн аль-Араби описывает здесь подгруппы «заменимых» и в конце концов начинает говорить о различных категориях необозримо большого количества обычных святых.

Не только Ибн аль-Араби был убежден в том, что есть — количество тех, кто был в более высоком ранге, неизменно — общность божьих людей, которые, оставаясь в повседневной жизни, поддерживают и защищают ее именно потому, что они одновременно происходят родом из области сокровенного. В четырнадцатом веке эту отрадную уверенность можно показать повсюду в исламском мире — то, что Ибн аль-Араби характеризует как открытие, на которое он отважился только на основании божественного внушения, стало теперь общим достоянием. Распространились всякого рода удивительные разработки этих представлений. Например, один суфий, родом из Египта, верил, что святой, который имеет ранг «помощи», — самый главный из всех и живет в Мекке, введенный Хизи-ром в свою должность; и если Хизир этого времени умирает, на «помощь» упадет листок бумаги с именем преемника; Хизир тех дней — это рубеж четырнадцатого века — человек из Забида в Йемене по имени ал-Хусейн Юсуф66. Нас не удивит, что Ибн Таймия ожесточенно борется против таких представлений, которые, как он доказывает, не имеют никакого фундамента в сунне, переданной потомкам; хадитов, на которых ссылались для оправдания таких учений, он разоблачает как обманщиков; и число святых, которые, по мнению тех Людей, должно быть, уже жили в то время, когда был призван Мухаммед, возможно, не соответствует истине — тогда еще не было мусульман, кроме Пророка. Впрочем, ислам запрещает в бедственном положении возлагать надежды на людей; один Бог истинный помощник67. Но что могли сделать все эти хорошо обоснованные, разумные аргументы против такого мощного направления того времени? Они все исходят еще из набожности, которую Бог один приписал всему существованию и все снова и снова наталкивал верующего на его ничтожность, ханжество, которое в гордости за чудеса Не смогло увидеть ничего, кроме ослепления и переоценки суфиями самих себя68. Но теперь речь шла не больше и не меньше, как об участии в едином, истинном, божественном бытие!

И речь шла об участии в господстве над космосом — требование, которое можно было оправдать только в том случае, если согласиться с тем, что флюид, который действует на этот космос, проявляется в необычно большом количестве святых. Бог создал три трона, на которых царствуют сыновья Адама; нет, их, должно быть, строго держали в узде; кто возвысится над одним из этих троих, будет вечно счастлив69, «пока на все времена не уляжется пыль смещения с должности и унижения на шлейф его избранности». Это трон царя, ученого и святого; с ними Бог управляет своей империей, они необходимы, чтобы мир продолжал существовать. Однако, замечает Али Ашик, «пока есть кто-то, кто имеет в своем распоряжении трон, этот трон невоспринимаем, знай это!»70 Итак, нельзя узнать, кто будет возглавлять иерархию эмиров, ученых или святых.

На первом троне сидит султан. Всеобъемлюще его господство, весь мир подчинен ему; если он захочет, он справедлив и мягок, весь народ приглашает на пир. А если захочет, он деспотичен и разрушает страну, нет ничего, до чего не могла бы дотянуться его рука! Второй трон заняли ученые, которые управляют порядком в вере при помощи шариата; они знают, что такое Чистый и Нечистый, учат людей действовать соответственно истинным религиозным обрядам. Третий трон был доверен святым, которые очищают души людей и возвращают Богу и которые укрощают в теле страстную душу.

Во взаимодействии всех троих, каждого в своей области, осуществляется для Али Ашика порядок в космосе, но по своему рангу три правителя, очевидно, не равны. Султан дает свои приказы; справедливы ли они или это чистый произвол, их нужно выполнять, и каждого, кто сопротивляется, он может убить — только не ученых, знатоков шариата. Кто не подчиняется их решению, тот в день Страшного суда будет стоять там с «черным лицом».

И, наконец, святые, которые управляют сердцами; с благоговением остальные люди бросаются ниц перед ними. Бог научил их языку сверхчеловеческой силы71; кто это отрицает, тот теряет видения, благословенные Богом. Благородное происхождение, разум и счастье властвования укрепляют уважение к султану; знания, справедливые поступки, скромность сохраняют ученым власть в их империи. Но святые правят там, где исконная сфера Бога, в сердцах, поэтому святые связаны непосредственно с Богом. Их он наградил, чтобы они исполняли свои обязанности: любовью, которая движет вперед создание от придания формы к приданию формы; чистым сердцем, в котором Бог светит сам; природное свойство, подобное Богу, с которым они получили создание мира невредимым72. «Приобретайте душевный склад Бога!» — якобы сказал Пророк. В канонических собраниях такое слово, которое в ушах верного шариату мусульманина звучит как богохульство, конечно, нельзя найти. Святой на своем троне повелевает всей Вселенной!

Глубина того, что здесь подразумевается, не может быть охвачена словами, сердце должно ее ощутить73. Али Ашик уверяет в этом слушателя. Яснее, чем сделал это он, нельзя изложить право святых распоряжаться сердцами созданий почти так, как заместителям Бога. Самые важные элементы космологии, которые носят это право, Али Ашик назвал. Однако если у толкователя Шабистари мы догадывались, что ислам шариата не совсем был побежден, то стихотворение Али Ашика, которое создано в предшествующем столетии, поставляет для этого факта еще один признак. Возможно, эрудиция шариата и почитание святых существуют рядом друг с Другом. Ибн Таймия узнал, что их теоретические предпосылки несовместимы; но жизненная реальность ислама позднего средневековья может их объединить - этому учит нас Ибн Хальдун; и вместе они могут выполнять государственную функцию, как показывает нам Османская империя, начала которой лежат в Анатолии дервиша Али Ашика74.

Из речи мяча к клюшке для поло:

Пусть будет моя голова жертвой твоей ноги!

Из любви приношу ее тебе! Одна твоя нога возвышает мою голову.

Почему бы не отважиться на это с твоей ногой?

Ты постоянно хранил верность, только ты поднял меня из пыли!

Арифи (ум. 1449)1

Давайте еще раз направим свой взор на конец пятилетней кампании! Не всех целей достиг Тимур, но он мог себе сказать, что он восстановил империю иль-ханов. Его сын Мираншах, как и отец породнившийся с потомками Чагатая2, был назначен правителем, и это был действительно правильный выбор, так как прежде чем Хулагу, брат Мункэ, завладел Ираном и этим привел к власти там же род Тулуя, страна была собственностью Чагатаев: так распорядился сам Чингисхан. Во всяком случае, Тимур сообщил об этом в те дни султану Баязиду3. В 1396 году была еще не совсем закончена реставрация, которую Тимур считал первоочередной задачей: еще не хватало Центральной Анатолии, бывшего княжества Эретны; и мамлюкскую империю с Баркуком во главе, которого боялись Чагатаиды, еще не поставили на место; она бросила наглый вызов «господину счастливых обстоятельств» убийством у Ар-Рахба и общими действиями с Кара Юсуфом при угоне Атламиса. Этот счет был еще открыт! Казалось, Тохтамыш, напротив, наконец был побежден, граница с улусом Джучидов была защищена.